Орсон Кард - Седьмой сын
Три года назад, вскоре после получения степени Доктора Богословия, к нему пришло осознание вреда, который, в конечном итоге, наносится действиями Лорда-Протектора. Он вспоминал это как поворотный пункт в своей жизни, не тогда ли впервые его посетил Гость? Да, именно тогда, в маленькой комнатке в доме причта Церкви Святого Джеймса в Белфасте, где он был младшим помощником пастора, его первая должность после рукоположения. Троуэр рассматривал карту мира, когда его взгляд остановился на Америке, в том месте, где была обозначена Пенсильвания, между голландскими и шведскими колониями на западе и неизведанной страной за Миссисипи, в которой обрывались все линии карты. Карта как будто ожила, и он увидел потоки людей, прибывающих в Новый Свет. Добрые пуритане, благочестивые прихожане и рачительные хозяева отправлялись в Новую Англию; паписты, роялисты и негодяи всех мастей ехали в непокорные рабовладельческие Вирджинию, Каролину и Якобию, так называемые Колонии Короны. Все эти люди, однажды найдя себе место, оставались там навсегда. Но и люди другого склада тоже приезжали в Пенсильванию. Немцы, голландцы, шведы и гугеноты покидали свои страны и превращали Пенсильванскую Колонию в помойку, заполненную человеческими отбросами со всего континента. Хуже всего было то, что на этом они не останавливались. Эти меченые пороком люди высаживались в Филадельфии, обнаруживали что в населенных – у Троуэра язык не поворачивался назвать их «цивилизованными» – областях Пенсильвании для них уже места нет и немедленно отправлялись на Запад, в страну Краснокожих, чтобы найти себе среди лесов землю для фермы. Нимало не заботясь о том, что Лорд-Протектор особо запретил им селиться там. Какое дело этим язычникам до закона? Они хотели земли, как будто обладание участком грязи могло превратить крестьянина в сквайра. Затем Америка для Троуэра из бесцветной стала черной. Он увидел, как с приходом нового столетия в Америку придет война. В своем прозрении он предвидел, как король Франции пошлет этого отвратительного корсиканского полковника Бонапарте в Канаду и тот поднимет Краснокожих из французских фортов в Детройте. Краснокожие будут нападать на переселенцев и уничтожать их: какими бы отбросами они не были, это были английские отбросы, и у Тауэра мурашки бежали по коже при виде зверств Краснокожих. Но даже если англичане победят, результат будет тем же. Америка к западу от Аппалачей никогда не станет христианской. Неважно, будут ли обладать ей проклятые французские и испанские паписты, продолжат ли свое владычество не менее проклятые Краснокожие язычники или самые разложившиеся из англичан станут преуспевать на этой земле, одинаково воротя нос от Христа и от Лорда-Протектора. Целый континент будет отвращен от пути познания Господа Иисуса. Это видение было столь ужасно, что Троуэр закричал, думая, что никто не услышит его в уединении маленькой комнаты. Но кое-кто слышал. «Здесь хватит работы на всю жизнь для Божьего человека», сказал кто-то позади него. Троуэр в испуге обернулся, но голос был таким тихим и мягким, лицо таким старым и приветливым, что уже через секунду Троуэр отбросил свой страх, несмотря на то, что дверь и окно были крепко заперты и ни один человек естественным путем не мог проникнуть в его маленькую комнату.
Сочтя посетителя частью явления, свидетелем которому он был, Троуэр обратился к нему почтительно: «Сэр, кем бы вы ни были, я видел будущее Северной Америки и для меня оно выглядело торжеством дьявола.» «Дьявол торжествует, когда люди Бога падают духом и оставляют ему поле битвы», ответил человек. После чего внезапно исчез. В этот момент Троуэр осознал, что дело его жизни – построить деревенскую церковь в дебрях Америки и бороться с дьяволом в его собственной стране. Три года заняло собирание денег и получение разрешения высших отцов Шотландской Церкви. И вот он здесь, стены новой церкви растут, и эти светлые стены из неокрашенного дерева возвышаются как яркий упрек темной чащобе варварства, среди которой они воздвигнуты.
