Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
потянула гламор и на кожу Холода, шедшего рядом со мной. Его кожа
была такой же светящейся лунным светом, как и моя, а значит было легче
изменить одновременно и ее цвет. Я постепенно затемняла его волосы к
насыщенному серому цвету, и пока мы продолжали идти, делала его
волосы более темными, пока он не стал брюнетом. Цвет волос теперь
соответствовал белой коже, и это сочетание делало его похожим на гота.
Пусть его одежда не соответствовала новому облику, но мне было проще
достичь такого сочетания для Холода. Если бы у меня было достаточно
времени, то может быть, я смогла бы выбрать любой цвет, но сейчас мы
привлекали внимания, а мне сегодня этого не хотелось бы. И так слишком
много людей ” видели” нас как мы есть, и гламор мог бы не удержаться от
их знания. Было неудобно и неприлично меняться, пока мы шли, думая
при этом о людях, которые нас узнали, которые вглядывались
внимательнее и думали, что они ошиблись.
Сложность заключалась в постеленном изменении цвета волос и кожи,
гладком, чтобы люди не заметили происходящего, а значит, это было два
гламора в одном. Т. е. первый момент — это само изменение нашей
внешности, и второй — как у Оби Вана — люди не видели то,
что они думали, что они видели.
Изменение внешности Дойла всегда было самым трудным. Не знаю
почему, но всегда требовалось гораздо больше концентрации, чтобы
превратить его черную кожу в глубокий, насыщенный коричневый цвет
и ох-какие-черные волосы к соответствующему коже оттенку
коричневого. Лучшее, что я могла сделать быстро, это заставить его
выглядеть индейцем, американским индейцем. Я оставила изящно
изогнутые уши с сережками, хотя теперь, когда я изменила его кожу на
человеческий оттенок, заостренные уши говорили о том, что он фанат
фейри, нет фанат сидхе. Казалось, они все думали, что у сидхе были
заостренные уши, как пишут в фантастике, хотя это говорило не о чистой
крови Дойла, а о смешанной, с примесью низших фейри. Он почти никогда
не скрывал свои уши, вызывающее провидение, по мнению двора.
Фанаты также считали, что сидхе являются эльфами. В этом я винила
Толкиена и его эльфов.
Я изменила нашу внешность, но мы по-прежнему были
привлекательными, а мужчины все еще были экзотичными. Но для
полной концентрации, мне нужно было остановиться.
У Фё Дэррига было достаточно гламора, чтобы он мог изменить свою
внешность. Просто его совершенно не заботило, что на него смотрели. Но
всего одного телефонного звонка хватит, чтобы на нас налетела пресса, и
тогда нам придется вызывать других стражей, чтобы попасть в
автомобиль. Это уже случалось дважды, с тех пор как мы вернулись в
Лос-Анджелес. И повторения я не хотела.
Фё Дэрриг обернулся к нам и сказал:
— Я никогда не видел сидхе, способных так хорошо пользоваться гламором.
— Это высшая похвала от тебя, — сказала я. — Твои люди известны своими
способностями к гламору.
— Низшие фейри лучше в гламоре, чем больший народ.
— Я видела, как сидхе заставил мусор выглядеть, как накрытый к банкету
стол, и он сделал так, что люди съели это — сказала я.
— И Фё Дэрриг нуждаются в листе, чтобы создать деньги, печенье, чтобы
был пирог, журнал, чтобы появился кошелек с золотом. Тебе нужно
что-то, чтобы твой гламор с этим работал. — Сказал Дойл.
— Мне тоже, — сказала я. Подумав, добавила. — Так делал сидхе, которого я
видела и который был способен это сделать.
— О, но когда-то сидхе могли делать замки из ничего, и пищу, которая
соблазняла любого смертного, хотя была просто воздухом, — бросил Фё
Дэрриг.
— Я не видела… — Я остановилась на полуслове, потому что сидхе не
нравилось признавать вслух, что их магия исчезала. Если бы Королева
Воздуха и Тьмы услышала бы такое, то посчитала бы это грубостью и как
минимум наказанием была бы пощечина, а если вам не повезло, то вы бы
поплатились бы кровью только за намек, что магия исчезает.
Фё Дэрриг приостановился, и Холод вынужден был отступить в сторону
от меня, иначе он наступил бы на низшего фейри. Дойл зарычал на него
глубоким грохочущим басом, который походил на рычание огромной
черной собаки, в которую он мог превращаться. Холод сделал шаг
вперед, вынуждая Фё Дэрриг сдвинуться вперед.
— Сидхе всегда были мелочными, — сказал он, как будто его ничего не
беспокоило, — но ты говорила, моя королева, что никогда не видел такого
гламора от сидхе. За всю твою жизнь, а?
Дверь Фаэля была сейчас прямо перед нами. Она представляла сплав
