Лоис Буджолд - Священная охота
— Мне было всего четырнадцать. Все свалилось на меня без всякого предупреждения, меня подвергли обряду, ничему не научив. Мой отец уже несколько дней, а может быть, и недель был обеспокоен чем-то, чем ни с кем не желал делиться. Он подкупил храмового волшебника, чтобы тот совершил обряд. Мне неизвестно, кто и как поймал волков. Волшебник исчез сразу же после… то ли потому, что боялся наказания за неудачу, то ли потому, что намеренно предал нас. Я так и не смог ничего выяснить — да у меня тогда и не было сил задавать вопросы.
— Волшебник? — отозвалась леди Йяда; она стояла, прислонившись к стволу деревца. — Рядом с Болесо я не видела никакого волшебника… если только он не скрывался где-то неподалеку. Если сам Болесо был одержим демоном, я этого не заметила, да и не могла заметить: это ведь возможно только для человека, награжденного божественным даром, или для такого же волшебника.
— Нет, только жрец заметил бы… — Ингри заколебался. — В Истхоме какой-нибудь просвещенный священнослужитель наверняка заметил бы, если бы у Болесо на службе был демон. Если же принц пленил его недавно, уже отправившись в изгнание… ему мог и не встретиться жрец, обладающий таким даром. — Впрочем, какова бы ни была одержимость Болесо, все началось гораздо раньше, еще прежде, чем он убил своего слугу.
— Я и предположить не могу, какими силами наградил Болесо тот зверинец, что обитал в нем, — сказала леди Йяда. — Теперь я знаю вещи, которые вижу не глазами. Леопард, похоже, дал мне какое-то понимание, способность воспринимать, но… — она горестно стиснула руки, — не выражаемые словесно. Почему ваш волк не оказывает вам такой же помощи?
«Потому что я десять лет и даже больше делал все, чтобы изувечить его, крепко сковать. Я думал, будто нахожусь в безопасности, но теперь ваши вопросы пугают меня сильнее, чем волк-у-меня-внутри».
— Вы сказали, что было еще что-то другое… какой-то запах, не мой и не волчий. Нечто третье.
Девушка с несчастным видом нахмурила брови, словно пытаясь дать описание чему-то, что невозможно выразить человеческим языком.
— Я как будто могу чуять души… или это может леопард, а до меня его знание доходит обрывками. Я могу обонять Улькру и знаю, что его можно не бояться. Некоторые придворные Болесо — другое дело, им мне лучше не попадаться. Ваша душа представляется мне двойственной: вы сами и что-то еще в глубине, что-то темное, древнее, заплесневелое. Оно не шевелится.
— Мой волк? — Но его волк был совсем молодым…
— Я… может быть. Но есть еще третий запах. Его источник обвивает вас, как растение-паразит, его побеги и корни питаются вашим духом. И оно шепчет… Думаю, это какое-то заклятие или одержимость.
Ингри долго молчал, всматриваясь в себя. Как может она отличать одно от другого? Дух его волка был, несомненно, чем-то вроде паразита.
— Оно все еще на прежнем месте?
— Да.
Голос Ингри прозвучал резко:
— Значит, как только мое внимание окажется чем-то отвлечено, я могу попытаться убить вас снова.
— Возможно. — Глаза девушки сузились, а ноздри раздулись, как будто она пыталась уловить что-то, для чего телесные чувства не годились. Так же бесполезно, как пытаться видеть пальцами, как пробовать нечто на вкус ушами… — Пока не удастся его выкорчевать.
— Почему вы не обращаетесь в бегство? — тихо спросил Ингри. — Вам следовало бы бежать прочь.
— Разве вы не понимаете? Мне нужно добраться до храма в Истхоме. И как раз вы везете меня туда со всей возможной скоростью.
