Дарья Еремина - Рождение Императора
Я обернулся к ней от перил. Я понимал ее игру. Как месяц назад я понял игру Тайрен, так сейчас, с той же ясностью я понимал игру своей подруги. Но это же была Целесс!!! Моя маленькая Целесс!
- Не играй со мной, Целесс. – Лишь ответил я честно на ее взгляд. Я не умел этого. Не умел и не хотел.
- Глупый ты… - Проговорила она, и я распрямился.
Челюсти сжались непроизвольно. Уж кто-кто, но Целесс знала, как я ненавижу это. Ланитка обернулась на меня от перил и смерила надменным взглядом. Развернувшись, я взялся за ручку двери.
- Если ты уйдешь… - Процедила подруга сквозь зубы, и я удивленно обернулся. Что с ней? Что творится с ней последнее время?
- Что? – Удивился я.
- Я покажу, о чем ты думаешь твоему отцу. В деталях.
Я отпустил ручку.
- И ночь с Тайрен тоже…
Я выдохнул, чувствуя, как мало воздуха стало вокруг.
- Попробуй только. – Я не знал, что я сделаю. Но безотчетная злость и беспомощность заставили меня произнести именно это.
- Что тогда? – Целесс усмехнулась незнакомой усмешкой.
- Ты больше никогда меня не увидишь. – Прошептал я. Кроме себя, мне нечем было ей пригрозить. Это могло показаться смешным, но Целесс опустила глаза. Потом и вовсе сжалась, будто от холода. Мне стало жаль ее, захотелось обнять… Но ее угроза не могла выветрится из памяти так скоро. Я стоял у двери, наблюдая за подругой.
Что же с ней твориться? Все же подойдя к ней, обнял за плечи. Вспомнил день после ночи с Тайрен. Ну, не могло это быть серьезно. Она же ребенок. У нее сотни лет впереди… На ладонь упала слезинка и я удивленно наклонился. Целесс плакала… Я сглотнул мгновенно вставший посреди горла ком. Девочка моя… Я не мог терпеть ее слезы. Что угодно я был готов сделать, лишь бы она прикатила плакать.
- Целесс…
Она, лишь, шмыгнула носом.
- Ну, что с тобой, милая? Что я могу сделать? – Я прижал ее к груди, гладя по голове. Самое прекрасное и невинное существо на этой подыхающей земле страдало в моих объятьях, и этого нельзя было допускать! – Все пройдет. У тебя века впереди, Целесс.
- Дурак. – Сказала она, всхлипнув, и я вздрогнул. Ну, вот опять.
- Хорошо, я дурак. Только не плачь. – Проговорил я, проводя по шелковым волосам. Целесс засмеялась сквозь слезы. Я и сам улыбнулся. Случайно обернувшись в зал, я уперся во взгляд Арханцель. Маленькая властительница Зальцестера смотрела в упор сквозь толпу и расстояние. Знала ли она, что твориться с ее дочерью? Я чувствовал лишь ее взгляд и никакого другого вмешательства.
- Твои родители знают, что твориться у тебя в голове? – Усмехнулся я, платя ее же монетой. Целесс подняла лицо.
- Знают.
Я онемел, еще раз обернувшись к Арханцель, но не нашел ее.
- Прости меня, Андрес. Я сама не своя…
Я отошел на шаг от подруги. Целесс утирала слезы. Лучше молчи, сестренка… Я отвернулся. Целесс взяла меня за плечо и я вздрогнул.
- Ты думала обо мне хоть секунду? – Крикнул я зло. Она отшатнулась. – Ты ланит, Целесс! Ланит! Для тебя это игра, опыт, флирт – что угодно. Я же человек. Для меня любая связь с тобой – это вся жизнь.
Она отрицательно замотала головой.
- Я знаю тебя всю жизнь… У меня нет никого кроме тебя, Целесс. Неужели ты можешь так легко разрушить мою жизнь своей простой прихотью?
- Простой прихотью? – Целесс отошла еще на шаг. – Вся жизнь твоя…
Она промолчала, а я зажмурился от посланной ею картинки. Следующая заставила меня опуститься на корточки. Вся жизнь моя – моя мать.
