Олег Верещагин - Garaf
— Буду слушать в четыре уха и глядеть в четыре глаза, — спокойно ответил Фередир. — Но что мне делать, если я встречу артедайнскую стражу? Ануминас — их земля.
— Ничего не делать, — ответил Нарак. — Артедайнцы отвернутся. А случись что — помогут.
Эйнор кивнул. Нарак помедлил, разглядывая своего воспитанника. Потом снял с левого указательного пальца перстень — широкий серебряный обруч испещряли чёрные витки орнамента, а в центре раскрытой лилии лежала голубоватая жемчужина. Эйнор быстро повёл глазами — если что–то и было в Кардолане священным для всех, то это Венец Мечей, лежавший на волосах князя; Кьюлл — родовой меч, который держали в своих руках ещё прямые наследники Элендила, правившие когда–то Кардоланом… и эта вещь. По легендам Калан Айар был сработан кем–то из сыновей Феанора и неведомыми путями, кто знает на чьих руках добрался в Средиземье. Предок Нарака, третий князь Кардолана Голлор, принял Калан Айар из рук умиравшего от орочьей стрелы Магора, последнего из потомков Элендила, правивших княжеством… Это было давно. Очень давно. Но перстень–то был куда древнее — он пережил Нуменор, он пережил великие земли на Западе, которые тоже, намного раньше, поглотило море — и в которые мало кто и верил уже… Жемчуг живёт недолго — две, три, ну — четыре сотни лет, не больше. Но в Калан Айар был вделан вечный жемчуг. Жемчуг с берегов Валинора.
Эйнор верил. Поэтому задержал дыхание, когда Нарак взял его руку и надвинул перстень на тот же палец, на котором носил сам. Странное дело. Пальцы князя были почти вдвое толще пальцев юного нуменорца, и перстень не был князю тесен… но не болтался и на пальце Эйнора. Пришёлся впору. Точь–в–точь.
— Всё, что ты скажешь и сделаешь — скажу и сделаю я, — сказал князь и положил руку на плечо Эйнора, обтянутое тугой кожей. — Последний князь Кардолана. Иди теперь. Иди.
Князь толкнул Эйнора в плечо и пошёл к окну.
Глава 5,
в которой Эйнор и Фередир узнают кое–что неприятное об Аннуминасе.
В этом пути Эйнор был один.
Он ничего не рассказал и не собирался рассказывать Фередиру, а сам оруженосец не спрашивал ни о чём — ему было вполне достаточно того, что он, Фередир, едет почти стремя в стремя со своим рыцарем. Поэтому Эйнор остался один со своими мыслями и со словами князя — странными, необычными. Почти пугающими…
Фередир.
Как и все нуменорцы, Эйнор, конечно, мечтал о древней славе Арнора, что и говорить. Но это были именно мечты. Потомки рыцарей Нуменора жили долго — почти вдвое дольше Людей Сумерек — но уже и прадед Эйнора не помнил дней единства. Кардолан казался вечным. И Эйнор в глубине души был твёрдо уверен — так будет и дальше. Он умрёт или падёт в бою, но и его внуки и внуки его внуков будут служить князьям Кардолана.
И вот… Впрочем, наверное, все большие вещи делаются вот так просто и обыденно. Большие слова и великие поступки выходят вперёд потом, когда уже никто не помнит мелочей, а забывать всё–таки не хочется…
…Они правым берегом Сероструя выбрались на Южный тракт и двинулись по нему на северо–запад. Места эти всё ещё были довольно густо населены, встречались не только многочисленные путники — в одиночку и группами — но и поселения, придорожные трактиры и постоялые дворы… Шли дни — один, другой, третий… пятый… восьмой… двенадцатый… и уже давно осталась позади граница Артедайна и Мост Каменных Луков, по которому перебрались, заплатив пошлину, через Барандуин. Почти сразу после выезда из Зимры Эйнор повернул перстень жемчужиной внутрь, к ладони. И обратно уже не поворачивал. Ни к чему видеть кому ни попадя Калан Айар. Фередир — тот видел, когда выезжали. И сделал большие глаза, восхищённо уставился на своего рыцаря.
Артедайн жил так же, как и Кардолан — пробуждающейся после зимы жизнью. И люди были такие же, и язык, и всё остальное. И, если честно, Эйнору казалось, что нет никакого поручения князя, а есть просто какой–то обычный выезд, сколько их было…
Однако, за древним селением Пригорье начиналась запустевшая земля. Столица Артедайна — Форност Эрайн — и людные земли вокруг неё оставались по правую руку и позади.
Они последний раз заночевали под крышей — дальше живых поселений не было — в большом трактире «Гарцующий Пони». Местные жители были непохожи ни на нуменорцев, ни на северян — невысокие, черноволосые, напоминавшие дунландцев с юго–востока. Но тоже считали себя верными подданными артедайнского князя — и уж конечно, владельцу трактира Наркиссу не было дела до того, кто такие постояльцы — лишь бы платили да не безобразили. А комнаты у него всегда были на любой вкус и в полном порядке…
…Утро, когда они выезжали из трактира, было тёплым, мокрым и туманным. Туман лежал густющий, слоистый.
— Через шесть дней будем у Морока, — Эйнор подтянул подпругу Фиона, провёл перчаткой по крупу. Хозяйские работники принесли вьючные сумы с продуктами. Для них рыцарь и оруженосец ехали в Форност Эрайн — срезая по течению Барандуина к Северному Нагорью. Возле конюшен несколько артедайнских пограничников выводили своих коней, переговаривались; на высоком крыльце трактира стояли двое эльфов — в серых с переливчатой зеленью плащах, оттопыренных мечами, тёмные волосы схвачены обручами, за плечами — луки, лёгкие узкие сапоги заляпаны грязью, как и низ плащей. Под плащами мерцали двойного плетения кольчуги с нагрудниками. Вчера вечером эльфов среди постояльцев не было… Плечи лучников украшал серебряный корабль Кирдэна, властелина Гаваней. Через весь Артедайн добирались сюда — зачем? Эльфы опирались на длинные «ушастые» копья и смотрели вокруг благожелательно и немного насмешливо. Вещи, видимо, лежали в номере, кони стояли в конюшне. Точно — Эйнор вспомнил двух рассёдланных — рослых и тонконогих — жеребцов–меаров под синими с белым попонами, которые стояли в конюшне. Вечером их не было — ага, значит, эльфы приехали ночью. Или даже под утро — не почистились.
— Ну поехали, а? — тоскливо сказал Фередир, подводя коней.
— Да чего ты так заторопился? — Эйнор погладил морду Фиона и взлетел в седло, привычно откинув плащ. Фередир поспешил последовать примеру рыцаря и прошептал:
— Эльфы…
— Ну и что? — Эйнор, уже проезжая мимо стоящих на крыльце, поднял руку — две руки поднялись в ответ, артедайнцы просто внимания не обратили.
— Да ну их… — буркнул оруженосец. Передёрнул плечами. — Не люблю.
Об этом отношении своего оруженосца к эльдарам Эйнор знал давно, но всё время забывал. Ему самому с детства эльфы казались притягательными — величавыми, грустными и отважными. Но он уже тогда заметил, что большинство людей на них смотрят так же, как Фередир. И давно отчаялся переделать оруженосца. Вот и теперь тот не скакал галопом подальше от постоялого двора только потому, что не хотел опережать рыцаря.
