Максим Шейко - Варвар из нашего города (Бродяга)
Подбросив и тут же поймав свой трофей на лету, я с улыбкой повернулся к собравшейся у стола компании:
— С оплатой разобрались. Что дальше.
Тимо облегченно выдохнул. А пока он переводил дух, заговорил Герт:
— Теперь тебе нужно расписаться в книге у помощника шерифа, он тебе покажет где. Завтра выступишь с ним в сборный лагерь. Там тебя запишут в какую-нибудь сотню и выдадут оружие из герцогского арсенала. Дальше будешь служить до окончания кампании и роспуска ополчения. Права и обязанности у тебя будут ровно такие же, как и у всех прочих ополченцев.
— А кроме оружия мне там ничего не выдадут?
— Кормить еще будут. Должны, во всяком случае.
— А обмундирование?
— Не. Это только коронным полкам полагается.
— Тогда у меня проблема.
Герт хмыкнул:
— Да уж, обновки тебе не помешают.
В этом месте Тимо, до сих пор молча переводивший взгляд с одного собеседника на другого, внезапно оживился.
— Я все устрою.
Теперь уже мы с Гертом дружно уставились на него.
— Можешь взять мою новую куртку, тебе немного коротковата будет, но в плечах должна подойти. Ты ж зимой мою старую таскал? Ну вот. Штаны у тебя свои еще крепкие, а обувь… Помнишь, Нурф заказывал себе новые башмаки?
Я только отрицательно покачал головой. Если и заказывал, то явно без меня. Но Тимо это не смутило.
— В общем, позавчера я их привез, да так и не отдал пока. Всё что-то отвлекало, да и Нурф как-то не захаживал. Ну вот, а нога у него здоровая, даром, что сам поперек себя шире. Тебе, думаю, подойдет. Вот и забирай его обувку, а с Нурфом я всё улажу.
Хм, очень своевременное предложение. Куртка — черт с ней, сейчас тепло уже, хотя ночью да на привале — не помешает. А вот обувь… Обувка — первейшее дело в любом походе. Я-то сюда попал в старых сандалиях. Летом было вполне нормально, а вот зимой спасался самодельными опорками, изготовленными с помощью советов местных умельцев. Если недалеко и недолго, то жить можно, но вот отправляться в этих стремных обмотках на войну не хотелось категорически, так что оставалось только согласиться с Тимо.
Толстяк мигом метнулся в кладовку и вернулся оттуда уже с объемным свертком. Куртка и тяжелые кожаные башмаки были тут же примерены и одобрены, а небольшой дорожный мешок передали на кухню с наказом заполнить едой из расчета на три дня. После этого сборы можно было считать законченными, и настала пора прощаться.
— Ну что, толстяк, не поминай лихом, как говорится. И нового вышибалу нанимать тоже не спеши. Может, свидимся еще.
Тимо аж подпрыгнул:
— Да ты что!? Трёх лун не пройдет, как вернешься! А за место свое не переживай — оно всегда за тобой, когда б не пришел. Я тебя теперь всю жизнь в молитвах поминать буду и детям накажу, чтоб помнили, кто их родителя от смерти спас.
Блин надо же, эк его проняло, даж неудобно как-то. Но раз предлагают…
— Я и так не пропаду. Ты лучше за Лоритой присмотри — одна она теперь остается, мало ли…
Я еще не успел договорить, а кабатчик уже часто кивал, заранее соглашаясь с каждым моим словом:
— Не беспокойся, как за родной сестрой приглядывать буду!
Ну-ну, было б сказано.
— Ладно, бывай тогда. Пойду я, а то темнеет уже, а дел немало осталось.
С этими словами я похлопал Тимо по плечу и, подхватив котомку, отправился к выходу, провожаемый взглядами домочадцев, так долго бывших моими самыми близкими людьми в этом новом для меня мире. На щеке высунувшейся из кухни Ильки проникший в окно луч заходящего солнца высветил предательскую слезинку. Или, может быть, просто показалось?
На крыльце меня поджидал зам шерифа. Подсунул мне книгу, типа амбарной, всунул в руку некое подобие стилоса и показал где надо расписаться. После того как я накарябал какую-то закорючку, бравый служитель закона подул на страницу, чтоб чернила быстрее высохли, захлопнул свой талмуд и, довольный как слон, отправился в трактир — отмечать удачную вербовку и договариваться за ночлег. Я же оказался предоставлен самому себе. Выступление назначили на утро, так что у меня впереди была еще целая ночь свободной жизни.
Герт, вышедший вслед за мной и подпиравший стенку трактира пока я расписывался в реестре, неспешно спустился с крылечка и, как ни в чем не бывало, произнес:
— Пошли, отметим твой первый найм. Заодно прикинем, чего тебе еще не хватает.
Я молча пожал плечами. Почему бы и нет?
Едва добравшись до дома, Герт, буркнув нечто неразборчивое, что я трактовал как приглашение присесть, сразу же полез в свой старый сундук. Погромыхав там некоторое время, извлек из недр хранилища небольшой сверток, аккуратно развернул тряпицу, удовлетворенно хмыкнул и наконец-то соизволил повернуться ко мне.
— Лови.
Я подхватил на лету аккуратно подброшенный предмет и лишь теперь разглядел, что же это было. А разглядев, чуть не присвистнул от восхищения.
У меня на ладони лежал довольно длинный кинжал. Простые черные ножны и рукоять без каких бы то ни было украшений, но на мой скромный взгляд весьма качественные. Обоюдоострый клинок из очень хорошей стали — никаких тебе зазубрин, каверн или следов коррозии. Гладкая однородная поверхность, добротная заточка. Никаких излишеств, вроде сияющей полировки или бритвенной остроты лезвия, всё продуманно и функционально. Оружие явно предназначалось для боя, а не на роль статусной цацки. И делалось оно, насколько могу судить, вовсе не для какого-то там сержанта. Не знаю, кому принадлежало скромное клеймо в виде трех переплетенных колец, но готов держать пари, что таким клинком не побрезговал бы и капитан коронного полка или барончик средней руки. И цена у этой смертоносной игрушки должна быть соответствующая…
Герт, словно прочитав мои мысли, прервал затянувшееся молчание:
— Нравится? Бери!
Я бросил на отставного сержанта подозрительный взгляд исподлобья. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Герт, правильно истолковав мое молчание, фыркнул и тут же пояснил:
— Мне он бесплатно достался, незадолго до того, как меня из армии поперли — так и не довелось воспользоваться. Может тебе повезет больше.
Не веря в свое счастье, я переводил взгляд с полуобнаженного кинжала в моих руках на старого вояку, тяжело опиравшегося на крышку своего сундука, и обратно. Клинок завораживал своим смертоносным совершенством. Всё-таки в оружии есть какая-то особая магия, чтоб там не говорили пацифисты всех мастей. Иначе как объяснить то, что я отколол в следующий момент? Хотя, может это и общая обстановка так на меня повлияла — не знаю, но, обнажив клинок, я неожиданно для самого себя приложился к лезвию. Губы на миг кольнул бесстрастный холод металла, а через секунду, подняв глаза, я натолкнулся на самодовольную ухмылку Герта.
