Г. Эмар - Гипнотический роман
— Дитя мое, дитя мое!
В этом крике слышалась такая мучительная тоска, что все присутствующие задрожали.
Между тем, она, сложив последним усилием руки, как бы для молитвы, подняла глаза к небу и упала навзничь. Все бросились к ней на помощь.
Но было уже поздно: скорбь убила ее. Она умерла.
— Марта, сестра моя! — закричал метис. — Умерла! О, Боже мой…
В это время снаружи послышался шум. Это возвращался французский гость плантатора в сопровождении врача. Позади их находился полицейский агент в сопровождении офицера и тридцати солдат.
Беспорядок в одежде и пыль, покрывавшая лица вновь прибывших, показывали, с какой быстротой они ехали из Порт-о-Пренса на плантацию Жозефа Колета.
8. Люсьен Дорнес
Было четыре с половиной часа утра. Наступал уже день. Показавшееся из-за горизонта солнце брызнуло во все стороны золотыми лучами, скрашивая и оживляя дикий ландшафт. Пробудившиеся в чаще птицы уже начинали свой гармоничный концерт. Вся эта природа, веселая и улыбающаяся составляла полный контраст с домом плантатора, бывшего в последнюю ночь театром мрачных и скорбных событий.
На утро, присланный из Порт-о-Пренса агент полиции, деятельно принялся за следствие.
Первой заботой Шовелена, — таково имя этого агента, — было подвергнуть продолжительному допросу всех слуг плантатора, черных и белых безразлично. К несчастью, все эти люди, в большинстве преданные своему хозяину, решительно ничего не знали, и их показания не могли пролить никакого света на это таинственное дело.
Из их показаний он вывел только одно: они были захвачены этими событиями врасплох и что они не знали ни одного врага у своего хозяина, который пользовался всеобщим уважением и любовью.
Тогда Шовелен обратился к Анжеле, младшей сестре плантатора, которая, несмотря на свою довольно тяжелую рану поспешила дать свои показания чтобы извести агента полиции на настоящий след.
Молодая девушка еще не знала о смерти своей сестры и о похищении своей племянницы Марии, она думала, что она одна стала жертвой убийц.
Ее брат и господин де-Бираг решили, по совету врача ничего не говорить ей об этих печальных событиях. Она же все без утайки сообщила Шовелену, начиная со своего посещения старой негритянки Розенды Сумеры.
Выслушав ее с вниманием, Шовелен обратился к ней:
— Извините сударыня, что я предложу вам несколько вопросов, Скажите пожалуйста, нет ли у вас каких-либо врагов — мужчины, женщины или ребенка?
Ангельская улыбка озарила бледное личико молодой девушки.
— Разве это возможно? — проговорила она. — Я не помню, чтобы сделала кому-нибудь дурное.
— Вы слишком добры, сударыня. Негры справедливо называют вас «Девой утешения», любят вас и уважают.
— Ну? — краснея от этих похвал пробормотала девушка.
— Вот поэтому я и спрашиваю вас, не знаете ли вы своих врагов: ведь такая добрая, как вы, должна иметь их очень много.
При этих странных словах молодая девушка взглянула на Шовелена с видом крайнего изумления.
— Не понимаю вас!
— Боже мой! Я не сумею объяснить вам этого: мне придется коснуться самых заветных ваших тайн!
При этих словах Шовелен перевел свой вопросительный взгляд на молодых людей, стоявших у постели больной.
Господин де-Бираг понял его немую просьбу и, нежно пожимая руку Анжелы, проговорил:
— Я — жених госпожи Колет и, лучше чем кто-либо другой, могу объяснить ей ваши слова, сударь!
— Благодарю вас, сударь.
— Дорогая Анжела, — начал господин де-Бираг, — слова этого господина, очень темные и неясные для тебя, на самом деле очень просты. Человеческая природа, не облагороженная образованием, — этим божественным пламенем, которое может осветить мрак души человека и смягчить его сердце, показывая ему разницу между добром и злом, по существу своему злая. Таким образом, добро, которое оказывают порочным и невежественным существам, возбуждает у них вместо благодарности только ненависть. Эти низкие люди принимают благодеяния, оказываемые им, за обиды и считают долгом мстить за них.
— О, — пролепетала молодая девушка, — разве это возможно?
— К несчастью, это так, — продолжал господин де-Бираг, — исключения, правда, бывают, но очень редкие. Головы негров отуманены диким суеверием и невежеством Африки, не знают христианской любви, а питаются только ненавистью, завистью и мщением — тремя страстями диких рас. Вот почему, дорогая Анжела, я и спрашиваю вас, не можете ли вы указать на кого-нибудь из черных, кому бы вы часто помогали или вообще находились в частых сношениях.
Молодая девушка, до сих пор спокойно слушавшая своего жениха, при этих словах задрожала.
— Боже мой, — вскричал господин де-Бираг, изумленный этой внезапной переменой, — Что с вами, Анжела?
— Ничего, благодарю вас, но ваши слова, дорогой Луи, пролили сват на мою душу. Я не смею произнести те имена, которые просятся на мой язык.
— Не бойся, дорогая Анжела, — проговорил плантатор. — Я уже знаю эти имена. Первое имя моего молочного брата Флореаля-Аполлона?
— Да. Не знаю почему, но этот человек всегда мне внушал ужас.
— Да, да! — пробормотал метис. — О, это я знаю, а второй же кто?
— Второй, — пробормотала Анжела, — Один несчастный негр, которого я нашла у порога нашего дома совсем умирающим от голода.
— Конго Пеле?
— Да, потом… моя кормилица…
— Розенда Сумера?! Презренная! Она всем обязана нам, а между тем, в эту ночь я чуть было не попал в ее хижине в руки убийц!
— Да, она, брат!
— Простите, пожалуйста, — обратился к молодой девушке Шовелен. — Не признали ли вы кого-нибудь из тех людей, которых вы встретили в хижине негритянки?
— Никого.
— Благодарю вас, сударыня, — сказал агент и, откланявшись Анжеле, вышел в сопровождении ее брата и жениха,
— Ну. — спросил плантатор, когда они остались одни.
— Все это важно, — отвечал Шовелен и, подозвав офицера, спокойно курившего сигару, проговорил: — Пошлите сейчас же четверо солдат по дороге к Леогану: у самого города находится хижина известной Розенды Сумеры. Прикажите арестовать эту женщину и всех, кого найдут там.
Офицер, бросив свою сигару, молча поклонился и вышел.
— А теперь, господа, — продолжал агент, — прикажите позвать ко мне этого Конго Пеле, Я желаю допросить его.
— Конго Пеле убежал вчера вечером с плантации на закате солнца, — отвечал Жозеф Колет. — Я подозреваю его в соучастии с Флореалем-Аполлоном.
— Гм! Это очень вероятно, — задумчиво проговорил агент. — Покажите мне труп убитого негра!