- У тебя не будет никого кроме нас… Кроме меня. – Усмехнулась она сквозь слезы.
Я опустил глаза. Обернулся на бушующий зал. И перемахнул через перила балкона – в сад.
- Андрес! – Крикнула Целесс.
Я ушел в невидимость, шаг за шагом вдыхая свежий и сладкий запах яблоневого сада…
Присел недалеко от тропинки, под яблоней. Набрав несколько плодов, я вспоминал, как играл тут в детстве. Как Целесс набирала полный подол яблок, и мы прятались в шалаше у западной стены и устраивали настоящий пир. Не было ничего вкуснее яблок Императорского сада.
Я откусил одно и горло свело в наслаждении от сладкого сока. Как жаль, что все это прошло. И мы повзрослели…
- Поделишься? – Целесс подкралась сбоку и облокотилась о яблоню. Я поднялся, выходя из невидимости. Какой прок от нее, если видоки видят, а псионики – чувствуют?
Развернув надкушенное яблоко, я поднес его ко рту Целесс. Она откусила, смеясь, как кусала тысячу раз до этого. Облокотившись на яблоню, она развернулась от меня и вздохнула. Я доел сладкий плод и запустил огрызок за спину.
- Ничто и никогда не изменит этого, Андрес. – Улыбалась она искоса. Я прижался щекой к прохладной шершавой кроне и развернул ее личико. Не верю. Она кивнула мне в ладонь.
- Ты никогда мне не верил. Людям свойственно не доверять ланитам, в силу вашей природной слабости.
Природной слабости? Я хмыкнул.
- Именно поэтому существуют законы для ланитов, по отношению к людям. И ни один ланит не может нарушить их… Ты знаешь.
Да, я знаю.
Целесс развернулась, молча глядя на меня своими глазами, голубыми и глубокими как море. Я прикоснулся к ее щеке, как прикасался тысячу раз до этого. Почувствовал жар и гладкость ее кожи. Я не верил себе. Не верил, что сдался, что подчинился, что преступаю запреты. Медленно, еще надеясь одуматься, я наклонился к подруге. Она была такой маленькой, еще ниже, чем мама…В одно мгновение я вспомнил наше детство, наши игры, наши тайны, наше общее взросление. У нас все было наше, кроме магии. И всю нашу жизнь я понимал, что Целесс – лишь моя. Хоть и были вокруг нее десятки подруг и друзей, а у меня – наоборот – никого кроме нее.
И в нерешительности снова остановился. Целесс открыла глаза, я отступил на шаг, сглатывая. Помимо возбуждения яростными волнами накатывал страх. Никогда в жизни я еще не испытывал подобного ужаса… Мне стало тесно в собственном теле: напряженном, не слушающемся, душном. Целесс лишь молча смотрела на меня и в глазах светились давешние слезы. Я не могу, Целесс, не могу… Я развернулся, порываясь уйти.
- Я не могу стать человеком, Андрес! – Проговорил ее срывающийся голос. – Если бы только могла… Не раздумывая… Но я не могу!
Я сгреб ее в объятия, поднимая. Впился губами в соленые от слез губы. И понял, что умираю.
Мгновенно слабея, упал на колени. Руки опустились, став чьими-то чужими. Лишь глаза подчинялись все еще мне. Целесс опустилась ко мне на колени, обнимая.
- Подожди, сейчас пройдет. – Шептали она мне в губы, нежно целуя, гладя волосы. – Это просто защита. Сейчас пройдет…
А внутри ничего не было: пустота, воздух, страх. Иголочки… Через минуту или вечность, пока, будто сломанный табурет, я сидел на земле и сил хватало лишь не упасть окончательно… тоненькими и неясными потоками сила начала возвращаться ко мне. Вместе с силой – желание, томление, уверенность. Все еще не до конца веря, что живу, я обнял родное, знакомое тело. Прижался к губам, впиваясь в маленький ротик, выпивая ее.... Я отстранился, не веря глазам: из под полу прикрытых век Целесс сочился слабенький бледно-голубой свет. Улыбнувшись хитро и сладко, она прикрыла глаза, и меня закружило, как в хмелю.
