Александр Зорич - Ты победил
Также говорят, что «прокаженный» однажды вывел из болот заблудившегося ребенка. С самим ребенком мне поговорить не довелось, ибо на следующей неделе он умер от укуса змеи, но его родители рассказывали следующее. «Прокаженный» ходит по болоту, словно посуху. «Прокаженный» не имеет при себе мертвящего металла, но носит с собой длинную «тростинку». Уверяют, что мертвящий металл ему не нужен, ибо вместо рук у него – змеи, которыми он может бить с неимоверной быстротой и сразу насмерть. Многие считают, что именно по вине «прокаженного» за последние три года неожиданно возросло число простолюдинов, сгинувших без следа в горах и на болотах. Есть также мнение, что «прокаженный» умеет оживлять людей. Это соображение мне очень не понравилось и высказавший его получил тридцать палок.
Назван он «прокаженным», потому что когда-то двое пастухов, бивших острогами рыбу в верховьях Ужицы, видели его голову без капюшона (капюшон – единственная, пожалуй, подробность, на которой все остальные очевидцы сходятся). Голова торчала из воды и перемещалась очень быстро, хотя с виду «прокаженный» не греб руками. Все происходило в сумерках и они не разглядели подробностей, но голова существа показалась им лишенной растительности, а лицо, как уверяли пастухи, имело провалившийся нос. Как у прокаженного.»
Вот. Вот оно! Лагха читал всю эту галиматью четвертый раз за день и только сейчас, пообвыкнувшись со своим предположением, смутно возникшим еще при первом чтении, был вынужден заключить, что из всех версий придется принять самую невероятную.
И если это тот, о ком думает Лагха…
Чтобы успокоиться и еще раз собраться с мыслями, Лагха взялся за раздел пятый, «Состояние недр и угодий».
«Недород…», «урожай сам-два…», «весенний разлив Ужицы…», «…новые земляные работы на Сером Холме»… – рокот этих простых слов баюкал и успокаивал. И если бы не приход Альсима, пар-арценца Опоры Вещей, который явился с докладом о положении дел в Хилларне, гнорр мог бы и задремать.
x 3 xПиннаринский дворец Сиятельных Князей Варана, расположенный напротив здания Свода Равновесия и тем придающий вторую скобку невысказуемому слову-площади Шета окс Лагина, велик и мрачен. Здесь принимают послов, здесь заседает Совет Шестидесяти, здесь дают пышные званые обеды. Здесь, взяв под локоток впечатлительного оринского дипломата, можно вывести его на один из огромных балконов, на каждом из которых днем и ночью прогуливаются по два великолепных гвардейских офицера, и, ткнув пальцем в массивную громаду Свода, сказать что-нибудь этакое: «А что, дражайший, может быть заглянем на чарку винца к соседям?» И невинно скоситься на стремительно бледнеющие щеки прохиндея из Орина, с которым вы, глава Торгового Дома, уже второй месяц не можете сойтись в таможенных ставках на провоз гортело хелтанским народам.
Пиннаринский дворец на площади Шета окс Лагина создан для власти и живет одною лишь властью. Другое дело – Террасы. За этим коротким и простым словом для каждого варанского придворного кроются озерца и тропки, разноцветные ручьи с искусственной прохладой и укромные беседки, живописные валуны и живительный флирт, вино, женский смех, игры в харренские прятки и катание на изящных лодках-лебедях в Нашем Алустрале.
– Если вы устали, то вам… вовсе необязательно следовать за нами далее. Я нахожу себя… в обществе гнорра в полнейшей безопасности.
Сиятельная старательно демонстрировала Лагхе свое волнение, запинки в речи, что должно было выказать ее «одержимость хмелем» и, следовательно, доступность. Ее слова были обращены к десяти телохранителям из числа гвардейских офицеров, которые второй час слонялись вслед за своей госпожой по Террасам. Несчастные своей хрустальной трезвостью, хмурые среди всеобщего веселья, отягощенные оружием и латами, потеющие под своими длинными плащами. Весна на этот новый год выдалась очень ранней.
Старший над телохранителями вопросительно и не без надежды посмотрел на гнорра. Лагха хорошо знал этого «гвардейца». Молодой аррум Опоры Единства, чем-то похожий на Эгина. Этому тоже повезло выжить в мятеже Норо окс Шина. И не просто выжить, а оказать ему, Лагхе, достаточно ценную услугу.
Лагха, который знал, что рано или поздно свершится все, чему суждено свершиться, лениво кивнул и сказал, обращаясь к Сайле:
– Вне всякого сомнения, Сиятельная, пусть подождут нас здесь. И мне даже кажется, что кравчие возле вон той беседки, – Лагха указал на ярко освещенную изнутри ажурную постройку, из которой доносился раскатистый гогот каких-то молодых повес, – могут наполнить кубки вашим неусыпным стражам.
Вообще говоря, Лагха не любил делать какие бы то ни было поблажки подчиненным. Но сегодня, после отчета Гларта и разговора с Альсимом, у гнорра было отменное настроение, ибо он чувствовал, что на границах княжества зреет большая бойня. А большая бойня – большой путь. Возможно, тот самый, ради которого он, Отраженный, вновь пришел в мир.
И, главное – эти десятеро бездельников, волею варанских законов обреченные охранять вздорную бабенку с цепью Властелина Морей, вызывали у Лагхи искреннее сочувствие. В конце концов, круглые сутки дышать пылью из-под сафьяновых туфель Сиятельной – не самое большое удовольствие для воина.
Итак, молодящаяся (а в действительности не очень-то молодая) и вдовствующая (весьма, впрочем, условно) Сиятельная Княжна хотела совратить молодого и женатого Лагху Коалару. Лагха это прекрасно понимал. Сайла была Лагхе совершенно безразлична. Но он ничего не имел против.
x 4 xДальше все было очень просто.
Сиятельная затащила Лагху на самую верхнюю, полудикую террасу, где находились сараи с садовым инструментом, постройки для подкрашивания и ароматизации ручьев, зимние домики для павлинов и прочее, без чего роскошный сад за несколько лет превращается в дикий и пугающий лес.
На середине лестницы Сайла исс Тамай взяла Лагху под руку и начала лепетать что-то относительно того, как приятно порой чувствовать себя не высокомерной правительницей, а просто взбалмошной девчонкой, которая пугается коней, подсматривает за грубыми утехами слуг на сеновале и не понимает разницы между словами «мальчик» и «юноша».
Лагха довольно сдержанно хмыкал. Дескать, понимаю вас, а как же.
Когда они поднялись, в голосе Сайлы Лагхе послышалось растущее напряжение. Она явно высматривала, куда было бы сподручнее затащить свою властительную жертву. Вот прямо так, на траве, Сайла, похоже, не привыкла. Ну и он тоже. По крайней мере, в последнем та-лан отражении. В предыдущем Кальт Лозоходец в юношестве любил не только на траве, но и в ледяном горном потоке, на поле битвы среди еще теплых тел, в походной повозке и трижды – на шкуре, второпях брошенной в жестокий снег Северной Лезы.
