Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»
— Ты слишком мало ценишь свою жизнь, — свысока (во всех смыслах) бросил царевич.
— А ты чужую.
В ответ раздался только вздох, полный сдерживаемой ярости. Через некоторое время донеслось:
— Ладно. До башни. И забыть вас, как страшный сон. — Гордей прикрикнул на бойников: — Подъем! Ты, раззява, бери вещи Третьяка, ему больше не понадобятся. Вперед!
Дорог в лесу не наблюдалось. Даже тропиночек. Тащились меж деревьями, ломая мелкие заросли и обходя крупные. Неужели здесь никто не ходит? Но где-то же ходят? Интересно, где.
Погрузившаяся в мысли Тома передвигалась как робот, пытающийся понять, чем могут сидеть птичка и свитер. Я тоже вышагивал молча, но до времени. Мучил информационный голод. Насчет разного конкретного и как оно все вообще. Распираемый вдрызг, нагнал Гордея.
— Можно вопрос?
— Уже.
— А еще один?
Молчание — знак согласия. Воспользовавшись паузой, пока он высматривал среди деревьев возможного неприятеля, я втиснул:
— Зачем ангелов вести в крепость?
— Таков закон.
Я поправился:
— Имею в виду не тебя, а нас. Твой мотив понятен, не можешь иначе. Но что там сделают с нами?
Гордей равнодушно повел плечами, поправил щит.
— Там решится ваша судьба.
— В какую сторону? Чего нам ждать?
— Не знаю.
Я не выдержал:
— А кто знает?
— Никто.
Вот и поговорили.
— Скажи хоть что-то! — взмолился я.
— Хоть что-то.
Показав, что не ищет моего общества, гори оно любым пламенем, он умолк. Взгляд вновь устремился в лес, прыгая по сторонам, как кот, упавший в вольер к собаке.
Думал, отстану? Ну-ну. Думай, не жалко.
— Напомни-ка молитву встречи, — сыграл я на его законопослушании. — Встретив ангела, ты должен — что? Помимо крепости?
Гордей жестко выдохнул, пробурчав что-то нечленораздельное. Взгляд пообещал при случае сделать из меня нечто членораздельное.
— Если я встречу ангела, я стану ему другом и…
— …помощником, — удовлетворенно закончил я. — Мне нужна информационная помощь. Что сделали с другими ангелами?
— Это было давно.
— Века назад?
— Годы.
Уже что-то.
— Их возвысили? — с надеждой осведомился я.
В ответ — очередное невразумительное пожатие плеч, показавшее полное равнодушие к судьбе снизошедших.
— Их убили? — качнуло меня в противоположность.
Вновь задумчивое разведение руками, уже с надеждой со стороны царевича. Типа, что бы с ними ни было, туда им и дорога. И мне, здесь присутствующему, тоже. И побыстрее.
— Не знаешь? — пнул я вопросом, чтоб пошевеливался.
— Не всех, — выползло что-то дельное. И весьма зловещее.
Или он ответил не только на последний вопрос?
— Значит, их убивают?
— Никто не смеет убить ангела. — Гордей наконец обратил на меня уничтожающий взор. — Наоборот. От вас ждут слишком многого. Но вы не выдерживаете. Испытание проходят далеко не все.
— Что за испытание?
— Всегда разное.
— Например?
— Не знаю! — Он впервые повысил голос. — Это не наше дело. Наше — встретить, помочь и отвести. Я встретил, помог и веду. Все!
Конь мерно утрамбовывал почву. Хрустели веточки. Я решил, что царевич уже успокоился и попросил более дружелюбным тоном:
— Можно еще вопрос?
Гордей закатил глаза, но смолчал. Что в системе координат полной безысходности значило «да».
— Алла — имя местной богини? Или фараонши-императрицы? Или, как говорится, два-в-одном?
Ужас сотряс собеседника. Он даже поперхнулся, выкрикивая в возмущении:
— Смолкни! Не только говорить, думать так не смей! И не произноси Святого Имени без надобности, а произнеся — помолись. Не знаю, кто такие богини и императрицы, есть только Алла, да простит Она нас и примет. Она создала все и Она есть все. Она посылала в мир свои слово и мудрость, но мы не услышали. Тогда Она пришла сама. Законы, что мы выполняем — Ее законы. Никому не придет в голову что-то исправить или дополнить. Кто покушается на дарованный свыше закон даже в малом — преступник. Ангел, не ангел, смерти подлежит любой, сомневающийся в Слове. Тома, приблизься и вместе с Чапой повторяй за мной молитву воспитания: Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! Ну?
Едва проглотив смешок, мы повторили. Не хотелось злить единственного проводника по враждебному миру. Нам ничего не стоит, а ему приятно.
— Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет.
— Я отдаю… — покорными овечками говорили мы.
Лицо Гордея устремилось к небу, глаза закрылись в экстазе. Фанатик. В будущем нужно осторожнее в выражениях.
— Я убираю пороки из жизни и мыслей. Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества — общество обязано ответить тем же.
— …общество обязано ответить тем же, — бубнили мы, никакого мало-мальски значимого почтения к произносимому, не говоря о благоговении, не ощущая.
— Чем возмездие суровей, тем меньше ненужных мыслей в наших головах. Чем возмездие неотвратимей, тем меньше ненужных жизней в наших рядах. И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется, всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость.
— … высшая мудрость, — согласно кивали мы с Томой, стараясь не встречаться взглядами.
Чтоб не заржать. Как можно к столь напыщенным словам относиться серьезно? Пусть себе. От нас не убудет. Он вроде как большое дело делает, мы вроде как повинуемся. Один-ноль в его пользу. Потом можно будет припомнить и выторговать ответную поблажку.
— Да постигнет кара разрушителей, и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
— …Алле хвала! — дружно закончили мы.
Поняв, что урок закончен, Тома резко отстала. Гордей открыл глаза. Конь под ним, вновь ощутив управление, всхрапнул и едва не скакнул вперед.
Помолчали. Поднадоевший уже лес не кончался, деревья вокруг ничем не отличались от пройденных ранее. Как местные ориентируются?
Я предпринял новую попытку разговорить царевича и выведать все секреты. Начнем с мелкого, чтоб снова не спугнуть.
— Почему возраст считаете зимами?
— Как иначе? — изумился он, нехотя повернувшись. Тут же встрепенулся: — Не говори! Не хочу слышать!
— Не скажу, — с удовольствием кивнул я. Да и как объяснить, почему мы считаем летами, причем начиная только с пяти? — Зимы холодные?
— Очень. Приходится утеплять жилье, закрывать окна.
