Вероника Сейнт - Магическая Трилогия: Спящая Красавица
Ему нравилось, что девушка не могла скрыть своего удивления. Ему нравилось, как она радовалась, словно ребенок. Это было волшебством для нее, чудом, но для него — обыденностью.
— Как Вы… — начала она. Виктор отмахнулся:
— Мне показалось, что тебя должны звать Златовлаской. Но не на английском, а на твоем родном языке. Но я не знаю румынского, так что… Аурум — это ведь золото? Я просто ткнул пальцем в небо, — Виктор развел руками и виновато улыбнулся. Девушка плеснула ему еще виски и тихо хмыкнула:
— Ну, в таком случае, Вы выиграли главный приз!
— Что, еще одну бутылку виски? — Виктор улыбнулся, покачав стаканом в воздухе.
— А это мы уже попозже решим, — Аурика слабо улыбнулась и прикусила губу. Отведя взгляд, она замерла, задумавшись, похоже, раздумывая над тем, не стоит ли ей остановиться, пока не поздно.
— Ваше имя Вам очень подходит. Оно такое же прекрасное, как Вы сама, — произнес Виктор первое, что пришло в голову.
Аурика отлично понимала, что для него это все несерьезно. Но он ей, все-таки, нравился. Да и ей самой, как ей казалось, иногда хотелось отношений без обязательств. Легких, не сковывающих и не значащих ровным счетом ничего. А Виктор даже не пытался запутать ее.
— А Ваше имя подходит Вам? — она склонила голову набок, глядя на него.
— Наверное, нет, — Виктор пожал плечами. — Меня зовут Виктор.
— О, нет, — девушка улыбнулась еще шире. — Ваше имя Вам вполне подходит.
В конце концов, им обоим это было нужно. Ему немного тепла, а ей немного участия.
Глава 4. Холодное утро
Тристана щелкнула его по носу, словно пытаясь раздразнить, и тут же скрылась в толпе. Виктор хотел было схватить ее за плечо, но она ускользнула, словно ее и не было здесь, или она состояла из воздуха.
Он хотел попрощаться, но не успел сказать ни слова.
Тристана растолкала толпу локтями, пытаясь пробиться в центр. Заставила людей разойтись, становясь в круг, и взмахнула синим платком, таким же синим как ее платье, но даже отдаленно не таким же, как ее глаза. Уличные волынщики заиграли, запели волынки, а Тристана стала их мелодией.
Она зашлась в танце — выгибалась, вскидывала руки, звенела браслетами на руках и ногах. Она жила этой мелодией, забывала обо всем, стоило ей поймать ритм. Виктор знал это — она сама не раз ему об этом говорила.
Если у него в крови была только магия, то в крови Тристаны магия смешалась с музыкой. Ритм, казалось, был у нее вместо пульса, а вместо вен — нотный стан. Она танцевала так, как никто не танцевал, отдавалась мелодии, была ее самой верной любовницей. Больше никто и никогда не смог бы покорить Тристану Блэквуд, никого бы она не полюбила сильнее, потому что она с рождения была обручена с музыкой.
Виктор видел, что Тристана горит жаждой знаний, что она хотела бы уметь больше, но он видел и то, чего сама Тристана не понимала. Он видел в ее движениях магию, которой не смог бы противостоять даже он. Она могла бы добиться чего угодно от кого угодно, сделав всего пару па. Она могла бы покорять людей, просто сделав несколько плавных взмахов рукой.
И сейчас он смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Она все танцевала и танцевала, кружилась на месте, звенела браслетами. Взметались в воздух, развевались то ее темные косы, то голубые ленты, то синие складки платья. Она не просто танцевала, она словно парила над землей, хотя Виктор, да и все окружающие тоже, видели, как она утопает босыми ногами в траве.
Её сила была именно в танце, но сама она этого бы никогда не поняла, а убедить никто ее не смог. И от этого Виктору становилось лишь больнее смотреть на нее, он задыхался, но, встречаясь с ней глазами, видя ее выражение лица, то как она трясет плечами под стать настоящей цыганке, он понимал, что без нее не сможет дышать вовсе.
Он не мог уйти без Тристаны. Он должен был убедить ее, что их место не здесь.
Он не мог уйти без нее.
Тристана замирала вместе с музыкой, выгибаясь, вытянув руки вверх, встав на цыпочки, словно тонкое деревце, тянущееся к солнцу. Но стоило музыке снова зазвучать, как она бросалась в пляс, начинала трясти юбками, подпрыгивать, кружиться и топтаться на месте.
Виктор и сам не заметил, как она остановилась, просто так, посреди мелодии. Снова растолкав людей, она схватила Виктора за воротник, вытащила его в первый ряд и обняла за шею. Он обнял ее в ответ и тут же понял, что никогда не сможет с ней расстаться, что ради отражения солнца в ее глазах он готов терпеть что угодно. Лишь бы она была рядом.
Она зарылась пальцами в спутанные волосы у него на затылке и шепнула:
— Ты же не собирался от меня уходить, правда?
— Конечно же нет, — улыбнулся Виктор. — Я люблю тебя.
Цыганка не ответила. Она никогда не отвечала ему, если он говорил о любви, лишь улыбалась лукаво и целовала в скулу, привстав на цыпочки. Виктор знал, почему она так поступает, но всё ещё втайне надеялся, что однажды услышит положительный ответ.
Тристана взяла его за руку и потянула за собой в круг. Она хотела, чтобы он танцевал с ней, ведь только он мог танцевать хотя бы немного так же волшебно, как она…
Проснувшись, Виктор по инерции протянул руку назад. Он еще даже не открыл глаза, но уже оборачивался в надежде, что обнаружит рядом с собой ее — Тристану. Он надеялся увидеть ее спокойное лицо, разметавшиеся по подушке черные волосы, услышать тихое дыхание. Но ее не было, как, впрочем, не было и Аурики.
Виктор сонно потер глаза, думая, что так быстрее проснется, перевернулся на спину и уставился в потолок.
Если бы ему нужно было описать Аурику парой слов, он называл бы ее Феей-крестной из сказок. Она была доброй, от нее исходило тепло, и она предугадывала его мысли. Она согласилась играть по его правилам, и им обоим это нравилось.
Виктору было так легко в эту ночь, словно он приехал не ради работы, словно он никогда не знал Тристану, и вся его жизнь была сплошным праздником. Может быть, это был алкоголь, а может то, что Аурика не ждала от него обещаний, ведь она и сама не могла ничего обещать. Гадатель был благодарен ей за эту ночь, и за то, как незаметно она исчезла. Аурика ушла, пока он спал, оставив после себя бутылку виски, скомканные простыни и едва уловимый аромат цветочных духов.
Он нехотя встал и быстро оделся. В номере сквозило, и Виктору было холодно, но это был не тот холод, что вчера сковывал его изнутри. Он потер руки и подышал на ладони, пытаясь их согреть, после чего заказал себе завтрак в номер и принялся распаковывать сумку.
