Юлия Набокова - VIP значит вампир. (Трилогия)
Заслышав шаги за спиной, Марио похолодел. Актер внутри него боялся быть застигнутым на месте преступления; бомж, поселившийся рядом, по привычке собрался сигануть от греха подальше. Мгновение бомж изучал приближающегося к нему человека, отмечая дорогую одежду, уверенную походку, выражение хозяина жизни и каким–то особым чутьем ощущая исходящую от него опасность: бежать, бежать! Нырнуть во влажное нутро подвала, уткнуться под бок жалостливой Любаши, зарыться в ворох тряпья… Марио до боли сжал кулаки, заставив жалкого бродягу заткнуться, задвинув его отчаянный скулеж в глубь души. Страх бомжа был ему понятен. Человек был знаком Марио. Он был таким же, как он.
– Готовишься к новой роли?
– Это будет моя лучшая роль, – усмехнулся Марио.
– Ты всегда так говоришь.
– Я всегда так думаю.
– Не забудь пригласить его, – ироничный кивок в сторону бомжа.
– Непременно вышлю приглашение на его адрес. Подворотня Грязная, мусорный бак номер два.
– Смотри–ка, а у бродяги было чувство юмора. У тебя его отродясь не водилось.
– И чем обязан твоему появлению?
– Есть дело… Хороший костюм! Только где ты его так запачкал?
– Где?
Марио с беспокойством оглядывает костюм. Жгучий укол в плечо заставляет охнуть от боли.
– Что ты делаешь?! – картинно возмущается актер.
– Извини, маскарад закончен, – звучит бесстрастный голос.
– Ах ты, пад… – сипит бомж. Ругань застывает на заледеневших губах.
Тело актера Марка Шальнова падает на землю в нескольких шагах от бродяги.
Белый листок бумаги опускается в карман элегантного пиджака.
Через минуту бродяга со стоном поднимает голову и всматривается в темный силуэт, мелькнувший в свете фар проезжающей машины. Наверное, показалось. Кто он? Где он? Бродяга поднимается на ноги, делает шаг, спотыкается о тело элегантного мужчины, лежащее на асфальте. «Бежать!» – шепчет инстинкт. И бродяга со всех ног мчится прочь из пустой подворотни, не замечая, как из свежей раны на локте струится кровь…
Глава 2
КЛУБ ГЛАМУРНЫХ ВАМПИРОВ
Если тебя мучают вопросы, откуда мы взялись, какие у нас цели в жизни, как долго это продлится, не переживай! Только у заключенных с этим полная ясность: знают свое место и цель в жизни, знают, как там очутились, и срок приговора.
Катажина Грохоля. Я вам покажу!
Да, вампиры действительно существуют, только истории о них сильно преувеличены.
Джордж Мартин. Грезы Февра
Проснулась я около семи вечера. За окном было темно, а в голове – на удивление ясно. Взгляд, брошенный в зеркало, не ужаснул, а даже порадовал. Морда лица уже не алела советским флагом, а сделалась трогательно–розовой, словно с утра я умудрилась чуточку обгореть на солнце. Руки и ноги перестали выплясывать дрожь от озноба. Правда, в квартире, которая всегда казалась мне теплой и хорошо натопленной, мне все–таки было прохладно. Пришлось утеплиться шерстяными носками, которые бабушка Зина с маминой стороны с маниакальным упорством вязала и дарила мне каждый год, не желая понимать, что хуже шерстяных носков для современной модницы только панталоны с начесом. Кстати, рейтузами она тоже умудрилась меня одарить, выудив парочку прелестных розовых штанишек, сделанных еще в советские времена, из своих обширных запасов и презентовав их мне на Восьмое марта два года назад. На новехоньких панталонах гордо красовалась бумажная этикетка с милыми бабулиному сердцу и смешными мне надписями «Сделано в СССР» и «Цена – 3 рубля 20 копеек». Панталоны с тех пор валялись на верхней полке шкафа по соседству с непочатым запасом разноцветных носков, который я как раз и разворошила, отдав предпочтение белым носочкам с розовыми полосками в тон моей пижаме. К счастью, другая моя бабуля, Лиза, была прямой противоположностью бабе Зине и исключительной модницей. Но о ней я расскажу как–нибудь в другой раз.
Вторым делом я отыскала градусник и нырнула под плед на диванчике перед телевизором, лениво щелкая пультом.
– Мерседес, любимая! – заламывая руки и вытаращив глаза в припадке раскаяния, вещал мексиканский актер. – Какая я же я тупая и черствая скотина! Сможешь ли ты простить меня?
Большеносая Мерседес гневно сверкала подведенными очами и ломалась согласно сценарию.
На музыкальном канале вертлявый парень, которому не давали покоя лавры Майкла Джексона и Дэцла, в начале клипа провозглашал себя королем русского рэпа. Мне тут же вспомнилась сценка из известной комедии: «Очень приятно, царь!»
После «царя» я попала на бойкую старушку, рассказывавшую, как приготовить средство для повышения мужской потенции из засушенных верблюжьих лепешек и пчелиного воска. Отчаянно молодящийся ведущий оживился при словах старушки, утверждавшей, что ее восьмидесятилетний супруг может по три раза за ночь, но сразу же поник, когда речь зашла об ингредиентах чудесного зелья.
В русском сериале привычно свистели пули и доблестные сыщики преследовали бандитов с квадратными рожами.
В очередном реалити–шоу помятый паренек стоял перед зеркалом, на котором красной помадой было написано «Кто это?», и таращил глаза, ища ответ на этот экзистенциальный вопрос.
На другом канале юная девица томно признавалась, что верит в любовь с первого взгляда на арабского шейха, а тетушки из зала ее шумно осуждали, наперебой треща, как вышли замуж за нищего трудягу и прожили душа в душу двадцать лет.
На одном из ток–шоу я задержалась, заметив в кадре знакомое лицо. Инесса Раевская, владелица шикарного мультибрендового бутика, единственного на всю Россию, в котором были представлены коллекции двух люксовых марок, была частой гостьей светской хроники и телевизионных шоу. Для меня элегантная и холеная Инесса, способная затмить своей красотой и блеском Николь Кидман и Элизабет Херли, была воплощением гламурной мечты. Вот уж кому не надо было провозглашать себя королевой стиля и элегантности – за нее это сделали журналисты ведущих глянцевых журналов. Инесса и держалась с поистине королевскими грацией и достоинством, а ее появление в телешоу всегда было гвоздем программы. Безупречная модница сверкала бриллиантами и остроумием, демонстрировала новые модные туфли и харизму высшей пробы, проявляла поразительную осведомленность во многих областях знаний, будь то мода начала двадцатого века, живопись импрессионистов или мировая политика. С ее губ, покрытых помадой «Кристиан Диор», лились максимы Ларошфуко, стихотворные строки Шекспира и рифмы Бальмонта и собственные неординарные мысли, яркие метафоры и хлесткие сравнения.
