Тамара Воронина - Игры Людей
– Приспичило! – проворчал Ли. – Не приспичило, а положено. Как единственному наследнику после совершеннолетия.
– Ты не изменился, – снова повторил Фарам. – А я – очень даже. Да, поздно, да, я виноват перед тобой, перед Эленией – за то, что позволил этому случиться.
– Этому – значит силе Дарси? – невинно улыбнулся Ли. – Будь честен, Фарам, скажи: если бы я этого не сделал, если бы тигры меня там и слопали, ты тоже изменился бы? Или начал усердно интриговать против Маэйр, продвигая кого-то на трон? Или сам бы претендовал?
– Я не знаю, мой принц. Случилось то, что случилось. И ты – наша единственная надежда.
– Надежда никогда не бывает единственной, – назидательно сообщил Ли. – Выбирайте другого короля. Велика беда! Смена династии – вполне обыденное явление в других государствах. Ну хочешь, я официально отрекусь? Сомнительно, чтобы здесь можно было раздобыть бумагу, а то…
Фарам шваркнул кружкой о стол, встал и стремительно направился к выходу. «А платить кто будет?» – крикнул вслед принц Линнар, и эльф швырнул трактирщику монету. А Линнар беззастенчиво допил Фарамово пиво и насмешливо уставился на Марта. На сердце потеплело. Это был взгляд прежнего Ли.
– Ну что, дружище? Долго мы еще будем здесь сидеть? Давай уже работу искать.
* * *
Март долго смотрел на тусклые звезды, чуть размазанные тонкими прозрачными облаками. Вспомнилась почему-то лекция Ли насчет строения небесного свода… тьфу, то есть Солнечной системы.
– Они где-то там, наверное, живут, – непонятно зачем сказал он.
– Кто?
– Боги.
После очень долгого молчания Ли заметил:
– А ты впервые назвал их богами. Все больше Игроки. Почему так?
– Не знаю. Подумалось вдруг… Получается, что мы знаем их только как Игроков. Приходят, баламутят… развлекаются. Играют. Причем нами. Ломают нас, пачкают, выбрасывают. Лапки отрывают, как мухам. А мы относимся к ним, как к детям. Оберегаем их во время Игры, потакаем, слушаемся и мечтаем только о том, чтоб они перестали играть.
– Да ты философ, – фыркнул Ли. Март не обратил внимания на неуверенную издевку в его голосе. Не обратил бы и на уверенную. Пусть. Пусть обсмеет с ног до головы, пусть поиздевается вдосталь, лишь бы оставался таким. Почти прежним.
Конечно, совсем прежним он не станет. Март ведь тоже наверняка не тот, что был, просто за собой перемен не замечаешь. Ли бы сказал будь что-то такое… серьезное. А по мелочи… по мелочи сами боги велели с возрастом и опытом меняться. Те самые, которые приходят поиграть. Одно хорошо – редко. А ведь и правда, даже Харт не вызывал ненависти. Когда вешал пленных – вызывал, а когда Игра кончилась – перестал. Мир узнал, что она кончилась, после ухода остальных Игроков, как – вечный вопрос. Участники не рассказывали. Даже Марту, не гнушавшемуся прихвастнуть, не хотелось вспоминать, что они наворотили. Лумис что, он лишь командовал, а исполняли именно они. Март себе оправданий не искал. Да и чего тут… Даже если б знал изначально, что это Игра, никуда б не делся, а так поменял смерть на приключение. Кто б поступил иначе?
Ли лег на спину и тоже уставился в небо. Когда-то он показывал Марту разные звездные фигуры и называл их, Март вроде и запомнил, да найти потом смог только одну, самую невыразительную, на ковшик похожую. Потому что звезду знал и всегда по ней ориентировался в пути. И этому его тоже научил Ли.
Место, в котором они сейчас были, отличалось немыслимыми красотами и потому было набито разными богатенькими персонами вперемежку со шлюхами, ворьем и разными жуликами. Дамочка, которую они охраняли по дороге сюда, вовсю крутила амуры с таким вот жуликом. А то ж: красавчик много моложе, обходительный да ласковый. Ли с Мартом только посмеивались. Кого другого, может, предупредили бы, да вот дамочка попалась жутко привередливая и крови из них выпила больше любого упыря. Может, потому что они за ней приударить не рискнули? Договорились быть паиньками, чтоб обратно в люди выбиться. Репутацию восстановить. Просушить основательно, как выразился Ли, потому как подмочена. Дамочка бросала заинтересованные взгляды, и именно на Марта, Ли все еще имел помятый и потасканный вид, а Март так и оставался ничего себе, даже шрам на физиономии не портил. Наоборот, мужественности облику придавал. А Март не рискнул – мало ли. Ох и цеплялась к ним эта перезрелая красотка… То ей не так, это не этак, будто не охранников нанимала, а слуг. Март прислуживать зазорным не считал, чай, не принц. Обронил он это как-то, вовсе Ли не имея в виду, тот фыркнул многозначительно и тоже взялся дамочке помогать, да так изящно и красиво, что она и на него взор обратила… а он повел себя точно как Март. Полтора месяца мучений, правда, были оплачены. Не сказать, чтоб шикарно, она им лишней монетки сверх обещанного не дала, ну вот они и отомстили на свой лад – пусть из нее заезжий соблазнитель побольше вытянет.
Город был дорогущий, так что они, переглянувшись, сняли набитый сеном чердак в предместье. Ночи уже похолодали, а то б они, по примеру многих других, расположились бы под первым же деревом. В сене спать было тепло и уютно, утром, подтрунивая друг над другом, они выбирали соломинки из волос, чистили одежку и сапоги и отправлялись в город в надежде найти работу получше. Ели два раза в день. Утром хозяйка наливала им молока и давала по краюхе хлеба, потому что Март ей дрова рубил. Она еще разрешала им воду во дворе греть, чтоб постирать да помыться, так что выглядели они не в пример приличнее многих собратьев. А вот обед, совмещенный с ужином, приходилось оплачивать звонкой монетой, так что они искали трактиры поплоше и подешевле, а то покупали у рыбаков остатки вчерашнего улова, еще не протухшие, но уже и не особенно свеженькие, и пекли рыбу на том же очаге, где воду грели.
И любовались красотами. Воссоединялись с природой ради очищения души. Это Ли так высокопарно объяснил разъезжему патрулю, что это два здоровых мужика делают на краю обрыва. Командир патрульных сначала решил, что над ним издеваются (и правильно сделал), но Ли имел такой честный вид и такое одухотворенное лицо, что тот засомневался, а тут еще Март подыграл – давай стихи наизусть шпарить. Он же свое подарочное издание Шекспира уже давно наизусть выучил. «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость, коль ее судить Должно не наше, а чужое мненье…» Патрульные чуть охранительные знаки делать не начали, а потом решили: наверное, заезжие сумасшедшие. Еще бы. Стоит широкоплечий вояка с мечом в заспинных ножнах, башка уже седая, шрам через всю морду, видно, что пожил да повидал многое, – и стихи читает. С вдохновенным видом. Стихи-то хорошие, чего б не вдохновиться. Ну и отвалили патрульные-то, и вовремя, потому что Ли сразу на землю повалился и так ржать начал, что чуть с этого обрыва не сверзился. Марту еще удалось оскорбленное достоинство изобразить для пущего впечатления. Ли икал, стонал и задыхался. Он проклятые последние годы так не смеялся, Март бы и на руках походил и покувыркался, чтоб успех закрепить. Успех в возвращении прежнего Ли.
