Маргит Сандему - Околдованная
— Мне кажется, у мальчика необычайно приятные для новорожденного черты лица, не правда ли? — Пытаясь отогнать от себя мрачные мысли, она посмотрела на маленькое личико и светлый пух на голове ребенка.
— Да, — согласился Бенедикт. — Любопытно, кто он? Ты, наверное, обратила внимание на покрывала, в которые он был завернут?
— Да, я видела их. Это странно.
— Скандалы случаются и в знатном обществе, — пробормотал он.
— Меня попросили сохранить покрывала, — сказала Силье.
Бенедикт кивнул. Его морщинистое лицо было серьезным.
— Тебе следует это сделать. Но неужели молодой Хемминг оказался таким предусмотрительным?
Ах, неужели при одном упоминании имени Хемминга у нее всегда будет учащенно биться сердце и выступать румянец? Но ей, действительно, очень хотелось опять увидеть его привлекательное лицо.
— Нет, это был другой, — ответила она растерянно. — Странный тип… почти человекозверь. Но я очень благодарна ему. Это он направил меня к вам, и поскольку об этом зашла речь, я бы хотела поблагодарить вас за гостеприимство. Подумать только, вы приняли меня с детьми без всяких возражений. И так приветливо!
— Таким просьбам идут навстречу, — пробормотал художник.
Что-то в его поведении подсказало Силье, что он не желает дальнейших расспросов. К тому же он сам быстро задал ей новый вопрос:
— Я так и думал, что это не Хемминг. Но что мы придумаем для тебя, Силье? Как видишь сама, нас здесь осталось немного. И нам могли бы пригодиться чьи-то руки. Можешь ли ты довольствоваться едой и кровом?
— Да, большое спасибо, — ответила она, глядя в тарелку. — Я попытаюсь заняться работой.
— И не мечтать? — рассмеялся Бенедикт. — Нам, людям, необходимо мечтать, Силье. И таким, как ты и я, больше, чем другим. Ты понимаешь, все, кто жил в этом доме, умерли. Мой брат и вся его семья. Прошу тебя не задавать больше никаких вопросов — это слишком большое горе для нас. Ведь мы, оставшиеся в живых, должны продолжать жить.
Она кивнула:
— Совсем недавно я пережила то же самое, так что я вас понимаю. Мы все потеряли кого-то из близких.
Прислуга закивала ей.
— Сам я живу в украшенном резьбой доме рядом, — продолжал Бенедикт, — и не участвую в работе по хозяйству. — Казалось, он очень гордится своим занятием. — Однако ты так мало пьешь, — сказал он. — Пива у нас достаточно. Если захочешь выпить семь кварт вместо шести, то нет ничего проще.
— О нет, большое спасибо, я едва выпиваю три в день.
— Что ты за трусиха! Ты пьешь пиво, как птичка. Но я солидарен с тобой. Сам я, как видишь, пью только вино. Напиток, достойный художника.
Силье сидела лицом к окну. Все это время она старалась не выглядывать наружу, но, наконец, ободренная дружеским тоном художника, набралась духу:
— Там горы… Я страшно испугалась, когда увидела, что они так близко.
Она чувствовала, что мужество не покинуло ее, и начала рассказывать о том, как она боялась гор, будучи ребенком, что, хотя и жила далеко от них на северо-востоке, видела и пугалась их. Она лишь намекнула в рассказе на летающих чудовищ, сказав, что горы вызывали у нее пугающие видения.
Бенедикт кивнул.
— Меня это не удивляет. Я и сам их боюсь. Они нависают над тобой, словно постоянная угроза. А все эти страшные истории о Людях Льда! Тебя, наверное, щедро ими пичкали, не так ли?
— Да, это так. А что это за Люди Льда? — спросила она с бьющимся сердцем. То, что они могли просто так сидеть и беседовать друг с другом — хозяин и прислуга, было, фактически, неслыханным. Но времена изменились. В это страшное время эпидемий тянулись люди, потеряв близких, друг к другу, несмотря на сословные различия. Кроме того, Бенедикт не был обычным человеком, он был высоко чтимым художником и поступал по своему усмотрению. Ему нравилась Силье, в этом не было сомнений. Она тоже чувствовала в нем родственную душу.
— Люди Льда… — произнес он медленно, в то время как остальные напряженно слушали. Все уже поели, но продолжали сидеть, словно цеплялись за человеческое общение.
— Люди Льда — это легенда. Рассказывают, что у них были способности к колдовству. Эти люди — порождение зла. Я полагаю, что ты слышала о Тенгеле, злом духе Людей Льда.
— Но, господин Бенедикт! — прервала его одна из женщин, в то время как другая осенила себя крестом. Работник поднялся и воткнул свой нож в стену над дверью.
— Предрассудок, — пробормотал художник. — Ну, Силье, ты слышала об этом?
— Только таинственные намеки, — ответила она. Никто ничего не хотел мне рассказывать.
— Ну, так ты услышишь об этом сейчас. Потому что я не боюсь ни черта, ни троллей. Молодой Тенгель отправился в горы три или четыре столетия назад. Он вместе со многими крестьянами был изгнан с земли и из дома каким-то королем и его новыми указами. И Тенгель поклялся отомстить! Он продался Сатане и стал предводителем Людей Льда. «Тенгель» означает «предводитель», ты этого не знала? А Люди Льда… получили такое название, потому что, как говорят, было невозможно добраться до их жилищ. Нужно было пробираться подо льдом, через туннель вдоль реки, чтобы туда попасть.
— Тенгель был знаком с колдовством, когда он туда попал?
— Этого мы не знаем. Говорят, что он был обыкновенный человек… Но союз с Дьяволом дал ему необычайную силу, и, как гласит многовековая молва, порожденные им дети имели такую же силу. И… — тут Бенедикт понизил голос. — Говорят, что у Тенгеля нет могилы!
Глаза у Силье округлились. Невольно она взглянула на темный закоулок в кухне, откуда дверь вела в таинственную темноту.
— Вы хотите сказать… Дьявол взял его?
Художник опустил глаза.
— Я этого не говорил. Я этого не говорил. — Он снова поднял голову. — Но все это просто болтовня, Силье. Глупые предрассудки!
— Но они, Люди Льда, существуют? — спросила она.
— Я никогда их не видел. Я прожил здесь всю жизнь. Но должен честно признаться, что добровольно я не пойду в горы. Но это уже по другой причине, меня пугают сами эти ужасные горы, — быстро добавил он.
Женщина, державшая маленькую Суль на коленях, закрыла ей уши руками:
— Господин Бенедикт, вам следовало бы быть осторожнее с тем, что вы говорите, — сказала она суховато. — Не разговаривают… о тех там.
Работник был смелее.
— Да нет же, их там нет. Может быть, они и жили там давно, но не теперь. Они, наверное, погибли от чумы двести лет тому назад, как и большинство других. Я был в горах много раз, но не видел ни людей, ни жилищ.
«Значит, это все-таки одни фантазии», подумала Силье, успокаиваясь. Теперь она, наконец, избавится от навязчивых мыслей о них, от страха перед ними.
Подумать только, она сытно поела, была в тепле, одета в чистое платье! Она не могла сдержать радости.
