Маргарет Уэйс - Драконы Кринна
Цинара дала нам в дорогу сушеного мяса, фруктов и множество факелов — в пещерах нет еды и света. Снаружи мы полагались на мое охотничье искусство, и мелкими стрелами для птиц я добыл нам к ужину связку жирных куропаток. Тарран ел, глядя на сверкающее небо, а когда с едой было покончено, он предоставил звездам сиять самим по себе и подошел ближе к огню.
Какое-то время гном сидел, не произнося ни слова, только смотрел на меня через огонь, как будто пытался заглянуть глубоко внутрь.
Я положил меч на колени, взял оселок и принялся затачивать блестящий клинок. Проникновенный взгляд раздражал меня, поэтому я положил между нами сталь, как будто она могла отразить его.
Он улыбнулся — слегка, — как будто понял, и начал очень тихо:
— Двадцать лет назад мы пришли сюда впятером. Я, мой брат и еще трое из нашего рода. В Торбардине говорят, что в этих пещерах полно золотых и серебряных жил. Но мы пришли сюда не для этого. В Торбардине мы осыпаем дракона проклятиями, оплакивая утрату золота и серебра, но оставляем все как есть, и копаем в других местах. Я и остальные… мы были молодыми глупцами, отправившимися на поиски легендарного сокровища.
Золотой отблеск костра вспыхивал на ножах, которые он выложил перед собой, — пара длинных кинжалов с прямым лезвием, три кривых кинжала и один длинный нож с рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Однорукому лук не нужен, так же как палаш и топор, кроме метательного. Однорукому Таррану нравились ножи.
— Там было сокровище, — продолжил он. Его голос утратил мягкость, став резче. — Это было так прекрасно, что потускнели наши самые смелые мечты. И еще там был Коготь. Ему подходит его имя, он такой же — длинный, быстрый и очень хитрый. Он медно-красного цвета, старый и распухший от жадности…
Гном затих, молча вспоминая о прошлом, он так глубоко погрузился в себя, что я засомневался в том, что он закончит рассказ. Где-то внизу в лесу ухнула сова, ей ответила другая.
— Мы нашли сокровище, — с вздохом произнес Тарран. — А дракон нашел нас. Теперь, конечно, у меня нет брата, я только помню, как он умирал. Его звали Ярден, а наших друзей — Роусон, Вульф и Оран. Они были сыновьями Ланна Неистового Молота и моими родичами. Я отомщу за всех.
— И как ты собираешься мстить, не убивая дракона?
— Коготь — скряга, — ответил гном. — В Торбардине говорят, что скряга надежно прячет самое для него дорогое. Я знаю, что дорого дракону. Если лишить его этой вещи, он будет чувствовать боль до конца своих дней. Такой срок достаточно долог.
Наш костер вспыхнул ярким пламенем, затем опал, оставив в тени лицо Таррана. Он слегка откинул голову назад, глядя мимо меня туда, где — темнее самой темноты — зиял вход в пещеру. Я не видел лица гнома и не мог понять или догадаться, о чем тот думает. Вскоре он опять посмотрел на меня и, коротко кивнув, сказал хриплым, измученным голосом:
— Спокойной ночи.
Я еще долго сидел, приводя в порядок свое оружие. Связав стрелы на птиц в пучок, я положил вместо них в колчан стрелы со стальными наконечниками. В меня всегда вселяло уверенность ощущение, возникающее, когда держишь в руках оружие — хорошая сталь против врагов и страха. Так было и этой ночью.
Работая, я думал о Реате, о струящемся золоте ее волос, ее загорелых ногах, гладких икрах, розовых и округлых в утреннем свете. Нас разделяла Белая Стремнина, и она подняла руку, чтобы помахать мне на прощание. За все это время пока еще не появился никто другой, на кого она смотрела бы, как на меня.
Вскоре, закончив работу, я растянулся перед костром и сразу же заснул. Я не чувствовал тревоги и спал хорошо, но перед рассветом проснулся в ознобе и на небе, на темном западе, увидел, как яркий хвост падающей звезды прочертил нисходящую дугу, будто серебряная стрела, летящая к земле.
Я положил немного дров в потухающий костер, чтобы согреться, и ждал, когда проснется Тарран. Мне следовало бы увидеть в падающей звезде предупреждение, напоминание о страхе, в котором я не сознавался даже себе, но я этого не сделал. Слишком многих усилий мне стоило притворяться, что я давным-давно преодолел застарелый преступный ужас перед тем, что когда-нибудь моя трусость может стать причиной чьей-нибудь смерти.
Мы покинули внешний мир перед самым восходом солнца, когда поверхность скалы была прохладна на ощупь и покрыта росой. Чтобы добраться до входа, нам пришлось взбираться вверх, и Тарран предоставил мне первому лезть по каменной стене.
— Вряд ли ты захочешь, чтобы перед тобой полз однорукий. Если я упаду, то увлеку за собой и тебя. Иди.
Это имело смысл. Я, крепко цепляясь руками и ногами за скалу, полез вверх. На уступе я достал факел и принялся за работу с кремнем и ударным молотком.
Яркий свет факела озарил уступ, и в его свете я увидел, как поднимается вверх Тарран. В отличие от меня он не подтягивался, а только придерживался рукой, в основном полагаясь на ноги. Когда до него уже можно было дотянуться, гном принял предложенную мной помощь и позволил поднять его на уступ. Он был худ и весил мало. Благополучно совершив подъем, Тарран повернулся спиной к восходящему солнцу и повел меня в глубь горы, к месту его ночных кошмаров.
Дневной свет сопровождал нас дольше, чем я думал, — как маленькая бледная собачка, он бежал за нами по пятам, но вскоре иссяк, только отблески факела мерцали на сырых стенах. Бледный дым плыл перед нами, уносимый каким-то пещерным ветерком. Мы шли по узкому проходу. С каждым ярдом стены смыкались все плотнее, свод понижался, наконец, мне пришлось согнуться, но Тарран прошел легко. Через некоторое время он сделал знак остановиться:
— Прислушайся!
— К чему?
Тарран стоял, не двигаясь, чуть-чуть повернув голову, и его глаза — до этого черные — внезапно сверкнули алым, как глаза волка в ночи, в расширенных зрачках отразился свет факела. У гномов глаза меняются, приспосабливаясь к любому свету.
— Вот, — сказал он. — Слышишь?
Теперь я слышал дыхание, которое не принадлежало ни гному, ни мне.
— Так дышит спящий дракон, — сказал Тарран. — Спит ли он прямо сейчас, я не знаю. Эхо разносит звуки, а потом повторяет себя. — Он внимательно посмотрел на меня, задрав голову: — Ты как?
— Вполне нормально, — несколько холодно ответил я. Гном поднял бровь, как будто в этом было что-то странное:
— Нет никакого закона, парень, запрещающего тебе испытывать страх.
Я ответил, что меня не пугает эхо, и он рассмеялся, коротко и сухо:
— Ну что ж. Пойдем дальше.
Я проверил, плотно ли прикреплен колчан, взвесил в руке меч, длинный лук из тяжелого тиса в чехле, переброшенный за спину, и, повыше подняв факел, последовал за Тарраном вперед по узкому коридору. В течение всего нашего пути шум дыхания дракона поднимался от пола под нашими ногами, стекал с влажного потолка, казалось, откатывался от самих стен.
