Робин Маккинли - Корона Героев
— Ладно.
Она положила одну руку ему на плечо, и он пошел за ней к валуну, выбранному ею для этой цели еще несколько дней назад. Девушка залезла на камень, а конь стоял тихо, пока она медленно закидывала ногу ему на спину.
И вот она сидит на нем верхом. И ничего страшного. «Хорошо, — сказала она самой себе сердито, — а чего я ждала? Его приучили к седлу, когда я еще под стол пешком ходила. Первый раз».
Талат прянул ушами назад и наклонил голову, словно вновь почувствовал удила во рту. Аэрин легонько сжала колени, и он пошел прочь от сажального камня: топ-топ-топ-шарк. Он оказался больше, чем она ожидала, и ноги, раздвинутые в попытке охватить широкую спину боевого коня, начинали болеть. Хотя Талат два года ничего не делал, только в поле стоял, под ее руками бугрились твердые мышцы.
С тех пор она ездила на нем каждый день. Поначалу разок обойти пастбище. Начиная и заканчивая у сажального камня. Затем два или три раза: топ-топ-топ-шарк, топ-топ-топ-шарк. Талат шел, когда Аэрин стискивала колени, и поворачивал вправо или влево, когда она двигала одной коленкой. После нескольких попыток конь усвоил, что, откидываясь назад, она хочет, чтобы он остановился. Каждый раз, спешившись, Аэрин гладила больную ногу: ни жара, ни припухлости, ни повышенной чувствительности. Однажды она стукнула по длинному уродливому шраму кулаком и сказала: «Прекрасно, надеюсь, он действительно больше не болит», — снова взобралась на коня и сжимала ногами до тех пор, пока Талат, удивленно подергивая на нее ушами, не перешел на шаркающую рысь. Он прохромал шесть шагов, и она позволила ему остановиться. Слезы жгли ей глаза, она молча скормила ему батончики и рано ушла в тот день.
Тем не менее на следующий вечер Аэрин вернулась, хотя и мрачная, и, расчесав коня, попыталась взяться за книгу. Но он подошел к сажальному камню и встал там, выжидательно глядя на нее. Аэрин вздохнула, снова взобралась на него и коленями послала вперед. Талат сразу перешел на шаркающую рысь и после шести шагов не споткнулся и не остановился, но пошел чуть более гордо: четверть пути вокруг пастбища, половина… Всадница откинулась назад, и он послушно перешел на шаг, однако его уши говорили: видишь? Именно в тот день в сердце Аэрин зародилась крохотная безумная надежда.
5
Все шло к тому, что Аэрин таки придется присутствовать на свадьбе Галанны. Действие сарки бесспорно сходило на нет.
— Оно тянулось так долго, нет бы продержаться еще чуть-чуть! — раздраженно сказала Аэрин Тору.
— Оно пыталось, я уверен, — отозвался Тор. — Просто не учло, что имеет дело с Галанной.
Галанна ухитрилась отложить великое событие еще на полгода — потому как она жеманно объяснила, что свадьба должна быть безупречна, а за оставшееся время невозможно собрать все необходимое для идеала. Тем временем Аэрин неохотно начала занимать прежнее место при отцовском дворе. Особой необходимости в ее присутствии не было, но отсутствие привлекало внимание, да и сарка в конце концов не убила ее.
— Может, мне удастся убедить Галанну, что я слишком неуравновешенная, чтобы держать фату и жезл или бросать цветы и петь? С меня вполне достаточно просто постоять возле отца с бледным и болезненным видом. Наверняка. Она, скорее всего, хочет моего присутствия не больше, чем я сама.
— Тогда ей следовало изначально поточнее рассчитывать сроки, когда она подбивала тебя съесть листья сарки.
Аэрин рассмеялась.
— Почти жалею, — уныло продолжал Тор, — что мне не хватило предусмотрительности самому слопать целое дерево.
