Эльдар Дейноров - Прокурор дьявола. Жатва
Словом, кое-чего Сообщество достигло. Вот только до захвата власти было очень и очень далеко.
Потому что этот захват лежал через большую войну со «Стражей» (впрочем, во многих странах эти организации звались по-разному — в Дакии утвердилось название «Господарский эскадрон», в Англии — «Стража Мерлина», в Штатах — «Мэйфлауэр»).
И «стражники», возможно, будут перебиты все до единого. Но перед смертью они очень хорошо позаботятся о Сообществе — так хорошо, что власть над человечеством, возможно, брать будет попросту некому.
Пока большой войны не было, но «бои местного значения» шли постоянно. И в них гибли и стражники, и маги из Сообщества.
Словом, Марину сразу предупредили, чем ей грозит вступление в «Стражу», и с кем она столкнется.
Гораздо интереснее было то, что она узнала о «цвете» магии и о «силах добра и зла»…
…Дождь все усиливался, и Марина подумала, не следует ли ей все-таки ехать на метро. Хотя, пожалуй, делать этого все-таки не следовало. Нет, конечно, она не сможет теперь провалиться на кромку непроизвольно. А вот осознанно… Даже ей, после почти года подготовки, оказаться в метро на кромке — верная гибель. Далеко не все «стражники» могли бы там выжить, да еще и путешествовать. Так что лучше дойти до остановки трамвая на Сенной.
Она перешла мост через Фонтанку и неторопливо двинулась по Гороховой. Неторопливо — потому что вымокла в любом случае, и тут беги — не беги, — все равно уже не высохнешь.
К тому же, дождик был теплым, почти что летним…
* * *Шестьдесят пять лет тому назад,
«где-то во Франции».
«Где-то во Франции» — это адрес такой. Сильно приветствуется военной цензурой. «Где-то» — а большего знать не велено. Меньше знаешь — крепче спишь. Конечно, все всё знают — стоит только посмотреть на карту, где проходит знаменитая и непобедимая «линия Мажино». Вот примерно эти районы — и есть то самое «где-то во Франции». А где точно — да какая разница?!
Так вот — «где-то во Франции» примерно часа через два должно было настать время обеда. И во дворе школы во временно эвакуированном городке (теперь в школе квартировали британские солдаты) вовсю работала полевая кухня. Том МакКорман, повар, готовил еду (понятное дело, овсянку) и беспрестанно ворчал. Кажется, он ворчал всю жизнь — еще с первой Великой войны, случившейся четверть века назад. Ту войну окрестили «последней» — и, судя по всему, очень ошиблись.
— И куда в тебя столько лезет! — возмущался повар. — Худая, как незнамо кто, уже неделю жрешь в три горла. Тебя бы к Гитлеру с его Герингом — враз бы разорила! Ну, на, на, только больше не проси, бесстыжая тварь!
Его замечания относились к кошке, вертевшейся около кухни. Кошка — почти что котенок — и в самом деле была худой — кожа да кости. К тому же — со свалявшейся шерстью. Вид у нее был так себе. И если бы не этот парень, Джордж, который клятвенно заявлял — мол, этот зверь спас ему жизнь, и вообще неплохо бы сделать его талисманом их отделения — то, пожалуй, кошку можно было бы и прогнать.
Хотя… Жалко же зверушку. Хозяева, эти «лягушатники», ее бросили, эвакуировавшись сами. Наверняка прихватили всё добро — а кошку выкинули. Здесь не одна она такая, бедолага. Что ж делать, приходится подкармливать. Заодно — показать пример этим французам. Британец — он на то и британец, чтобы хорошо относиться к любой скотине. Вон, даже к пленным нацистам — и к тем прилично относятся. Что уж о тварях безгрешных говорить!
К тому же, у Тома МакКормана вскоре появились оч-чень серьезные основания подкармливать именно эту кошку. Буквально через день после появления она обнаружилась около склада с громадной задавленной крысой в зубах — едва ли не с нее ростом. Кошка победно швырнула свой трофей на крыльцо — и гордо удалилась.
Потом последовали и другие подобные же боевые сцены.
Киска явно включилась в военные усилия, притом — на стороне Британских Экспедиционных Сил, — и это вызывало уважение. Поэтому старина Том ворчал на нее просто так — из своей шотландской вредности.
Пожалуй, она и в самом деле стала счастливым талисманом не только для Хэнкса. Кстати, о Джордже — ведь в ту ночь именно благодаря ему немецкий патруль так и не добрался до своей «линии Зигфрида». Хэнкс доложил про снайпера, были вызваны подкрепления — именно в тот район. И с вражеским патрулем покончили.
Хотя кое-что в этой кошке вызывало подозрения. К примеру, отношение к ней других животных, обосновавшихся здесь же. Разумеется, собаки не упускали возможности загнать какую-нибудь кошку на дерево — просто так, для порядку и ради развлечения. Конечно, кошки в долгу не оставались, и носы у собак были вечно расцарапанными. Но животные здесь жили вполне дружно.
А вот маленького облезлого котенка сторонились все. И не просто сторонились, а, скорее, с испугом, как будто он, стоило ему захотеть, мог загрызть даже очень крупную и сильную собаку.
Но это никого не смущало. Ни Джорджа Хэнкса — признанного хозяина кошки, ни повара, ни солдат.
Никого не смутил и странный медальон на кошачьей шее.
Металл отливал зеленоватым цветом, и на нем была какая-то надпись. Сперва Джордж решил, что это — по-французски, и что там написано имя кошки.
И ничего подобного!
Среди солдат было несколько знающих французский. И никто не прочел ничего.
На немецкий это тоже совершенно не походило.
Наконец, решились показать медальон лейтенанту. Тот пожал плечами, сообщил, что это даже не латынь, а какая-то совершеннейшая тарабарщина.
Странно было и то, что снять медальон с кошачьей шеи оказалось делом совершенно напрасным. Сниматься он не хотел, кошка рвалась и царапалась — и так его и оставили.
Если бы этот кусок металла с непонятной надписью попал хотя бы к кому-то из небольшой британской организации, совершенно себя не афиширующей, там со здешним лейтенантом никто бы не согласился. Вряд ли после этого мировая история пошла бы по иному пути — но личная история Джорджа Хэнкса очень бы поменялась. Но вся беда была в том, что эта маленькая и незаметная организация почти в полном составе уже год работала «где-то в Германии» — по крайней мере, ее оперативный отдел. Нужно было лечь костьми, но нанести удар по мистической составляющей нацизма. И этим приходилось заниматься на месте.
Так что никого из «Стражи Мерлина» поблизости не оказалось — до самого окончания «странной войны». А уж потом — и тем более.
«Во имя Древних, что были и пребудут вовеки! Да будет связана во имя Крови Великого Змея та, что преступила Закон — отныне и до тех пор, пока молнии ярости не разорвут надвое небо — с Запада на Восток и с Востока на Запад».
