Александр Прозоров - Каменное сердце
— Вставай, зараза, пока гости не пришли!
— Гости… — Девушка дернула бровями. — Мартини докупить надобно, а то погреб пустой совсем. И это… Бьянки. Еще, папа, пожалуйста. Абсент. Абсента так хочется, даже…
— Тебе не абсент, тебе розги нужны!
— И грибы. Они маринованные, соленые… Суп грибной с абсентом, — с причмокиванием ответила девушка и потянула на себя подол тулупа.
Середин покачал головой, взялся за ворот и одним рывком вытряхнул девицу в сугроб с камышами:
— Подъем! Нужно ноги уносить, пока хозяин ловушек не появился. Здесь тебе не Европа. Здесь за воровство вешают без разговоров. Давай, бери себя в шаловливые ручки да коней седлай. Уходим!
— Угу… — Спутница уселась, тряхнула головой, отерла лицо снегом. — Да встаю, встаю, отстань.
— Что, похмелье мучает, пожирательница поганок?
— Ничего меня не мучает! Просто спать хочется.
— Про «спать» ты лучше молчи. Это я за вами всю ночь бегал, пока вы тут танцы с лошадьми устраивали. Все, подъем!
Однако прежде чем оседлать скакунов, их требовалось сначала поднять. В самом прямом смысле: из пяти коней стоя дремали на привязи только два мерина. Все прочие лежали на снегу, целеустремленно зарабатывая отек легких и переохлаждение. После окриков, понуканий и ударов прутом животные все же встали и даже послушно пошли к костру — но при этом покачивались, недовольно фыркали и хватали мягкими губами снег. Середин заподозрил, что пустить кого-либо рысью сегодня не получится никакими силами.
Пока он возился со скотиной, Роксалана успела снова завернуться в тулуп и уже сопела в две дырочки. Олег сломался и будить ее больше не стал. Сам оседлал и навьючил лошадей скромным скарбом, потом просто усадил девушку на серую кобылку, поднялся в седло чалого.
— Н-но, поехали… — Он пнул мерина пятками, тряхнул вожжами, и тот с грациозностью запряженного в арбу вола начал переставлять копыта в сторону соснового бора, на север.
Наверное, ведуну стоило вести караван в поводу, а самому прощупывать дорогу — но за ночь он устал до такой степени, что на время забыл даже про голод. К тому же, на скорости примерно в полтора километра в час падения он особо не боялся.
Разумеется, такими темпами за весь день они не одолели и десяти верст — хотя Середин, надеясь оторваться от неведомого охотника, погонял понурых скакунов до самой темноты. Авось, поленится человек в такую даль за хулиганами гнаться. В конце концов, тот потерял всего лишь несколько волосяных петель. Наверное…
В полусонном состоянии он набрал дров, развел огонь и устало рухнул на расстеленные одежды, проваливаясь в сон. Ему приснилась Урсула: милая, послушная и тихая рабыня, всегда выполняющая то, что приказано, и никогда не повышающая голос. Она сидела рядом, голубоглазая и обнаженная, гладила его по щеке и говорила:
— Ведьмин гриб сил больше отнимает, нежели дает. Пустым весельем смертного радует, к легкому счастью приучает. Раз поешь — снова и снова хочется. Не давай ей этот гриб собирать, за год до смерти высохнет. Она его опять нашла.
«У Урсулы глаза ведь разные, синий и зеленый», — внезапно вспомнил ведун и… проснулся.
В поставленной у огня торбе булькала вода. Лошади, невесть откуда набравшись сил, бегали друг за другом и брыкались, падали на спину и трясли тонкими ногами, покусывали друг друга за шею и круп. Роксалана вертелась, раскинув руки и почему-то не теряя равновесия, что-то напевала и время от времени даже прыгала через огонь, ловко продолжая кружение. Меховые одеяния были, естественно, скинуты, и только на ступнях оставались поршни, похожие на вывернутые шапки-ушанки.
Поколебавшись пару секунд, Олег зачерпнул пару гостей снега, кинул в кипяток, потом потрусил к скакунам: спутница никуда прятаться, вроде, не собиралась, а вот бегать по чащобе за одуревшими лошадьми ему больше не хотелось. Посему он торопливо взнуздал трех коней, пока они кувыркались, одного поймал уже между осинами, куда тот ломился с таким треском, словно пробивал бревенчатую стену. За последним пришлось-таки пробежаться. Метров сто. Потом прямо перед ведуном возникла темная фигура, и в голове взорвалась красочная петарда.
* * *Когда Олег пришел в себя, его еще били. Пятеро мужиков, стоя широким полукругом и устало пыхтя, пинали ведуна ногами. Было совсем небольно: обувка на них была меховая, сам путник тоже оставался в трофейном налатнике.
— Вы чего, братки? — попытался встать Середин.
И зря: неизвестные зарычали, принялись пинать его усерднее. Иногда даже весьма ощутимо.
— Я тебе покажу, как капканы разорять, кулой безродный! Я тебя отучу чужое воровать… — визгливо выкрикнул один из неизвестных и ударил чем-то в плечо. Чем-то по-настоящему твердым и тяжелым. Теперь стало больно, ведун вскрикнул. От второго удара возникло ощущение, что спина чуть ниже лопаток проломилась до живота, третий пришелся в голову, и Олег снова провалился в блаженную темноту.
* * *Очнулся ведун, когда его скинули с лошади, — Олег шмякнулся на что-то влажное, чавкающее, невольно застонал. Его опять попинали, но почти сразу попали по голове, и в третий раз сознание вернулось только в порубе — низком срубе, наполовину врытом в землю, с накатанным из толстых жердин потолком и таким же полом. Окон для пленника предусмотрено не было — свет попадал внутрь через многочисленные щели в верхней, выпирающей над землей части сруба. По стенам плелись белесые жилки изморози, под самым потолком тянулись частые балки с веревочными петлями. В первый миг ведун подумал — чтобы вздергивать пленников на дыбу, распинать, подвешивать. Потом сообразил, что для такого маленького узилища петель слишком много. И вешали на балках, скорее всего, не людей, а туши забитого скота или мешки с припасами.
— Зима позади, — пробормотал Олег, пытаясь встать. — Похоже, все уже подъели. Вот и воспользовались пустым погребом, чтобы воришку запереть. Интересно, чего им от меня надо?
В том, что повязали его за разорение чужих охотничьих ловушек, Олег не сомневался. За такую выходку в нынешние времена запросто могли и повесить. Могли просто избить. Однако и в первом, и во втором случае кара свершилась бы на месте, без проволочек. Зачем тратить силы на судопроизводство, на публичную казнь, если и так все ясно? Сажать преступников в тюрьму дураков нет — их ведь там кормить нужно. И охранять. И жилье для них особое делать. А пользы от зэка — никакой. В общем — глупость.
— И чего я тут тогда делаю? В рабство, что ли, продать хотят? В последний раз это кончилось очень плохо. Для моих хозяев. Проклятые ведьмины грибы. Если бы не они, фиг бы ко мне хоть один охотник смог подкрасться. Устал я за психованными лошадьми и девкой гоняться, расслабился. Ну, да ничего, будет и на нашей улице праздник… — Ведун не без труда поднялся, повернулся к освещенной стене, собрался было слизнуть изморозь, как вдруг понял, что это не влага. На древесине выкристаллизовалась селитра, «китайский снег». Основной компонент черного пороха, между прочим. Вот только ни пить, ни есть его было нельзя. Олег вздохнул, опустился обратно на жерди. — Эх, сюда бы еще и угля березового да серы немножко. Я бы такой «бум» устроил, за километр бы обходили.
