Алексей Игнатушин - Железная скорлупа
— Мог бы и денежку дать.
Вздохнув печально, он согнул со скрипом поясницу, пальцами оплел шершавую кору — и груда хвороста кряхтнула, принимая толстую ветвь.
Стволы неспешно расступились, воздух потеплел, лица путников пригладили закатные лучи. Тропка шла на холм, кони, натужно храпя, забрались на вершину. Леди Хелия обрадованно взвизгнула, запоздало нахмурилась и смерила удивленного рыцаря колючим взглядом.
Рыцарь, спохватившись, выправил осанку, лицо задышало спокойствием. Конь медленно двинулся, раздувая бархатные ноздри, чуя запах жилья.
Юноша осмотрел деревню, черные квадраты пашен, скользнул взглядом по блестящей ленте реки, уходящей за спину замка. От вида зубчатой стены сердце мощно забилось в грудной клетке, словно птица, не терпящая неволи.
Фрейлина несказанно обрадовалась замку, где ей «окажут достойный прием». Подбородок задрала к закатному небу с обугленными подушками облаков. Инконню хотел съязвить, но одумался.
«Недостойно уподобляться пьяному крестьянину», — вспомнились наставления учителей.
Замок вырастал медленно, они пустили коней рысью, не отрывая взгляда от высоких каменных стен. Рыцарь осматривал оборонительные сооружения, проникаясь к хозяину уважением.
Первую ограду замка защищали живые изгороди, рогатки, расставленные между столбов, вбитых в землю, земляные насыпи, а доступ к подъемному мосту защищал барбакан, готовый выплюнуть из бойниц стаю арбалетных болтов.
А за стенами наверняка есть чем достойно встретить любое вражье воинство…
Вереницы повозок вкатывались в распахнутые ворота, будто в зев сказочного великана. Донесся гомон.
Путники обогнали троицу вилланов, воздух подле них пожелтел от ругани. Фрейлина смерила их презрительным взглядом, задрала подбородок. Крестьяне проводили девушку холодными взорами.
Движение притормозил воз сена. Возница махнул рукой — в воздухе повисла лента бича. После сочного шлепка обиженно замычала пара волов. Деревянные колеса с надсадным скрипом завертелись быстрее, и люди по бокам воза подались в стороны, пропуская всадников.
Инконню встретился взглядом с группой монахов в запыленных рясах, благочестиво перекрестился. Старший святоша в ответ вяло помесил воздух ладонью.
Сквозь неподвижную, будто стекло, воду крепостного рва виднелось дно, захламленное кусками бревен, ржавого железа и камнями. Копыта молочного коня радостно процокали по подъемному мосту. Лицо юноши зачесалось от пристальных взглядов суровых воинов в сторожевой башне.
У ворот, массивных, украшенных затейливо, словно щиты исполинов, людская запруда. Вереница торговцев с недовольными возгласами наблюдала за стражниками, что копались в товарах, как привередливые свиньи в корзинах с желудями. Стражи — люди с суровыми мужественными лицами — косились на торговцев, как на шпионов саксов.
Рыцарь и оруженосец решили терпеливо дожидаться очереди, но леди Хелия высокомерно потребовала торговцев расступиться.
Старший отряда стражи поглядел понимающе, усмехнувшись в ус, махнул рукой. Торговцы загомонили недовольно, но под строгим взором стражей умолкли.
Уплатив въездную пошлину, троица миновала арку ворот. Встречные глядели на путников, вернее, на рыцаря с любопытством. Фрейлина зеленела от злости, когда встречные дамы улыбались юноше, сверкая глазками, тепло приветствовали.
Инконню выпятил грудь, и девушки ахнули от лучезарной улыбки. Довольство рыцаря быстро исчезло, стоило фрейлине наградить юношу насмешливым взглядом.
Конь уверенно трусил по широкой улице, звонко цокая по булыжникам. Сердце замка — главная башня — быстро приближалось.
Почти на пороге их встретил хозяин замка с пышной свитой. Хелия невольно засмотрелась на суровую мужскую красоту, особенно — на притягательные голубые глаза с льдистым оттенком.
— Счастлив приветствовать леди Хелию со спутниками, — сказал владетель замка дружелюбно. — Позвольте представиться, лорд Эдрик, к вашим услугам.
Фрейлина приоткрыла хорошенький ротик, лорд Эдрик приятно рассмеялся.
— Не волнуйтесь, несравненная леди, я ожидаю вас давно. Нарочный от короля передал просьбу оказать вам высший почет, что, признаться, нам будет в радость. Сегодня устраиваем в вашу честь пир. Люблю пиры, — рассмеялся он.
Фрейлина ответила замечательным музыкальным смехом, взгляд залучился теплом.
— Приятно видеть столь благородного мужчину. Ныне такая редкость.
Инконню будто облили помоями, он хмурым взглядом смерил свиту лорда, снующих по двору воинов, и распрямил спину, хотя та ныла, словно таскал мешки с зерном с рассвета.
— Прошу в замок, — сказал лорд, тряхнув гривой темных волос. — Надеюсь, вам и вашим спутникам, очаровательная леди, мое гостеприимство придется по вкусу.
Фрейлина улыбнулась благосклонно, лорд помог ей спешиться. Подхватил за руку, толпа придворных закрыла их спинами.
Рыцарь спешился, передал жеребца Гарету. К оруженосцу подскочил местный конюх, проводил к конюшне. Инконню поймал любопытные взгляды придворных, поморщился.
— Посмотрим, как тут гостей встречают, — буркнул сварливо.
Глаза привыкли к осенней хмари, однообразные пейзажи болот и пустошей приучили к умеренности, потому фонтан красок пиршественного зала, платья знатных дам, блеск посуды, свет толстенных свечей и факелов раздражали. Инконню опустился в кресло по левую руку от лорда Эдрика, хмуро смотрел на заставленный стол длиннее моста.
Леди Хелия оказалась в своей среде: щеки разрумянились, в глазах появился особый радостный блеск, она стала походить на золотую рыбку, вернувшуюся с берега в воду. Взгляды придворных устремлялись на прекрасную девушку, отчего она еще больше хорошела, сверкала звездой к вящему недовольству придворных дам.
Рыцарь услышал звонкий смех, скосил глаза: лорд Эдрик что-то шептал ей на ушко, а фрейлина смеялась без удержу. Юноша скривился, будто увидел недостойное зрелище, и отыскал взором на другом конце стола Гарета. Оруженосец очищал тарелки со скоростью лесного пожара. Изо рта валились куски, вино стекало на грудь полноводными струями, отчего рубашка потемнела.
Инконню поморщился: Гарет невзлюбил юношу за то, что ему досталось все сразу, благодаря высокому покровительству. Уж он-то, по крайней мере, знал своих родителей, происходил из не самого захудалого рода, с десятилетнего возраста паж, ныне — оруженосец, но стать рыцарем не пришлось. Глядя на его манеры за столом, Инконню подумал с усмешкой, что знает почему.
Музыканты грянули разудалую мелодию, скрыв музыкой звяканье блюд, чавканье, гомон. Рыцарь морщился, с непривычки голова болела, приходилось смаргивать мелкие слезы.
