Дем Михайлов - Ледяное проклятье
Вздохнув, я осторожно опустил кристалл на холмик выкопанной земли и вновь полез в яму. Зачерпнул пару горстей непонятных обрывков и начал их внимательно разглядывать. Моя первоначальная догадка подтвердилась — это были остатки некогда плотной и хорошо выделанной кожи, к настоящему моменту практически сгнившей. С досадой отбросив бесполезный хлам в сторону, я вновь погрузил пальцы в землю и зачерпнул следующую горсть. На этот раз, мне повезло несколько больше — среди комьев земли и мелких камней я обнаружил нечто, сильно напоминающее разрозненные кусочки пергамента, и на некоторых из них виднелись едва различимые слова.
Воспрянув духом, я не без труда скинул куртку — обвивающие меня щупальца не слишком охотно сдвигались в сторону, — расстелил ее прямо на снегу, разложил на ней выбранные из грязи кусочки пергамента и продолжил раскопки. И вот ведь что странно — бережно взрыхляя землю и кончиками пальцев выбирая из нее кажущиеся мне важными предметы, я чувствовал себя так, словно занимался давно известным мне делом. Знал, как подкопать землю вокруг истончившегося обрывка пергамента и как извлечь его неповрежденным, знал, как отличить кусок кожи от гнилого древесного листа… И опять же, я не имел ни малейшего понятия, откуда у меня такие навыки. Сомневаюсь, что старший барон Ван Исер заставлял сына ковыряться в древних руинах и могильных склепах, а значит, эти умения принадлежат неизвестно кому, но уж точно не Корису Ван Исер…
Стоп! А с чего я решил, что именно в руинах и склепах? Почему не в обычном огороде, а в старых развалинах и на кладбищах? Почему именно там?
Ответа я не получил. В голове звенела пустота, но, несмотря на этот печальный факт, я воспрял духом — головной боли не было и в помине! Ни единого болезненного намека на подступающие волны чудовищной боли, что незамедлительно накатывали, стоило мне попытаться вспомнить хоть что-либо из своего прошлого. Но это было ДО того, как наложенная на меня печать Арзалиса распалась. До того, как я утонул… хотя, тонул ли я? Слышал ли я тот странный безразличный голос и не менее странную фразу: «Его нет в списках»? Быть может, я просто потерял на время сознание от недостатка воздуха (ну да, на целых четыре дня!), и все это мне привиделось — светящийся туман, рыцарь в иссеченных доспехах, смущенно улыбающийся двойник… не знаю… Но факт остается фактом — надежно ограждающая меня от воспоминаний головная боль бесследно исчезла!
Пока я размышлял, руки продолжали делать свое дело. Вскоре на расстеленной куртке оказалась более чем любопытная коллекция самых разномастных предметов — это помимо уже виденных мною клочков пергамента и кожи. В первую очередь в глаза бросалась горсть монет — преобладали серебряные и медные, но среди них проглядывали и солидные золотые кругляши, потемневшие от времени. Парочку таких монет я старательно оттер от покрывающей их грязи и узрел отчеканенное изображение некой особы мужского рода, по нижнему краю монеты змеилась поясняющая надпись: «Великий Император Мезеран Ван Санти». Хмыкнув, я небрежно бросил монеты обратно на ткань и с усердием принялся ворошить остальные находки. Небольшой нож с проржавевшим лезвием, слегка погнутый серебряный кубок для вина, горстка синих стеклянных шариков со сквозными дырками — бывшие четки или ожерелье, белоснежное перышко магического стило, золотой диск с искусной гравировкой и надписью на непонятном мне языке. Про остатки пергамента и бумаги не стоило и упоминать — их было не счесть. Судя по всему, некогда это были книги или личные записи. Или и то и другое.
Да уж… чего-чего, но вот такого клада я обнаружить никак не ожидал. Мысленно прикинув общий объем найденных вещей, я пришел к простому выводу — некогда все эти предметы лежали в немаленькой кожаной сумке, давненько сгнившей от долгого нахождения в сырой земле. Эти распадающиеся в руках кожаные обрывки — все, что осталось от сумки. Большая часть лежащих в ней вещей тоже не выдержала испытания временем и сгнила до основания.
«И что же получается? — задал я вопрос и сам же на него ответил: — Одно из двух. Либо сумку закопали, чтобы когда-либо за ней вернуться, но что-то не срослось. Либо… либо это личные вещи погибшего человека, и следовательно…»
— …и следовательно, сумку положили в могилу вместе с телом владельца, — уже вслух закончил я, переводя взгляд на вырытую мною яму. — А что… вполне может быть. Ежели хоронили в спешке, то и могила могла быть неглубокой…
* * *Уронив грязные ладони на колени, я сидел на краю изрядно увеличившейся ямы и крайне задумчиво созерцал ее содержимое.
Лежавший навзничь скелет определенно принадлежал мужчине — если судить по размерам, кои были не просто большими, а невероятно огромными для человека. А это был человек — тщательно очищенный мною от комьев грязи череп, несомненно, был человеческим. Хорошо сохранившиеся зубы без малейших признаков клыков, форма глазниц, особенности нижней челюсти — все говорило об этом. Человек исполинских размеров, приблизительно головы на две выше, чем здоровяк Рикар. Руки аккуратно скрещены на груди, словно мертвецу стало зябко и он обхватил себя за плечи. Положение головы, вытянутые ноги, ровно положенное тело — все говорило о том, что незнакомца похоронили. Пусть в совсем неглубокой могиле, но все же похоронили. Если предположить, что исполина хоронили в спешке, то все становится на свои места — не было времени провести положенный обряд сожжения, не было времени копать по-настоящему глубокую могилу. Возможно, неизвестные могильщики собирались вернуться сюда позже и закончить похоронный обряд, но что-то не срослось, и друзья погибшего так здесь больше и не появились.
Почему я решил, что исполин погиб и был погребен друзьями?
Если начать со смерти, то об этом наглядно свидетельствовала дыра в правом виске — совсем рядом с глазницей. Судя по узкой форме отверстия, исполина убило что-то небольшое, но с крайне убойной силой — например, арбалетный болт с бронебойным наконечником, выпущенный из мощного арбалета. Или другое что — вариантов множество, в горячке боя случается всякое. Но исход столь страшного ранения может быть только одним — с такой дырой в голове не живут. Гарантированная смерть. Если только рядом окажется опытный и сильный Исцеляющий, да и то не факт.
О том, что в качестве могильщиков выступали друзья или близкие, лучше всяких слов говорило золото. И не только монеты из сгнившего кошелька — хотя и там была немаленькая сумма, — грудь скелета и шея были практически скрыты под хаотичным переплетением золотых и серебряных вещиц. Как минимум пятнадцать, а то и больше золотых цепочек обвивали шею мертвеца и бесформенной массой спадали на грудь. На каждой из цепочек висели непонятные украшения или, скорее, амулеты — выточенные из камня фигурки животных, золотой кругляш, изображающий солнце с множеством лучей, заключенные в серебряную оправу изумруды и алмазы, остатки сгнивших кожаных мешочков, из которых сыпалась какая-то труха, огромный изогнутый клык, принадлежащий неизвестному мне зверю. Более чем странная коллекция.
