Михаил Успенский - Время Оно
— И слыхала, и читала даже, — ответила княжна. — Про тебя инда новеллу сложили — «Там, где нас нет» называется. Только гляжу я, наврал сочинитель про тебя с три короба, поверил на слово пьянице и хвастуну… На бумаге-то ты герой и разумник получился, а по жизни, извини уж, прямой дурак. А долгов-то, долгов наделал!
— Чего долгов? — набычился Жихарь. — Мои долги — мое богатство. Я уж их давно простил, долги-то…
— А ведь казны-то в Многоборье нынче нет, — сказала княжна. — Вытаскали всю казну за твой счет и твоим именем — дескать, вот Жихарь проспится, он и вернет. Ой пропил, окаянный, все как есть пропил — ни куска в рот положить, ни тряпки накрыться не оставил! — внезапно заголосила владычица Многоборья, словно простая баба, страдающая за пропойцей-мужем. — По миру пустил, весь народ обездолил! Теперь и налогов не с чего собрать, сама в долг живу, за каждой монеткой кланяюсь Невзору пустоглазому!
И зарыдала, словно у нее отобрали любимую куклу, — молоденькая была княжна совсем.
Жихарь растерялся: от девичьих слез всякий настоящий богатырь приходит в некоторую растерянность, ибо никогда не знает их истинной причины.
— Да ты утешься, — сказал он. — Вот я сейчас пойду на крыльцо, тряхну его за душу — снова с деньгами будем…
Княжна промокнула очи рукавом (платьишко и вправду было домотканое) и посуровела.
— Здесь теперь живут не по произволу, а по закону, — сказала она. — А закон велит долги отдавать. И ты, мил-любезен друг, их отдашь, отслужишь, отработаешь. Как конь, будешь пахать, грошика медного взаймы не возьмешь, ковшика хмельного не выпьешь. До седых волос будешь работать, камни грызть…
— Зачем до седых? — испугался Жихарь. — Мы это дело мигом поправим! Сяду на доброго коня, кликну дружинушку хоробрую, набежим лихим набегом на тех же кривлян твоих, вернемся с добычей…
— Еще одно разоренное княжество на меня повесить желаешь? — сказала княжна. — Да и веры тебе нет, твой поход либо до первого кабака, либо до первого ночлега, а там поминай тебя как звали — разве не права я? Можно ли тебе верить?
— Нет! — страшно крикнул Жихарь, даже сам испугался, не удержав в себе правды, — больно горькая была. Потом спросил, окончательно утратив разум:
— Так ты, выходит, за меня не пойдешь?
Княжна захохотала, громко, напоказ, как хохочут безнадежные вдовы на гулянках.
— Жених без порток, невеста без места! Нет уж, теперь мне выходить разве что за Невзора… Вот и буду с казной. А он тебя же сватом зашлет…
— Нет уж, — сказал Жихарь. — Я его раньше сапогом пну куда надо — пусть потом хоть на всех подряд женится.
— Не честь богатырю бить кабатчика, — сказала княжна. — Да и сапоги свои ты пропил…
Жихарь глянул на босые грязные ноги и вспомнил — было такое.
— Да и роду-племени ты неизвестного, — продолжала Карина. — Кто твои предки?
— По делам моим я сам себе предок, — гордо сказал Жихарь.
— От дел твоих только слова остались да разорение…
— Чего ж ты со мной возилась, лечила и обихаживала?
— А мне любопытно было, — сказала Карина, — помрешь или нет. По всем чарам и по науке, должен был помереть, я ведь тоже в отравах знаю толк. Не помер, окаянный, знать, и вправду Святогор с тобой силой поделился…
— Ну и ладно, — сказал Жихарь. — Зато я себя в мире прославил и Время наладил.
— Что-то мы здесь ничего такого не заметили — живем как жили, — сказала княжна.
— Оттого что живете одним днем, — сказал богатырь. — Глаз от земли не подымаете, про Круглый Стол слыхом не слыхивали, на ристалищах не подвизаетесь…
— Ах ты, подвижник, — усмехнулась княжна. — Я-то, дура, бежала сюда по грудь в снегу, мнила — героя встречу, как в книжках писано… Вот и встретила героя — лежит пьян, сам без себя. Добро, герой. Отдаю я тебя горькой твоей головой в кабалу кабатчику Невзору — да он и сам этого требует, а он теперь здесь и без венца княжит. Будешь работать всякую работу, что скажет.
Она велела придвинуть себе столик и кресло, схватила перо, споро сочинила кабальную грамоту, отрезала кусок витого шнура от занавески (Апсурда с собой не все успела прихватить) и, накапав на грамоту горячего воска, пришлепнула его княжеской печатью.
— Ступай трудиться, — сказала она и величественно протянула руку к двери.
Ошеломленный Жихарь двинулся в указанном направлении, где уже поджидал его глумливо осклабившийся Невзор, манил корявым пальцем…
Хотел богатырь своротить пустоглазому рыло на сторону, да почувствовал на деле, что закон есть путы незримые и цепи негремящие…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит и зверит человека.
Неизвестный писатель-гуманист— «…Чаю, славный друг мой и брат, сэр Джихар, что недосуг Вам читать мое многословное послание — должно быть, Вы ныне без меры заняты устроением своего княжества: возводите стены, укрепляете башни, составляете соответственно благородной своей природе многомудрые законы. То же происходит и у нас. Власть свою над землями Логрии посчастливилось укрепить мне женитьбою, в коей выгода превосходнейшим образом сочеталась с истинною любовию; одна беда, что супруга моя, достойнейшая Джиневра, до сих пор не принесла мне первенца, а ведь отцовскую свою состоятельность я при Вас же многажды доказал в приснопамятной земле амазонок. Беда, коли так и дальше будет, — тогда власть моя неволею перейдет к племяннику моему по сестре, нареченному Мордредом. Сей младенец уже на первых шагах поприща своего земного выказывает себя весьма гадким и недостойным…»
— Обожди, — сказал Жихарь. — Повтори-ка про племянника…
Демон Костяные Уши сидел, нахохлившись, на плетне, и весенний дождик скатывался по черным его блестящим перьям. Богатырь, тесавший как раз бревна для нового частокола, весьма был удивлен, когда услышал в воздухе над собой шум крыльев и узрел прошлого своего супостата, а впоследствии спасителя.
Чужую речь демоны запоминают быстрее и крепче пестрых южных птиц, а своих слов у них немного, да и те в основном выражают презрение и ненависть к роду людскому и вообще ко всему сущему. Но кое-как сумел пернатый дух отрицания и сомнения объяснить Жихарю, что в конце концов затосковал, уставши губить земных красавиц, женился законным порядком на демонице своего племени и даже самолично высиживал яйца. Демонята вылупились прожорливые, вот ему, Демону, и приходится подрабатывать, разнося по всему миру вести, и Яр-Тур за хорошие деньги нанял его, чтобы передать весточку побратиму. Весточка была начертана на пергаменте, а содержание ее было вестнику ведено выучить наизусть — вдруг да полоротый Демон выронит грамотку на лету?
