Элейн Бергстром - Полотно темных душ
Полотно теперь казалось легче. Быть может, сила его ослабла из-за того, что оно уже один раз проявило свою власть. Может быть, страх придавал мне силы – если бы я шла медленнее, факелы сгорели и я бы запуталась, потерялась в этих извилистых пещерах, обреченная на смерть от голода или жажды… или безумия.
Первый факел зашипел и начал гаснуть, я остановилась, торопливо зажгла второй. Когда я это делала, в тишине раздались далекие короткие шлепки, которые сначала показались мне звуками капель, падающих в какое-то глубокое подземное озеро. Но эти звуки двигались вместе со мной, преследуя, когда я пробиралась между резко сузившихся стен. Пещера становилась все ниже. Поднятый факел высвечивал сталактиты, летучие мыши поднимались в воздух, потревоженные огнем. Сотни их кружились вокруг, и мне приходилось держать факел перед собой, чтобы защитить лицо. Взмахи тысяч маленьких крыльев пытались погасить факел, мне пришлось остановиться, пригнув голову, а твари продолжали виться вокруг. Где-то вдалеке я услышала пронзительный вопль, а затем клацанье клыков и громкий хруст разгрызаемых костей.
Я перехватила факел и вытащила нож. Его вес и блеск серебряного лезвия придали мне уверенности, я зашагала дальше, неся факел перед собой, пока свод пещеры не стал выше и рой летучих мышей почти рассеялся.
Факел зашипел, ярко вспыхнул и тут же стал гаснуть. Ход был извилистым. Понимая, что может произойти, если пламя погаснет во мраке этих пещер, я побежала. Неловко пробираясь между сталагмитами и камнями, возникавшими на пути, я не отрываясь смотрела на огонь. Наконец факел вспыхнул в последний раз и погас. Упав на колени, я положила на землю кинжал и сверток, попыталась снова зажечь факел. Сыпались искры – голубые и бледные в бесконечном мраке, но факел больше не загорался. Снова и снова я в отчаянии высекала искры, но все было впустую.
Мне оставалось только сесть на землю в этой кромешной тьме – ужас овладел мной.
Глаза постепенно привыкли к темноте – и вдруг впереди я различила слабый свет.
Перевалившись на колени, я поползла вперед на четвереньках. Было похоже, что это солнечный луч пробивается сверху через толщу каменного лабиринта. Встав, я пошла вперед все увереннее, приблизилась к той стене пещеры, откуда струился свет, вошла в широкий коридор. Примерно через полмили свет стал ярче, и вот я уже со всех ног кинулась по тропинке наверх, где был виден выход из подземного лабиринта.
Выйдя наконец из пещеры, я прямо над собой увидела крепостную стену – в лучах заходящего солнца темные камни казались кроваво-красными. Полная луна может взойти в любую минуту. Я отыскала узкую тропинку, вившуюся по горе наверх, к крепости. Выглядела эта каменистая дорожка очень неприветливо. Но широкая дорога в крепость должна была быть далеко на западе, а у меня не было ни времени, ни сил искать ее.
Я почти дошла до первого поворота тропы, когда услышала позади сначала шорох, а потом глухое рычание. Я медленно обернулась, прижавшись спиной к скале, и в первый раз на свету увидела того, кто шел за мной через пещеры.
Это был черный волк – гораздо крупнее тех, чьи шкуры украшали стойку в «Ноктюрне». Он подкрадывался ко мне, открыв пасть, обнажив клыки, из ноздрей его вырывались облачка пара. У меня не было иной защиты, кроме каменной стены, я плотнее вжалась в нее, шире расставила ноги и подняла нож. Зверь почти по-человечьи оценивающе взглянул на лезвие, потом перевел взгляд на мою левую руку. Я чувствовала, как ожило Полотно от встречи с опасностью – или шансом вырваться. Я бросила его под ноги, ближе к скале, и постаралась забыть о нем и о бешеном стуке собственного сердца тоже. Прикрываясь левой рукой, выставив зажатый в правой кинжал, я ждала нападения.
Я была готова к прыжку волка. Хотя я вскрикнула от боли, когда его зубы сомкнулись вокруг вытянутого запястья, мне удалось глубоко воткнуть серебряный нож зверю в плечо. Волк конвульсивно задергался, когда я резанула вверх, как учил Вар. Нож прошел через мышцы зверя гораздо легче, чем я ожидала. Хватка волчьей пасти ослабла, он взвыл в агонии, когда я, крутанув лезвие, вонзила его еще глубже в шею животного. Волк отпустил меня и на трех лапах отступил назад. Первый раунд прошел удачно – начало оказалось гораздо лучше, чем я могла ожидать. Меня охватило возбуждение.
По-прежнему выставляя вперед теперь уже окровавленную руку, на этот раз я уже не показывала нож, подначивая зверя:
– Давай! – крикнула я. – И покончим с этим!
Губа животного поджалась, открыв огромные, страшные, острые как бритва клыки, но я не дрогнула. На этот раз нужно вонзить кинжал пониже – в брюхо.
– Еще один удар – и все, – сказала я.
Если бы я знала истинную природу этого чудовища, я бы поняла, почему оно смотрело на серебряный клинок с почти человеческим удивлением.
Я не могла мешкать. Позабыв обо всем, я бросилась вперед, кинжал скользнул по ребру зверя. Волк взвыл от боли, покатился от меня вниз… и, не удержавшись, сорвался со скалы вниз.
Я не стала смотреть, куда упал волк, жив ли он. Я не могла задерживаться из-за этой своей жуткой победы – первой в жизни. Я даже не стала осматривать свою рану, хотя и чувствовала, как теплая кровь стекает по ладони и по пальцам, капает на землю. Времени не оставалось. Тропинка к часовне была крутой, трудной, солнце уже почти зашло, а мне еще предстоял долгий путь.
Я почти не помню, как карабкалась наверх, оставляя позади сверкающие капли на камнях. Я поднималась все выше и выше, тяжесть Полотна перетекала с одного края свертка на другой. Я с ужасом поняла, что Полотно пытается столкнуть меня, старается, чтобы я потеряла равновесие. В следующее мгновение ему это удалось – почти. Я качнулась к краю обрыва, но успела повернуться и упала на камни так, что над пропастью оказались лишь голова и плечо. Теперь я уже боялась нести Полотно в руках и закрепила сверток на спине.
Впереди над крепостью поднимался дымок, как будто над землей горел огонь – может быть, монахи жгли костер. Когда я прошла через открытые ворота, облако дыма задрожало, сверкающие складки принялись отчаянно биться в свертке. Я знала, что это не совпадение, – Полотно страшилось часовни, как узник страшится одиночной камеры.
Я дотянулась до свертка на спине, ухватилась за ткань, но тонкое Полотно выскользнуло из пальцев, вырвалось из сжатой ладони. Вырвавшаяся ткань взвилась передо мной. Со всех лиц, вытканных на Полотне, на меня смотрели глаза, полные ненависти, и выражения этих злобных лиц испугали меня больше, чем что-либо раньше виденное в этой жизни. Я вскрикнула. Стала истово молиться всем полузабытым богам, которых могла вспомнить, как будто они в силах помочь мне, как будто могут удержать это зло. И меня услышали. Сквозь сгустившийся дым и трепещущие складки ткани я увидела приближающихся, спешащих ко мне монахов. Они не сводили глаз с Полотна, нараспев громко повторяли одни и те же странные слова. Молебен из одной строки.