Перлит попросил Тора стоять у него за спиной на церемонии. Первому дружке полагалось держать штандарт солы во время свадьбы. Но в данном конкретном случае имел место занятный политический нюанс. Перлит должен был по традиции просить короля и первого солу стоять рядом с ним на церемонии, а король и первый сола по традиции должны были принять приглашение. Место первого дружки являлось, согласно протоколу, самым важным, но также требовало наибольшей сосредоточенности. На жаргоне положение первого дружки описывалось как «возле тыла его солы». Просьба к Тору стать первым дружкой была знаком несравненного уважения к первому соле со стороны Перлита, ибо место это предназначалось для лучшего друга жениха. Но в то же время Перлит воспользовался редкой возможностью заставить первого солу прислуживать себе.
— А ты с грохотом урони штандарт в тот самый миг, когда в псалме пойдет речь о преданности семье и бесконечной благодати пребывать в ее лоне, — фыркнула Аэрин.
— Не искушай меня, — огрызнулся Тор.
К счастью, Галанна не обладала чувством юмора, присущим ее будущему мужу, поэтому с радостью избавила Аэрин от участия, сославшись на затяжное недомогание первой сол. Галанна не отличалась способностью планировать что-либо на год вперед и подстроила историю с саркой, вовсе не имея в виду собственную близкую свадьбу. Все, что она имела в виду, — это потерю своих ресниц в тот самый день, когда стало известно, что Перлит решил сделать ей предложение. Сватовство тогда пришлось отложить, пока ресницы отрастут достаточно, чтобы она могла взглянуть на него сквозь них. Галанна по малодушию даже заподозрила, не открылся ли у Аэрин Дар, ибо время та выбрала с поистине дьявольской точностью. Но потом до нее дошло, какой это удобный повод вовсе отстранить Аэрин от участия в церемонии, причем без публичного скандала (поскольку сарка не убила ее, чего Галанна, к ее чести, пусть и невеликой, и не добивалась). Галанна не хуже Перлита понимала, почему тот попросил Тора и почему Тор согласился на роль первого дружки. Но на Тора, при всей его отвратительной симпатии к самой младшей кузине, можно было положиться. Он верил в свое положение первого солы, так же как Аэрин ничуть не верила в свое положение первой сол. И если заставить Аэрин играть какую бы то ни было роль в церемонии, она так или иначе все испортит. А день бракосочетания Галанны не должно испортить ничто. Они с Аэрин очень хорошо друг друга поняли, когда первая сол с официальной улыбкой принесла свои извинения и сожаления, а Галанна с официальной же улыбкой их приняла.
Свадьба Галанны и Перлита стала первым событием государственного масштаба со дня празднования совершеннолетия Тора, когда тот занял место по правую руку от дяди. После смерти его собственного отца тогда и двух лет еще не прошло. Аэрин участвовала в той церемонии и была решительно настроена сыграть свою роль безупречно и с достоинством, чтобы на опозорить Тора перед всеми теми, кто отговаривал его привлекать ее, Аэрин. В результате из целого дня торжеств в памяти сохранилось очень мало. Она помнила, как лихорадочно прокручивала в голове свои реплики (которые заучила на всю жизнь). Когда священники закончили именовать триста десять владык, правивших до Арлбета (не то чтобы они все правили одной и той же страной, но звучное перечисление тех-кто-пришел-следом производило впечатление), она должна была назвать последних семерых из них (семерка считалась счастливым числом из-за Семерых Совершенных Божеств) и назвать поименно их Достопочтенных Супруг или королев (правящей королевы не бывало уже очень давно) и родных братьев и сестер, при наличии таковых. Концовка звучала так: «А теперь за ними пришел Тор, сын Томара, родного брата Арлбета. Тор пришел следом». И надо было не пищать, и не пищать трижды, поскольку ритуал повторялся трижды — на рассвете, в полдень и на закате. Также в ее обязанности входило держать его перевязь для меча, и к вечеру у нее уже вздулись пузыри на обеих ладонях, потому что она слишком сильно стискивала ремень. Но она все сделала как надо.
