Роджер Желязны - Имя мне — Легион
— От этого зависит ответ — почему вас послали?
— И чем это кончится?
Я пожал плечами:
— Может быть, личной местью.
Он покачал головой.
— Вы тоже на кого-то работаете, — сказал он, — и если это не правительство, то все равно кто-нибудь из тех, кто нам не по душе.
— То есть, вы признаете, что вы не независимые подрядчики. Если вы не говорите мне, на кого вы работаете, может быть, вы скажете, для чего хотите сорвать проект?
— Нет.
— Ладно. Вывод один — вы связаны с каким-то крупным нанимателем, который является противником проекта. Как это звучит? Могу я сделать такое допущение?
Коротышка засмеялся, и второй оборвал его быстрым свирепым взглядом.
— Ну, с этим покончено, — сказал я, — перейдем к другому. В моих руках и ваша смерть, и ваше спасение. Я могу даже предположить, что этой каютой заинтересуются ваши друзья, которые вовсе не предполагали просто дурачиться и могут войти на сцену в последнем акте, перед тем, как вам будет крышка. Как это звучит?
— Прослушивается это место или нет?
— Конечно, нет, — сказал его напарник, — только держи пасть закрытой.
— Ну, как это звучит? — повторил я.
Он снова покачал головой.
— Альтернатива — рассказ всей истории — о наркотиках, допросах и вообще. Как же это звучит? Или вы хотите дотянуть допрос до пыток?
Высокий подумал и снова покачал головой.
— И вы это сделаете? — спросил он меня.
— Да.
Казалось, он обдумывает это.
— Потом я не смогу спасти вас от пыток, как хотел, — заключил я. — Даже если вы и прошли наркопробу, вы знаете, что вас расколют за пару дней, если будут пользоваться наркотиками и всем прочим умело. Так подходящая эта тема для беседы или же поговорим позже? Если вы предпочитаете отложить это, я могу только предположить, что вы спланировали еще кое-что, чтобы сорвать проект…
— Проклятье, он слишком сообразителен!
— Скажи ему, чтобы он заткнулся, — посоветовал я другому. — Он отвечает мне настолько быстро, что и пошутить не дает. Так что же вы затеяли? Давайте, выкладывайте, — сказал я, — вы же знаете, что рано или поздно я от вас этого добьюсь.
— Он прав, — сказал парень со шрамом. Он повернулся ко мне: — Ты чертовски сообразителен. Твой коэффициент интеллектуальности и Личный профиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.
— Может быть, — сказал я, — но сумма должна быть соответствующей. Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.
— Сумма четверть миллиона долларов наличными, — сказал он. — Это самое большее, что я могу предложить. Освободи нас и занимайся своими делами… Забудь об этой ночи.
Я обдумал предложение. Внешне оно выглядело заманчиво. Но я не единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что я буду вынужден обмануть частное сыскное агентство Вэлша, третье по величине агентство мира, с которым я желал и дальше сотрудничать в качестве независимого подрядчика.
— Так кто же несет расходы, как и почему?
— Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью, а другую
— через неделю или десять дней. Ты сам скажешь, как тебе это будет удобнее. Можешь гадать — почему, но не задавать этого вопроса. Это будет одним из того, за что мы заплатим.
— Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, — протянул я, глянув на часы и заметив, что было уже шесть пятнадцать. — Нет, я вынужден отвергнуть ваше предложение.
— Тогда ты — не правительственный чиновник. Любой из них позарился бы на такую сумму.
— Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что же дальше?
— Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.
— Едва ли, — возразил я, — скорее, добрались до конца предисловия. Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело. Приношу вам свои извинения, но другого выхода нет.
— Вы действительно решили применить физическое насилие?
— Боюсь, что так, — подтвердил я. — И нам не помешают. Поскольку я предполагал, что утром буду с похмелья, то прежде чем пойти спать, сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены и рана болит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.
Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла перед глазами, я вида не подал. Подойдя к стулу коротышки, я сгреб его и поднял вместе с седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.
Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душ так, чтобы вода пока не попадала на голову.
Затем я вернулся в каюту.
— Теперь расскажу, что я задумал, — сказал я. — Я измерял температуру воды в этой душевой в разное время дня: она колеблется от 140 до 180 градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка сразу же, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему брюки, чтобы побольше открыть тело. Понял?
— Понял.
Я вернулся в душевую и включил воду — одну горячую. Затем снова вернулся в каюту. Я внимательно рассматривал лицо высокого, и мне показалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то сходство. А не родственники ли они, подумал я.
Когда из душевой донесся крик, он попытался сохранить внешнее спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держаться изо всех сил, глядя то на часы, то на меня.
— Выключи, черт возьми! — крикнул он.
— Брат? — спросил я.
— Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!
— Только тогда, когда у тебя будет что сказать.
— Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.
Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня начала проясняться, но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.
Я обжег руку, закрывая кран. Оставив жертву висеть на стуле и обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.
— Так что ты хотел сказать?
— Можно мне освободить руку и взять сигарету?
— Нет, но сигарету получишь.
— Хотя бы правую. Она затекла.
Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.
Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот и освободил его правую руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но я поднял ее и вернул ему.
— Ладно, — сказал я. — Отдыхай секунд с десяток, потом поговорим.
Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.
— Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, — начал он, — и думаю, что ты не от правительства; и если это так, то твое личное дело очень богатое.
— Я не от правительства.
— Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что этот проект — очень вредная штука. Кто бы ты ни был, — уточнил он, — я надеюсь, что ты знаешь, что являешься его соучастником…