— Мне жрецы никогда не могли помочь, — с горечью сказал Ингри, — иначе я уже избавился бы от своего проклятия. Я многие годы пытался — обращался к теологам, к волшебникам, даже к святым. Я отправился в Дартаку, чтобы найти святого Бастарда, который, по слухам, изгонял демонов из человеческих душ и уничтожал незаконных волшебников. Даже он не смог избавить меня отдуха волка, потому что, по его словам, дух принадлежит этому миру, а не другому. Даже Бастард, которому подчиняются легионы демонов хаоса и который может призывать и изгонять их по своей воле, не властен над ним. Если уж святые не могут помочь, обычные священнослужители и вовсе бесполезны. Они хуже чем бесполезны — они опасны. В Истхоме церковь — орудие тех, кто обладает властью, а вы, несомненно, их прогневили.
Взгляд леди Йяды был пронизывающим.
— Кто наложил на вас заклятие? Был ли это кто-то из власть имущих?
Ингри открыл рот, потом закрыл и задумался.
— Не уверен… не мог бы сказать. Все в таком тумане… Я даже не помню — если что-то не напоминает мне — о своих попытках убить вас. Мгновение невнимательности с моей стороны может оказаться для вас смертельным.
— Тогда я буду все время вам напоминать, — сказала леди Йяда. — Теперь — когда мы оба знаем, в чем дело, — это должно даваться легче.
Только Ингри открыл рот, чтобы возразить, как из лесу донесся треск и окрик:
— Лорд Ингри!
Потом другой голос прокричал:
— Я слышал голоса на берегу! Сюда!
— Они приближаются! — Ингри заставил себя, шатаясь, подняться на ноги. — Бегите, прежде чем они нас найдут! — Он умоляюще простер руки к девушке.
— В таком виде? — с возмущением спросила она, показывая на свою мокрую одежду и босые ноги. — Промокшая насквозь, без денег, без оружия? Я должна скрыться в лесу — и для чего? Чтобы меня растерзали медведи? — Она решительно покачала головой. — Нет. Болесо явился из Истхома. Ваше заклятие тоже оттуда.
Именно там можно обнаружить источник всей этой скверны. Я не сверну с пути.
— Кто-нибудь в столице убьет вас, чтобы заставить молчать. Попытки уже были предприняты. Могут убить и меня.
— Тогда будет лучше, если вы никому не проболтаетесь.
— Я не проболтаюсь… — возмущенно начал Ингри, но в этот момент появились спасатели — двое гвардейцев Ингри верхом продирались сквозь подлесок. Ингри и хотел бы продолжить разговор, но теперь не мог.
— Милорд! — радостно воскликнул Геска. — Вы спасли ее!
Поскольку Йяда не стала исправлять эту ошибку, промолчал и Ингри. Стараясь не встречаться с девушкой глазами, он сделал шаг вперед.
Глава 3
Когда они добрались туда, где на берегу ожидал кортеж, солнце уже скрылось за вершинами деревьев. К тому времени, когда Ингри и его пленница сменили промокшую одежду и сели на своих вновь пойманных коней, сквозь спутанные ветви только кое-где прорывались оранжевые лучи заката. Голова Ингри под наскоро сооруженной повязкой болела, ушибленное плечо задеревенело, но он прогнал даже мысль о том, чтобы ехать на повозке, сидя на гробу Болесо. В сгущающихся сумерках путники двинулись дальше по лесистой долине. Из канав поползли холодные щупальца тумана. Ингри как раз собрался отдать приказание зажечь факелы, когда далеко впереди на дороге показался свет, вскоре превратившийся в цепочку раскачивающихся фонарей. Еще несколько минут, и стук копыт был заглушен приветственными криками. Гвардеец, которого Ингри отправил утром вперед, чтобы подготовить в Ридмере встречу траурной процессии, привел с собой не только жрецов из храма, но и упряжку свежих коней, а также кузнеца со всеми его инструментами. Ингри от всей души похвалил расторопного солдата, лошади были перепряжены, и кортеж двинулся дальше более быстрым шагом. Через несколько миль огни над стенами Ридмера указали дорогу к открытым, несмотря на ночное время, воротам города.