Естественно, видя столь удачную работу, дьявол должен как-то откликнуться. И было очевидно, что главным слугой дьявола был в Вигортауне Алвин Миллер. И хотя все его сыновья были здесь, помогая строить церковь, Троуэр знал, что это дело рук Фэйт. Она жертвовала столь обильно, что можно было предположить в ней последовательницу шотландской церкви, несмотря на то, что была она рождена в Массачусетсе: ее сотрудничество вселяло надежду, что у него будет своя паства, если только Миллер все не испортит. А он будет вредить. Одно дело его обиды на то, что Троуэр случайно сказал или сделал. Но совершенно другое – изначальная враждебность, причиною которой является вера в колдовство. Это уже прямой конфликт. Поле битвы обозначено. Троуэр стоял на стороне науки и Христианства, на противоположной стороне – силы тьмы и суеверия; бесовская, плотская сущность человека. Во главе ее стоял Миллер. А я ведь только начал битву во имя Господне. И если я не одолею этого первого соперника, победа навсегда станет для меня невозможной.
«Отец Троуэр!» закричал старший сын Алвина Дэвид. «Мы готовы поднять шпиль!»
Троуэр вначале припустился к ним бегом, затем вспомнил о своем достоинстве и оставшуюся часть пути прошел степенно. В Евангелии ведь ничего не сказано о том, что Господь бегал – только ходил, подчеркивая свое высокое положение. Конечно у Павла в его комментариях есть о «беге стремительном», но это ведь так, аллегория. Священник должен быть тенью Иисуса, идя Его путем и представляя Его пастве. Только так могут эти люди соприкоснуться с величием Господа. Так что обязанностью Троуэра было скрыть стремительность своей молодости и передвигаться с медлительностью старика, хотя и было ему лишь двадцать четыре.
«Вам ведь нужно благословить шпиль, правда?» спросил один из фермеров. Это был Оле, швед с берегов Делавара и поэтому лютеранин в душе, но он согласился помочь в постройке Пресвитерианской церкви здесь, в долине Уоббиш, потому что иначе ближайшим окажется папистский Собор в Детройте. «Да, конечно», сказал Троуэр и положил руку на тяжелый, острый как пика шпиль.
«Преподобный Троуэр», раздался сзади детский голос, пронзительный и громкий как все детские голоса. «Разве это не что-то вроде заклятия, давать благословение куску дерева?»
Когда Троуэр обернулся, Фэйт Миллер уже шикнула на мальчика. Алвину-младшему еще только шесть лет, но уже очевидно, что в будущем он принесет не меньше беспокойства, чем его отец. Может быть даже больше – у Алвина-старшего хотя бы хватало такта держаться подальше от строительства церкви.
«Продолжайте», сказала Фэйт. «И не обращайте на него внимания. Я еще не научила его, когда можно говорить, а когда надо держать язык за зубами.» Даже с крепко прижатой к его губам рукой матери мальчик настойчиво смотрел прямо на Троуэра. И когда Троуэр оглянулся вокруг, то заметил, что глаза взрослых тоже смотрят на него выжидающе. Вопрос ребенка был вызовом, на которой необходимо было ответить, иначе он выглядел бы лицемером и глупцом в глазах тех, кого ему необходимо было обратить. «Если вы считаете, что мое благословение действительно изменяет природу этого дерева», сказал он. «то это было бы похоже на колдовство. Но на самом деле этот шпиль является не более чем поводом. На самом деле мое благословение направлено на общину христиан, которые будут собираться под этой крышей. И в этом нет никакой магии. Мы призываем силу и любовь Господа, а не заговариваем бородавки или заклинаем от дурного глаза». «Плохо дело», пробормотал один из них. «Я ведь умею заговаривать бородавки» Все дружно рассмеялись, и все же опасность была позади. И когда этот шпиль поднимется в воздух, то это станет деянием христианским, а не языческим.
