Борис Сапожников - Книга Зверя
— Слугам здесь не место, — бросил Чека'Исо де Сен-Жамон.
— Чека'Исо не слуга мне, — возразил я ему, кладя руку эльфу на плечо. Тот был весьма напряжён и погрузился в глубокую депрессию от одного вида мёртвых волков, эльфы Эранидарка считали себя волчьими братьями и убийство их да ещё в таких количествах стало для него огромным испытанием.
— И кто же он вам? — спросил у меня граф.
— Брат, — ответил я.
— Этот дикарь? — удивился де Сен-Жамон. — Он же эльф!
— Он спас мне жизнь, — просто бросил я в ответ, — думаю, этого вполне достаточно для того чтобы считать кого-либо братом, будь он человек, эльф или кто угодно.
— А вы то думаете, отче? — поинтересовался у Лежара граф.
— Он создание Господа, — ответил клирик. — Вы ведь посвятили его?
— Он меня об этом не просил, — пожал я плечами.
— И вам этого достаточно, — возмутилась графиня, переключая свой праведный гнев с сына на меня, — вот они современные нравы.
— У себя в городе он кем-то вроде священника, — усмехнулся я.
— Да? — сощурился Лежар. — И во что же верят эльфы?
— В то, что каждому соответствует дух определённого животного.
— Как-то сложно и не слишком понятно, — пожал плечами граф.
Я повернулся к Чека'Исо и развёл руками, надеясь, что эта небольшая демонстрация его эльфийских умений немного отвлечёт его от мрачных мыслей, навеянных гибелью волков. Он кивнул мне, подошёл к старому де Вьерзону и протянул ему руку ладонью вверх, граф заколебался на мгновение, но рассеял его сомнения и подогрел короткой репликой:
— Не бойтесь, граф, это не больно.
Оскоблённый в лучших чувствах обвинением в пускай и минутной боязни де Вьерзон вложил свою ладонь в эльфову.
— Олень, — произнёс Чека'Исо.
Граф от души рассмеялся и обратился к графине:
— У меня, то же растут рога или я — самец!
— Де Морней, а вы кто будете? — спросил он, отсмеявшись у молодого маркиза.
— Крыса, я думаю, книжная крыса, — попытался свести всё к шутке тот, однако под насмешливо-испытующим взглядом графа, был почти вынужден протянуть руку Чека'Исо, вытерев её предварительно о полу камзола.
— Змея, — разуверил его мой друг, беря его ладонь в свои.
Глядя на вытянувшееся лицо юного маркиза, я усмехнулся:
— У эльфов змея — символ мудрости. Таким духом по их преданиям обладают те, кто постоянно стремятся к знаниям.
— Мудрая змея, — кивнул Чека'Исо.
— Ну же, кто следующий? — Граф окинул взглядом собравшихся.
И тут к нам подошёл Жан-Франсуа, на ходу стягивая с ладони перчатку.
— Давай, эльф, скажи мой дух. — Он хлопнул Чека'Исо по плечу. — Кто я, полулев-полуорёл или может быть драконом меня сделаешь, а?
— Жан-Франсуа, — оборвала его Елена, — прекрати немедленно.
Её брат усмехнулся и поправил воротник курки Чека'Исо, двинувшись прочь от нас, покачиваясь от выпитого вина. Мне же осталось только гадать, он так лихо держится в седле пьяным вдрабадан или же успел напиться за те несколько минут, что я не видел его. А потом я заметил, что нигде не могу увидеть де Бренвиля, он словно растворился в лесу до того, как мы вернулись в лагерь.
***
Заведение мадам Бовари не было борделем в общепринятом понимании этого слова, оно было именно весёлым домом в прямом смысле, хотя в наше время тонкая грянь между этими понятиями потихоньку стирается.
— Это не Эпиналь, — улыбнулся мне де Морней, — но и здесь повеселиться можно совсем неплохо. Собственно говоря это единственное заведение подобного рода, куда рискнул бы пригласить тебя.
— Поверь, Андре, я бывал в таких "местах подобного рода", что у вас от одного вида и запаха их дыбом встали бы одни только волосы.
Массивную дверь нам отворил крупный мужчина с абсолютно лысой головой и роскошными усами с улыбкой сделавший нам приглашающий жест. И нас окутал аромат цинохайского опиума, лёгким дымком развеянного в воздухе, в сочетании с расслабляющей музыкой, он настраивал на определённый лад, не принося того вреда, какой влечёт за собой употребление этой отравы, и не вызывая галлюцинаций. Как только мы вошли, маркиза тут же налетела стайка девушек лет пятнадцати-шестнадцати, они повисли на нём, шепча что-то ему в уши, от чего он то и дело прыскал. Он обнял всех их и увлёк за собой. Я же двинулся по длинному вытянутому залу, буквально устланному девицами самого разного вида, как поле боя погибшими. Вот только эти «воительницы» отнюдь не были мертвы, одни без какой-либо стыдливости откровенно предлагали себя, иные же — показно отводили глаза и прикусывали пальчики в наигранной застенчивости, изображая девочек на первом свидании, третьи принимались ласкать себя, однако меня манила тайной ажурная занавеска почти в самом конце зала.
Я прошёл к ней и отбросил решительным движением. Внутри глазам моим предстала небольшая комнатка, обставленная в салентинском стиле, одну стену её почти занимало громадное зеркало над туалетным столиком, за которым сидела спиной ко входу хозяйка, развлекавшаяся раскладыванием пасьянса или гаданием. Карты у неё были просто отличные, какие редко можно встретить даже у вполне состоятельного дворянина.
— Шевалье де Кавиль, — приветствовала она меня.
— Как вы узнали? — удивился я, сам не заметив, что обращаюсь к ней на «вы».
— Ним — маленький, — ответила она, тасуя она ловкими движениями, а вы — самая большая новость со времён появления Зверя.
— Вы знаете моё имя, а я вашего — нет. — Я присел на мягкий диван неподалёку от роскошного ложа. — Несколько несправедливо, по-моему.
— Лучия, — ответила она. — И я дорого стою.
— У меня достаточно денег, — усмехнулся я.
— Я разве говорила о деньгах? — Она обернулась ко мне. — Идём.
— Ты салентинка? — поинтересовался я у неё, пока мы шли к постели.
— Да, — ответила она, одним движением сбрасывая платье и толкая меня на кровать.
Она любила доминировать и любовь с ней больше напоминала поединок, я словно сражался с ней за главенство в постели. Окончилось всё толчком и боль смешалась с удовольствием, которое я испытывал не раз, но каждый раз это было как-то по-новому и… Может за это меня и называют распутником…
— Кто это тебя? — спросила она, проводя пальчиком по длинному шраму на моём бедре.
— Кабан, — ответил я, ловя её руку и целуя. — Охота в землях эльфов — иногда бывает опасной штукой.
— А это? — Она прикоснулась к звездообразному следу на моей груди, как раз против сердца.
— Эльфийская стрела. Меня спасла кираса и то, что диковатые эльфы не ставят наконечников, была бы она бронебойной…
