Марина Дяченко - Уехал славный рыцарь мой
Он поклонился - сдержанно, с достоинством. Повернулся и вышел прочь. И ушел по пустынной дороге - на запад.
* * *
На рассвете, поднявшись на башню, я увидела маленькую точку на востоке. Точка приближалась с каждой секундой, и скоро можно было различить всадника с длинным копьем в руке.
Я выбежала на дорогу.
По всему дому суетились слуги, а дворецкий взобрался на крышу и трижды протрубил в трубу.
Аманесер, рыцарь рассвета, подъехал к воротам. Глухой черный шлем закрывал его лицо, и забрало, как всегда, было опущено. Нога в железном башмаке коснулась земли, подняв облачко пыли; Аманесер спешился
Я замерла в поклоне.
Аманесер - любовь моя, грусть моя, жизнь моя - обнял меня и, ни слова не говоря, коснулся теплым железом моей горячей, залитой слезами щеки.
* * *
Ночи коротки, особенно такие ночи.
Он спал, по обыкновению не снимая доспехов, а я сидела рядом. Где-то праздновали слуги, конюх чистил черного коня, кормил с ладони овсом; я знала, что утром все кончится. Утром он встанет - и снова уйдет. А я снова останусь одна и буду ждать его, сколько понадобится...
До утра оставалось три часа. Потом два. Потом час; каждая минута была, как маленькая жизнь. Каждая минута, когда Аманесер со мной.
Рассвет пришел, призывая своего рыцаря. Услышав первого жаворонка, я чуть было не прокляла невинную птицу. Аманесер пошевелился, перевернулся на спину, сел, сминая тонкое одеяло.
- Уже утро, Клара.
- Я знаю.
- Мне пора.
- Я знаю.
- Ты ничего не знаешь... Пойдем.
Мы вышли во двор.
Синко стоял у входа в башню. Ясно было, что он доживает последние минуты. Ветер покачивал мавра, повязка на его лбу пропиталась потом, полусмывшим нарисованную цифру "пять". При виде Аманесера Синко попытался поклониться, но чуть не упал:
- ...боты. Завершены. Срок. Полностью.
- Покажи, - негромко распорядился рыцарь.
Синко повернулся и, волоча по песку ногу, пополз в башню. Скрылся. Плотно закрыл дверь; из окон дома выглядывали любопытные служанки.
Мне показалось, что башня дрогнула.
Нет, мне не показалось; башня вибрировала, как во время землетрясения или даже хуже. Треснул круглый балкон и вдруг обвалился, подняв тучу пыли и напугав привязанного у изгороди осла. Бросились в рассыпную птичницы и куры.
Я зажала рот ладонью. С башни продолжали откалываться целые пласты штукатурки... камни... глина... облицовка... Из-под расползающейся оболочки проступал гладкий тусклый металл.
Что-то упало и разбилось в самом доме.
Башня стояла теперь железная, нагая, украшенная только рядами заклепок. И казалось, что она - только часть чего-то большего, спрятанного под землей. И было совершенно ясно: она не имеет - и не имела прежде - никакого отношения к мавританской архитектуре.
Из двери, ставшей теперь люком, выбрался Синко. Качнулся, обретая равновесие. Склонился перед рыцарем.
- Работа принята, - сказал Аманесер.
Тремя последними шагами Синко отошел к коновязи, прислонился к ней спиной, сел, уронив руки на колени, и умер.
Я оглянулась. Слуги, служанки, конюх, дворецкий - все стояли посреди двора, я поразилась, как их много - тех, кто был со мной все эти дни, к кому я привыкла, как привыкают к занавескам и стенам...
Все головы были опущены.
В руке у повара была большая деревянная ложка, и капли красного соуса падали в пыль.
- Они неплохо послужили тебе, Клара, - тихо сказал Аманесер за моей спиной.
Я подняла глаза:
- Что ты собираешься делать?
Вместо ответа Аманесер шагнул вперед. Рука в железной перчатке нежно легла мне на плечо.
- Вы свободны, - сказал он просто и буднично, как я сама говорила много раз побежденным рыцарям кодовые слова: вы свободны...
В ответ не послышалось ни звука. Ни слова из обычной болтовни; служанки не стреляли глазками и не хихикали. Дворецкий не покряхтывал и не тер поясницу. Конюх не ковырял в зубах. Слышен был только шелест одежды - все они одновременно поклонились. И все развернулись и пошли к воротам - никто не вернулся в дом за сундуками и узелками, никто не снял даже фартука, а повар - тот так и ушел с грязной ложкой в руке...
Во дворе сделалось пусто. Только я, да Аманесер, да мертвый Синко у коновязи.
- Я ухожу, Клара, - сказал Аманесер. - Далеко. И навсегда.
- Ни один рыцарь не уходит навсегда, - тихо возразила я.
- Пойдем, - он предложил мне руку.
В гостиной, перед собственным портретом, он поставил одно кресло напротив другого. Жестом предложил мне садиться. Я повиновалась.
- Клара, - спросил он, облокотившись о спинку другого кресла. - Ты никогда не задумывалась, кто ты?
- Я твоя дама. Я жду тебя и буду ждать, сколько понадобится...
- Да. Совершенно верно... Ты очень хорошо меня ждала. Твоим именем я совершал то, что в других обстоятельствах было бы просто невозможным. Я отремонтировал "Тэмму", и теперь она готова к старту.
Я чуть сдвинула брови:
- То, что было башней... это транспорт?
- Межзвездный транспорт.
- Ты хочешь улететь на другую звезду?
- Я хочу вернуться домой из этого безумного мира. Видишь, я хочу не так много, Клара.
- И я снова буду тебя ждать?
- Нет, Клара. Это было бы бесчеловечно - заставить ждать того, кто никогда не вернется. А еще... мне больше не нужно твое ожидание.
Я молчала. Аманесер сжал спинку кресла:
- И не смотри на меня так. Ты прекрасна. Ты - лучшая из женщин. Эти глаза, губы... волосы... овал лица... И твое сердце, Клара. Ты ждала бы годы и годы, я знаю. Ставила бы свечку на окно и ждала... Твое ожидание сделало меня рыцарем. Твое имя позволяло совершать чудеса. Жаль... Не я придумал законы этого мира, когда результат любого усилия предопределен не ловкостью и умением, не силой, не удачей даже... а мотивацией, только мотивацией. Дурацкие законы... Но я сумел воспользоваться ими. Я создал тебя, Клара. Я сделал тебя - свою Даму. Потому что ты была мне нужна.
Он наконец-то разжал пальцы. На полированной дубовой спинке осталась вмятина. Он обошел кресло и сел, закинув ногу на ногу; правый его башмак оказался при этом в луче, падавшем из окна, и я зажмурилась от солнечного блеска на металлических пластинах.
- А ты никогда не задумывалась... о неведомом? О жизни?
- Задумывалась.
- И о чем ты думала?
- О том, как мы будем жить рядом - год за годом. И каждый день загадывать друг другу загадки. И никогда не познаем друг друга полностью... но умрем счастливые и старые, в один день.
Я перебирала слова, как перебирают побитые молью вещи из старого сундука.
- А ты никогда не думала - что это за мир, в котором ты живешь? Откуда ты взялась? Кто твои родители... или твой инженер?
