Беркем Атоми - Чиста пацанская сказка - 2
Надо сказать, что «совет» оказался в тему — пацаны из Хон-Гонга и Вакао, не верившие во всю эту даосскую хренотень, здорово тогда попали с паями маслопромыслов. Накачав деньгами несколько оркских Воров, они сели ждать, когда же им начнет капать сало, но так и не дождались. Когда прошел срок, послали торпеду за доляхой — а этих Воров уже и след простыл, на масляном вопросе сидят другие. Парни скрипнули зубами, и набили баблом этих других — не начинать же работу в новой области с размотанных кишок. Новые тоже куда-то делись. Этих пацаны уже достали и скормили посетителям шашлычной на трассе Мусорсква — Ширкутск. Причем скормили тем, кто только что занял место решающих по маслу. Когда шашлычок был доеден, пацаны объяснили масляным начальникам, кого и почему они сегодня кушали. Но не помогло и это — загруженный лавандосом по самые борта, вопрос так и болтался в нерешенных, доведя несчастных Вееров до перманентной истерики. Мяо, глядя на коллег, только радостно хмыкал и посылал в Юннань стройматериалы для строительства второй очереди дацана.
… Да, в Орксии решать вопросы надо учиться с детства. — с невольной гордостью за тень бывшего Отечества подумал Марат. — Или таскать на ладошке Крыло открытого кредита. Интересно, сколько сейчас таких ходит в Орксии? Оглядевшись — попутчики уже спали, завернувшись в плащи, человек снял печатку с правой руки и поднес ее к лицу. На тыльной стороне кисти мерцал магический знак Резерва Свободы Эльфов — крылатая пирамида, вместо отрезанной верхушки имеющая таращащийся на тебя глаз. На фоне пирамиды неярко светилась единица — доступная тысяча, и едва угадывалась неразбуженная четверка.
… Скорей бы обналичиться и смыть эту срань. — скривился Марат, натягивая перчатку обратно. — Неровен час, засветишь где не надо, и…
Кучер впереди тпрукнул, и дилижанс снова встал. Пассажиры заворочались — че опять такое? Но впереди уже звякнуло серебро, свистнул кнут разъяренного поборами кучера: очередной кордон, на которые так богаты дороги под Мусорсквой, остался позади. В Мусорскву въехали незаметно. Тянувшиеся вдоль трассы деревеньки помалу перестали перемежаться помойками, кладбищами и постоялыми дворами, от дороги начали ответвляться улицы — и все чаще дилижанс замирал, ожидая, когда впереди рассосется бесконечное море подвод, пролеток и нередких здесь черных лаковых фаэтонов с синими магическими огнями на крышах.
Не дожидаясь синего от мусорских кафтанов Центра, Марат спрыгнул пораньше, у Каменной слободы, щедро обдав грязью замешкавшихся прохожих. Тут же подрядил ломовика, взявшегося везти гостя столицы в Замусоречье аж за целый алтын… Ни хрена себе цены в столице… — подпрыгивая на кочках, возмущался про себя привыкший к деревенской халяве седок. — Дар-р-рагая мая-я-я стали-и-ица! Майрик кунэм, Кызыл Гютферранабад…
Поселившись в убогой, но подходящей по основным характеристикам гостинице, Марат запасся газетой, фунтом исфаханского табака, о котором мечтал с самой Похинхины, и заперся в номере, приперев дверь комодом — не Хубань, трэба сечь по сторонам. Прихваченный горшочек местного пива встал под рукой — на истыканную прикроватную тумбочку. Всадив рядом кинжал, Марат с наслаждением стянул казаки, выкинул старые портянки и приготовил новые… Ух как щас залягу, на настоящей кровати, да с пивцом, да… В дверь постучали. Марат вскочил, выхватив блудню из столешни, и старяясь не шлепать босыми ногами, подбежал к двери:
— Че надо?
— Девочки любая раса, мальчики опять же, дурь лю…
— Не надо! — с облегчением гаркнул Марат, возвращаясь на кровать. — Блин, совсем отвык от цивилизации…
Только лег — эх, надо было портянки-то за дверь! Или хоть в газету завернуть… Однако газета была еще не читана, а вставать ломало; и Марат решил выкинуть портянки вместо ответа, когда опять придут шмаровозы. Долго ждать не пришлось.
«Обереги, Амулеты, Артефахты — крупным и мелким Оптом, работаим с Ригионами!» — срань, даже написать правильно не могут, тупые лабазники…
— Не надо шлюх! Не-на-до! — портянки не сработали.
«Несравненные по чудоспособности Ханьские Столбоуподобители! Эксклюзив! Количество ограничено!» — во ка-а-азлы, а?! Все реально работающее для стоячки — из Турфана, это ж любому дураку известно…
— Идите к… в… со своими…!
… О, еще перл. «Три оберега в одном, ощутите разницу! От инфляции, сглаза и импотенции! Вы этого достойны! Рассрочка, подарок, накопительные скидки!» Опа! Может, еще и от гравитации?! Не, во молодцы, а! Наглость города берет, вправду…
— Э, ты…. своими шлюхами! Еще раз…., и… вместо жопы, понял-нет?!
… Ага. Ну-ка, ну-ка… Кажется, есть… «Артефакты, Зашквар-Оннай, Тишинский рынок. Дорого. Со всенощной до ранней утрени, пришодшим без рекомендации не обижаца».
Удовлетворенно хмыкнув, Марат сложил газету и вздремнул — хоть и выспался в дороге на месяц вперед, но настоящая кровать, не подпрыгивающая через раз, так и манила придавить часок-другой.
Проснувшись от стука очередного шмаровоза, Марат распахнул дверь, рыкнул на дриснувшего по коридору сутенера-йоббита, и высвистал местного оборванца, промышляющего тасканьем багажа. Орчишка убежал, ворочая за щекой мелкую монетку, и через несколько минут номер посетил коридорный, а затем уже важный приказчик Брыфодий Горнеич в скрипучих сапогах, помогающий самому господину портье. Тот оставался минут десять, и вышел несколько переменившись в лице — радостен, однакож и несколько задумчив. Рефлекторно ощупывая жилетный карман, Горнеич прихватил давешнего орчишку и выскочил на улицу, выдернул из потока экипажей извозчика и покатил в сторону Шухаревки. Отсутствовал Брыфодий Горнеич недолго — часа два, много — с половиною, и, воротясь, приказал извозчику править к заднему двору гостиницы. Что он там делал и куда носил свертки хрусткой полосатой бумаги — история умалчивает.
К ужину в кабак при гостинице спустился ни дать-ни взять — Хетрофский делован из приличных. Черный казакин, черная рубаха, ладанка на корабельной толщины цепочке.
— … Во цепищща-то, слышь, как прям у зыганского атамана с Сенного рынка! Помнишь, Ахгртемка, как на Шлемазленницу-то под мостом мужики стенка на стенку бились? Вылитый он, правда? — шептались поварята, завидев нового постояльца.
— Эт мы с Брыфодий Горнеичем нынче куплять на извощщике ездили. — гордо обозначил свой статус орчишка-коридорный. — Еще б сапоги всмятку, но, кубыть, господин роста стесняются — оставили старые, востроносые на каблуке.
— Да, люди-то против нас ростом не вышли…
— А ну, столпились! — тряпка в умелых руках старшего полового хлестко прошлась по ушам орчишек. — Работать, сучьи дети! Ахгртемка, а ну бегом отнес меню господину!
