Мэри Розенблюм - Драконья буря
На какой-то жуткий миг Талье подумалось, что эта женщина могла быть ее матерью.
Горло пленницы охватывало неяркое кольцо рубинового свечения. Она была прикована к палубе за лодыжки. И это была совсем не мать Тальи.
Рубиновый ошейник неровно пульсировал, точно больное сердце. Прямо на глазах у Тальи ритм замедлился, ошейник замерцал и померк. Несчастная как бы обмякла, подалась вперед, ее челюсть отвисла…
Талья поспешно отползла прочь и снова с трудом подавила вскрик, ткнувшись в другого пленника. На сей раз это был мужчина. Еще не настолько изношенный, как та первая. Он выглядел почти здоровым, и глаза у него были небесного цвета, присущего людям рощ. Правда, взгляд у них был такой же — пустой и незрячий. Его ошейник пульсировал сильно и ровно.
За спиной умершей пленницы послышались голоса. Они приближались. Кто-то хрипло рассмеялся, раздался звук удара. Старуха облила палубу желтым светом, и Талья увидела, как над мертвой склонился среброволосый, золотоглазый карк. Он что-то сказал — резко, с явным отвращением в голосе. Зазвенел металл — он размыкал кандалы. Сняв померкший ошейник, он поднял бездыханное тело с такой легкостью, словно оно совсем ничего не весило. Талья с содроганием следила, как он выбросил женщину за борт, точно мусор. Карк проследил глазами ее полет, кивнул, когда тело с плеском рухнуло в воду, и, глядя через плечо, нетерпеливым голосом пролаял приказ.
Еще один карк возник из теней, таща кого-то заметно меньше себя. Руки парня были стянуты за спиной, лицо сплошь покрывала запекшаяся кровь, но даже связанными ногами он еще пытался лягаться.
Это был Кир.
Тащивший его карк остановился и отвел было кулак, но среброволосый зарычал на него, и он, нагнувшись, сгреб Кира за лодыжки, швырнул лицом вниз и поволок к освободившимся кандалам. Карк, державший ошейник, схватил Кира за волосы и изготовился замкнуть кольцо на его шее.
Талья прыгнула на него, занося нож. Лезвие пришлось как раз в спину пригнувшемуся карку, тому, что волок Кира, но лишь проскользило по ребрам. Он взвыл и отлетел прочь, Талья же полоснула другому карку прямо по глазам. Тот уронил ошейник и шарахнулся назад, вопя во всю силу легких.
Тут повсюду поднялся шум, и благая Старуха вновь спрятала свой светоч. Талья бросилась на палубу, нащупывая под собой корчившегося Кира.
— Это я, я…
Она нашла веревки, сплетенные из морской травы, и поддела их ножом, чтобы освободить ему руки. Кто-то уже хватал ее сзади, царапая спину ногтями, и она почти вслепую отмахнулась ножом. Нападавший охнул и отскочил. Кто-то выкрикнул команду, и Кира вдруг выдернули у нее из рук. Как он закричал!
А над Тальей нависла непроглядная тень, и она отскочила, избегая захвата. Вскочив на поручни, она пробежала по ним несколько шагов. Зажглись масляные лампы и озарили целую дюжину мародеров. Они ухмылялись, стремясь окружить ее со всех сторон. Старуха выплыла из-за облачной завесы, и Талья увидела под собой, на воде, длинные лодки. Значит, и там спастись не удастся.
Время, казалось, застыло. Лампа Старухи медленно ползла по спинам темных медлительных волн — идеально ровный круг желтого света.
Они улетели к луне. Так, кажется, говорила легенда.
«Мы не улетаем», — отдался у нее в голове голос Кзин, полный обиды и боли.
Талья с силой оттолкнулась ногами — и сиганула с фальшборта вниз, метя прямо в луну. Карки улюлюкали и хохотали ей вслед.
Ее напряженно сомкнутые пальцы пробили поверхность воды точно в центре лунного круга…
Она заработала ногами, плывя вниз сквозь тоннель желтого света. Легкие скоро начали гореть, ну и что? Талья плыла и плыла вниз… хотя нет… она плыла вверх!
Вода расступилась, и она очутилась под синим солнечным небом. Белые птицы кружили в вышине. Вот одна из них камнем упала вниз и почти сразу вновь взмыла, радостно хлопая крыльями, — ее когти сжимали серебристую рыбину.
А еще через мгновение из воды вырвался такой знакомый силуэт. Изгибалась длинная змеиная шея, серебряные глаза ощупывали Талью, солнце ярко сверкало на чешуях.
«Ну наконец-то! — Голос Кзин ворвался в ее сознание, полный справедливого возмущения. — Почему тебя так долго не было? Ты, кстати, меня очень обидела».
— Я не знала, как тебя разыскать. Ты мне очень-очень нужна, — задыхаясь и отчаянно борясь со слезами, выговорила Талья. — Как же я рада тебя видеть! — И она обняла Кзин за шею. — Там карки…
Она содрогнулась — драконица властно ворвалась в ее мысли. Собственное сознание вдруг показалось Талье одним из свитков целителя, который драконица разворачивала и вертела, читая все, что случилось после того, как Талья отослала ее.
Потом в душе Кзин стала расти густая багровая ярость. Она физически обжигала.
«А я их помню. И я их здорово не люблю…»
Талья заморгала, не понимая.
— Как же ты можешь их помнить?
«Мы почти ничего не знаем, когда вылупляемся из яиц, но по мере взросления все-все вспоминаем. Вот и я вспоминаю больше и больше. И я их здорово не люблю. — Драконица обнажила ряды загнутых серебристых зубов в очень нехорошей ухмылке. — Ладно, пошли спасать твоего дружка. Знаешь, а мне нравится есть карков. — Ее ухмылка сделалась еще шире, зубы так и сверкали. — Я помню: они жесткие, умаешься, пока разжуешь, но на вкус неплохо».
Талья вскарабкалась ей на плечо и обхватила ногами шею драконицы. Кзин была теперь намного больше ее, даже больше, чем ее лодка. Талья только успела поглубже вдохнуть, и Кзин нырнула. Верх и низ снова поменялись местами, и они всплыли в столбе золотистого света.
Кругом были лодки карков — времени здесь явно успело минуть не много.
Карк в ближайшей лодке что-то выкрикнул и вскочил, легко держа равновесие, в руке у него был зазубренный гарпун, от которого тянулась веревка. Драконица вырвалась из воды, ее крылья яростно заработали, взбивая воду в белую пену. Ударил бешеный ветер, и лодка перевернулась, а гарпунер полетел в воду. Голова драконицы с невероятной быстротой метнулась вперед, и вопль карка оборвался, когда она сомкнула челюсти.
После этого страшная сила подняла океан на дыбы.
Талья цеплялась за шею Кзин, ничего не видя из-за несущихся брызг, ей едва удавалось дышать. Ревущий хаос длился целую вечность, она смутно ощущала стремительное движение, но не решалась открыть глаза, лишь что было сил держалась за шею драконицы, боясь, что, если ее руки вдруг соскользнут, бушующий водоворот тотчас поглотит ее.
Время длилось, и руки Тальи в самом деле стали дрожать от напряжения. Однако потом рев начал стихать. Дрожа, девушка выпрямилась, моргая на слабый свет Старухи. Кзин отряхивала крылья и плотно укладывала их к бокам. Три корабля еще держались на плаву, но сильно кренились, и на их палубах никого не было видно.
![Джером Дэвид Сэлинджер - Ранние рассказы [1940-1948]](/uploads/posts/books/119148/119148.jpg)
