Олег Верещагин - Скажи миру – «нет!»
– Ну… – Танюшка вообще-то не спорщица, но сейчас, наверное, почувствовала, как мне хочется, чтобы меня опровергли. И начала опровергать. – Может, его потому и бросили, что оно тут не нужно. А всякие топоры с собой унесли.
Мне стало смешно. Не очень хорошее это было веселье, истеричненькое. Мне представилось, как некие люди входят сюда, сваливают мушкетерскую снарягу, затыкают за пояса топоры и уходят. Д’Артаньян, переквалифицировавшийся в кержака-раскольника… Но какой-то резон в Танюшкиных словах все-таки был. Я подошел к оружейной куче.
– Не, Таньк, – медленно и уверенно сказал я. – Этими штуками пользовались. И за ними ухаживали, смотри.
Действительно, оружие ничуть не походило на брошенное за ненадобностью. Кромки клинков все еще сохраняли голубовато-серебристую заточенность, а остальное полотно, наоборот, было серым и выщербленным. Не музейного вида было оружие. Не лакированное, понимаете? Если в книжках пишут правду – с таким хозяин расстается только вместе с жизнью.
Я почувствовал, как во мне разрастается любопытство и восхищение этим оружием. Руки буквально зудели, тянулись к клинкам.
– Танюшка, я, наверное, кое-что возьму, – разыгрывая неуверенность, сказал я.
Танюшка вздохнула:
– Игрушки нашел?
– Все-таки… защита. – Я опустился на корточки. – Ого!
– Я тоже покопаюсь, может, найду что поинтереснее. Одеяло, например, – сообщила она, обходя оружейную свалку.
– Не порежься, – машинально сказал я.
Среди клинков преобладали прямые шпаги и их производные. Я считал себя спецом по холодному оружию и всегда испытывал к нему слабость как к оружию благородному, но сейчас у меня просто разбегались глаза. Я брал новые и новые образцы, выдвигал и рассматривал клинки, касался разнообразных гард и ножен, тянул, пробуя на прочность, потрескавшиеся широкие перевязи… Выбрать было очень трудно как раз из-за невероятного обилия, и скоро я понял, что ничего не выберу – как тот осел, который сдох с голоду между двумя кучами моркови. Поэтому я просто закрыл глаза, встал, сделал два оборота и на ощупь поднял то, что попалось под руку.
– Выбрал? – насмешливо спросила Танюшка. Она сидела на корточках со своей стороны кучи, держа на коленях какой-то кинжал.
– Угу… – отозвался я, разглядывая то, что мне досталось.
Мне повезло. Наверное – в награду за решимость. Ножны оружия оказались простые, обтянутые черной кожей со стальными скрепами. Рукоять тоже не восхищала – покрытая шероховатой кожей же (ее обвивала прочно впрессованная металлическая нить), с навершием в виде шляпки гвоздя, защищенная ребристой гардой-раковиной и нехитрым плетением толстой проволоки (бронзовая, почему-то подумал я, хотя не знал точно). Лезвие – шириной в три пальца у основания, без выборок, гладкое – имело в длину сантиметров девяносто, не меньше, и к концу сбегало до двух пальцев ширины.
Поднявшись на ноги, я провел несколько фраз. Танюшка смотрела без насмешки – она видела меня на дорожке и знала, что это серьезно.
– Возьмешь эту шпагу? – спросила она.
– Это не шпага, – ответил я, любуясь оружием. – Это палаш. У шпаги обе стороны заточены на всю длину, а лезвие в сечении – ромб или линза. А тут лезвие – клин, и обух заточен только на треть от острия.
– Спасибо за лекцию, – поблагодарила она. – Так ты его берешь?
– Беру, – кивнул я. – Правда, он, Танька, тяжелый. Раза в три, если не больше, тяжелее рапиры, а я к ней привык. Смотри, как у меня медленно все получается… и инерция какая. – Я вновь показал несколько фраз.
– По-моему, все нормально, – критически всматриваясь, сообщила Танюшка.
– Это тебе кажется, – вздохнул я. – У меня вся сила в скорости… А, беру его!
Ножны крепились на широкой перевязи. Причем на лопасти было место для второго клинка, а на груди – еще один чехол. Я повздыхал и зарылся в кучу под ироничным взглядом Таньки, объяснив:
– Место же есть, а пустое – некрасиво.
Я больше ничего не успел найти. Танька, бесшумно что-то там раскладывавшая, подала голос:
– Ого, смотри!
Она протягивала мне арбалет. Вернее, мне сперва показалось, что арбалет – винтовочное ложе, покрытое поцарапанной лакировкой, короткий лук с толстой тетивой, металлический кованый спуск – красивое и не очень тяжелое оружие. Я подержал его в руках и поднял глаза на девчонку.
– Может, мне этот арбалет взять? – задумчиво спросила она.
– Это не арбалет, – ответил я. – Это аркебуза.
– Ты меня за неграмотную не считай, – холодно заметила она, опасно сверкнув глазами. – Я даже картинку помню в учебнике. Аркебуза – это ружье. С фитилем.
– Да нет, Тань, – не стал смеяться я. – То есть правильно все, это аркебуза. Но вот такие штуки – самострелы, которые стреляют не стрелами, а пулями, – тоже называются аркебузами. Ты посмотри, там стрелы есть?
– Сейчас… вот, – она подняла в руке кожаный мешочек с завязкой, судя по всему, тяжеленький. – Ты прав, как всегда. Стрел нет, а это?.. – Она раздернула завязку и удивленно сказала: – Олег, это же подшипники!
Я принял мешочек – да, он весил о-го-го. А внутри и правда оказались никелированные подшипники.
Ну что ж. Отличные пули. Но тоже наводит на мысли…
– Бери, – посоветовал я. – Метров на сто он бьет наверняка, и не хуже пистолета.
– А как им пользоваться?
Вопрос был коварный. Но я не мог ударить в грязь лицом и, высокомерно хмыкнув, заявил:
– Ну, это просто. Смотри…
Это в самом деле оказалось «просто». Аркебуза имела странно современную конструкцию. Почти автоматный затвор отводился назад до упора, в отверстие наверху ложа вкладывалась пуля, затвор отпускали, и он чуть продвигался вперед, фиксируя ее в стволе. После этого аркебузу можно было вертеть как угодно – пуля не выкатывалась. Правда, и разрядить оружие становилось возможно лишь выстрелом. Танюшка несколько раз вхолостую щелкнула спуском, кивнула и продолжила поиски – похоже, и она увлеклась. За год нашего знакомства она набралась от меня немало, в том числе – и любви к оружию.
Я смотрел, как она копается с решительным видом, по временам сдувая с носа прядь русых волос, и, поймав себя на том, что широко улыбаюсь, поспешно вернулся к поискам.
Почти тут же я нашел еще один клинок – как подгадал, в пару к палашу. Это был ромбический в сечении кинжал в полруки длиной, с широко разведенными и выгнутыми по сторонам клинка длинными усами гарды. Удобную насеченную рукоять венчал солидный конический набалдашник. Прикинув оружие в руке, я закрепил кинжал во второй петле лопасти – он подошел идеально. Я даже подумал, что отсюда он и выпал.
Танюшка тоже нашла себе один клинок – широкий, в ладонь, плоский кинжал длиной сантиметров тридцать, с простой, но удобной пожелтевшей костяной рукояткой в мелких выемках. На одной стороне лезвия – в две трети длины где-то – шла пилка, и я уже настроился приколоться, что девчонки даже в оружии видят инструмент… но передумал. Пилка в самом деле могла оказаться полезней моего палаша.
