Пэт Ходжилл - Поступь бога
Джейм встрепенулась:
– А Писака… кто это?
– Он величайший вор в истории Тай-Тестигона, притча во языцех, и единственный, кто знает все улицы города. Округ Храмов – его вотчина, но сейчас он отошел от дел и не показывается на люди. Тебе уже приходилось слышать о нем?
Джейм, поколебавшись, рассказала трактирщику, что случилось в проулке. Тубан слушал, выпучив глаза.
– Пятьдесят шесть лет, с тех пор как этот человек похитил Око Абарраден, что было не просто сложно, как ты можешь подумать, – это было физически невозможно, так вот, с тех пор каждый воришка в Гильдии спит и видит себя его учеником. Пятьдесят шесть лет! А ты только вошла в город – и он делает тебе такое предложение. Да во Дворце все лопнут от зависти, и Свят-Халва – первый!
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он предложил научить меня воровать? – ужаснулась Джейм.
– Ну конечно, что же еще! И почему бы нет? Чуть ли не каждый в Тай-Тестигоне если не ворует, то умеет, а если не умеет, то хочет. Это неплохая работа, как я слышал, а уж если попадется хороший учитель, ну и, конечно, если сам не бездарь…
В этот момент Клепетти позвала Тубана из кухни. Он извинился и заспешил к выходу, приговаривая:
– Писака, а? Нет, вы только подумайте.
И Джейм думала, долго и серьезно, несколько дней.
Она все еще жила в комнате с Танишент, но там становилось все более неуютно. Клепетти все-таки удалось вырвать у танцовщицы обещание, что та не будет больше пить Драконью Кровь. Это принесло какое-то облегчение, но не спасало Джейм от жалких улыбок Танис днем и ее истерического плача ночами, когда становилось ясно, что действие зелья прошло, и женщине приходится тяжко расплачиваться за короткое возвращение юности. С другой стороны, Джейм прекрасно знала, что не годится на роль мальчика на побегушках. Во снах к ней все еще приходили ужасающие образы, и она просыпалась с криком. Тогда она брала одеяло и уходила досыпать на крышу, в голубятню, а утром, замерзшая, обнаруживала рядом с собой уютно примостившегося Бу.
Эта большая пустая голубятня стала ее убежищем от напряженной жизни гостиницы. Никто не тревожил ее там – место было слишком открытое, чтобы стать кладовкой или гостевой комнатой. Здесь она наконец спрятала свой мешок в углубление от выпавшего камня в углу, и здесь было достаточно просторно, чтобы тренироваться.
Джейм удивлялась, что ей откуда-то известны приемы Сенеты. Когда много лет назад, в замке, ее брата Тори стали обучать боевым искусствам, она умоляла научить и ее. Последовал категорический отказ. А теперь знание было при ней – девушка обнаружила это еще в Гиблых Землях. Это, конечно, здорово, но и пугающе – ведь она даже не знает, когда и как научилась этой технике и какие еще умения вложили в нее годы, скрытые за пеленой забвения.
Случай с хлебом глубоко потряс Джейм. Она – другая, она всегда отличалась от обычных людей. Джейм смотрела на свои руки и не видела их. Отец так и не смог принять это. Выродок, шанир, нечисть… Слова доносились из прошлого, из ворот замка. Это, должно быть, случилось вскоре после того, как ее ногти нашли себе путь на поверхность. Как зудели кончики пальцев, и какое это было облегчение, какая радость, когда острые пластинки наконец пробили кожу. До сего момента лишенная ногтей, не похожая на всех живущих в замке, как она гордилась таким приобретением! Ужас и отвращение окружающих сбили ее с толку. Сейчас Джейм понимала, что они боялись того, чем она была или могла стать, хотя никто точно и сам не знал и не говорил этого ей. Всегда ли ее люди так относились к ней? Если так, то какой же идиоткой она была, стремясь к ним, грустя о несчастливом доме, потерянном для нее. Кенцирская дура. Что ж, теперь у нее есть месяцев шесть, чтобы попробовать жить самостоятельно, отдельно от Кен-цирата.
Но дни шли, а Джейм оставалась посторонней в «Рес-аб-Тирре» и вроде как узницей в его стенах. Ограничение свободы становилось все более обременительным, и все больше времени она проводила в старой голубятне, отрабатывая танец Сенеты, связующий четыре вида боя. Земля вертится, огонь пылает, вода течет, ветер дует… Джейм еще была слаба, путь огня пока закрыт для нее, а ветер и вовсе недостижим, но для начала неплохо, решила она. Она раскрывала пределы своих знаний и выносливости и достигала их, часто доводя себя до изнеможения. Вымотанная, она быстрее засыпала, и дурные сны все реже терзали ее.
Однажды в Канун Зимы, проходя четвертый уровень текущей воды, она, стоя вниз головой, увидела Гилли, который наблюдал за ней, открыв рот и вцепившись в перила винтовой лестницы.
– Ух ты! – воскликнул он, когда она резко остановилась, изогнув спину такой дугой, что это казалось совершенно невероятным для человеческого тела. – Почему ты не сказала, что была танцовщицей?
Джейм выпрямилась и обернулась.
– Сам ты ух, – улыбнулась она. – Не сказала, потому что не была. Это такие приемы боя. Но что ты делаешь здесь в столь ранний час? Я не ожидала увидеть тебя раньше полудня после вчерашней ночной гулянки.
– Тетушка Клепетти послала меня, – уныло ответил мальчик, – и прочла нотацию – что значит исчезать до того, как все гости отправятся ко сну. Она просила передать тебе, что собирается за покупками, и просит тебя пойти с ней… Эй, глянь-ка!
Но Джейм уже пробежала мимо него. Босиком, с ботинками в руках, перепрыгивала она со ступеньки на ступеньку, спускаясь к парадной двери, где уже в нетерпении стояла Клепетти с корзинкой в тощей руке.
Они пересекли площадь – Джейм подскакивала на одной ноге, пытаясь обуться на ходу и не упасть, слишком занятая этим, чтобы обращать внимание на насмешливое улюлюканье, доносящееся из дверей «Твердыни», откуда наблюдали за представлением. У юго-западного угла гостиницы валялись груды кирпичей, отделочного камня и бревен, они были разбросаны по тротуару, частично перегораживая боковую улицу. Клепетти шла прямо по обломкам, не глядя ни вправо, ни влево, а уж тем более вверх – где тяжелая балка со скрипом покачивалась на легком ветерке. В этом было все отношение Марплета сен Тенко к окружающим – оставить висеть такую штуковину, наверняка не закрепленную, но также и отношение вдовы к Марплету – полное пренебрежение. Гордое упрямство Джейм вело ее вслед за Клепетти в зловещую тень, а любой порыв ветра мог обрушить на голову непрочную конструкцию.
Когда опасность осталась позади, они свернули на маленькую улицу под названием Дорога Слез, идущую вдоль западной стены «Твердыни», через двор гостиницы, огибая ее заднее крыло – жилище прислуги. Худенькая черноволосая девочка высунулась из окна пристройки, глядя на них сверху вниз. Джейм, все еще думая о шаткой балке, недоверчиво посмотрела на нее, но заметила, что руки незнакомки пусты, а в глазах светится любопытство. На секунду взгляды их пересеклись. Потом дорога свернула за гостиницу, разрушив недолгую связь.
