Дэвид Кек - Пора предательства
Отвесив всем поклон, Ламорик удалился. Остальные вскоре последовали его примеру и разошлись к своим шатрам и навесам.
Дьюранд следил, как Дорвен медленно идет по траве к шатру супруга.
* * *Дьюранд лежал под ворохом мокрых одеял. Поднявшийся с Майденсбира холодный туман ломил кости.
Молодой рыцарь вдруг поймал себя на том, что думает об Альвен, темноволосой сестре Ламорика — той самой, что ради поддержания мира между знатными родами королевства вышла замуж за Ирлак. Он снова стоял в сумраке той башни в Ферангоре, где схватил Альвен за руку. Где успел взглянуть в ее полные отчаяния глаза — несчастная, должно быть, узнала его, вспомнила, как видела его в отцовских чертогах, — а потом нес караул под дверью темницы и слышат, как плачет ее ребенок.
Лощину Идолов наполнили голоса монахов-отшельников. Они не просто выводили Молитву Заката или Последних Сумерек, а час за часом сплетали гимны, не умолкая ни на миг.
Даже после того, как Дьюранд признался, что стал невольным соучастником убийства Альвен, Ламорик не прогнал его. И вот теперь молодой рыцарь не мог выбросить из головы Дорвен, жену Ламорика. Давным-давно следовало бы уехать — и как можно дальше, чтобы их с Дорвен разделяло не одно королевство. Но Дьюранд не мог покинуть Ламорика, своего сюзерена, в столь затруднительном положении. Он твердо решил, что сперва поможет Ламорику добраться до Эльдинора, а уж потом с ним распростится. В конце концов Дорвен не единственная женщина в мире, найдутся и другие.
Голоса затворников сплетались в вышине над уединенными кельями.
Когда Дьюранд открыл глаза, то увидел, что рядом с ним съежилась Дорвен.
— Владыка Судьбы! — выдохнул он. — Вам нельзя быть здесь!
Она огляделась во мраке и съежилась еще сильнее.
— В прошлом году, весной, умерла моя мать. Она долго хворала. Чахла три года, пылая жаром, как бледная свеча. Я старшая дочь. Мне надлежало заботиться о ней, пока отец расхаживал по комнате или орал на слуг. Женщины омывали ее мокрыми тряпицами. Они говорили о знамениях, о роке, о снах. Ближе к концу я видела, как глаза матери мечутся под тонкой кожей, точно два головастика. Я спала рядом с ней. Она то ускользала за грань Иномирья, то возвращалась обратно. Врата были открыты — и я спала на пороге.
И вот наконец она ускользнула в последний раз. Стояла Луна Сева. Моя мать в одночасье скончалась. А отец сказал, что я выхожу замуж.
— Дорвен…
— Я видела Ламорика на какой-то свадьбе — по-моему, его старшей сестры. И он показался мне отнюдь не противным. Мне до смерти надоели чертоги болящих, и травы, и мудрость старух.
Дорвен глубоко вздохнула.
— Ламорик выглядел таким раздавленным, когда войско его отца ускакало под предводительством другого капитана… Это было через год после смерти моей матери.
Она поднялась и побрела прочь под эхо песнопений — совсем крошечная и хрупкая.
* * *Дьюранд еще час лежал без сна. Монахи по-прежнему пели, земля под его плечами покрылась инеем. Кругом было так темно, что казалось, он находится в кромешном мраке за пределами мироздания.
А потом река замерцала.
Свет Иномирья играл на ряби волн, разливаясь все шире и шире, пока над водой не заскользил нос ладьи, легкой, точно ивовый листок. Давно погибшая леди Аралинда вновь предостерегала народ Гирета: герцогству грозит опасность.
Дьюранд отвернулся. Ему не требовалось иных напоминаний. Подчас Небесные Силы шепчут, подчас — ревут. Лежа на спине, он устремил взор в темный купол поднебесья, гадая, как жене старого герцога удалось миновать пороги.
* * *Ему пригрезилось, будто он спит на одеяле, постеленном поверх тысяч каких-то существ, которые во всю мочь брыкаются и лягаются.
Когда лучи рассвета коснулись дальнего берега, Дьюранд стряхнул с волос и одеяла намерзший иней и выругался. Мир вокруг сверкал белизной.
Монахи в глубине лощины все так же пели: гимны их не утихали ни на секунду.
Мимо пальцев Дьюранда прошлепали чьи-то веревочные сандалии.
Один из монахов ковылял к воде, балансируя ведрами на коромысле — судя по тому, как они покачивались, пустыми.
Остальные монахи по-прежнему выводили Рассветное Благодарение.
Дьюранд оторвал клочок смерзшегося зеленого дерна и заторопился вслед за коротышкой. Остальные рыцари тоже зашевелились, просыпаясь.
— Не следовало вам тут спать, — заявил монах.
— Братец, это единственное ровное место в округе.
Монах привел Дьюранда к костровищу. Что ж, Дьюранда это вполне устраивало. Голоса затворников возносились над лощиной.
— Вы никогда не останавливаетесь, братец?
— Мы должны делать то, что можем. Небесные Силы часто распоряжаются именно так.
Дьюранд про себя решил, что, если получит хоть один прямой ответ на вопрос, поможет монаху с ведрами. Бейден — закутанный в целую гору пледов — скорчился перед костровищем, тыкая в угли обгорелой веткой.
— Вы когда-нибудь спите?
— Разве мироздание не спит? — Коротышка остановился на краю выжженного круга и повернулся к Дьюранду. Глаза его были черны, как две бусины, лицо и шея — желты, как застарелый синяк. — Узы Древних Патриархов расползаются. Только так мы можем удержать их.
— Дьюранд? Мне померещилось или я и правда видел ночью кого-то у твоего шатра? — поинтересовался Бейден неуместно громким голосом. Он ухмыльнулся, демонстрируя клыки, что торчали часовыми вокруг проема, устроенного ему Дьюрандом в прошлом году. Вроде бы ничего страшного — но ведь его могли слышать и остальные.
Монах уставился в землю.
— Понятия не имею, что ты там видел, Бейден.
— Да так, всякое. Полуночные гости! А голосок такой сладкий, кто бы… Владыка Преисподней! — Бейден вдруг отскочил от углей, как будто откопал гнездо гадюк. Экипаж «Выпи» настороженно глядел с другого конца луга. Кое-кто сжимал оружие.
Дьюранд был озадачен — но Бейден больше не валял дурака. Он неотрывно глядел на угли.
— Они тут все живые! — выговорил он.
Дьюранд шагнул мимо монаха вперед. Вчера они без особых размышлений разложили костер прямо посреди круга каменных идолов. И теперь выжженное пятно казалось шрамом на коже дерна, обнажившим то, что скрывалось под этой кожей.
В дыре молодой рыцарь увидел спутанные в единый клубок серые фигуры, извивающиеся, брыкающиеся руки и ноги. Увидел локти и пальцы, мягкие, точно овсянка на огне, после того, как ее помешали. Увидел копны черных волос — и торопливо отступил, пока из этого сплетения не показалось лицо.
Ламорик рванулся было к костровищу, но Дьюранд удержал его.
