Сан. На чужой земле (СИ) - Люро Полина
― И чего ты копаешься с этим зельем? Лучше бы наколдовал нам какой-нибудь еды ― примени исцеляющее заклинание и всё.
Избранный, не переносивший, когда Крэг пытался его поучать, злился:
― Умный, да? Больше всех разбираешься в том, как надо лечить?
Тот довольно оскалился:
― А то, не глупее некоторых Высокородных зазнаек…
Рас повернулся к нему, процедив сквозь зубы:
― Заметно… Заклинание было первым, что я попробовал, дубина ты бестолковая, но в этот раз оно не подействовало, и причина мне не понятна. Сан тоже пытался исцелиться самостоятельно, но и у него ничего не вышло. Остался только старый способ, это должно помочь. Во всяком случае, надеюсь, что мальчик сможет дойти до лагеря ― у него уже небольшой жар, и, боюсь, он ещё усилится…
Лицо Крэга стало озабоченным, и друг тут же потрогал мой лоб:
― Что же делать, Рас? И вправду горит…
Командир, сосредоточенно чинивший перевязь, сурово прикрикнул на обоих:
― Хватит говорить глупости. Сану нужен хороший сон, мне ― всегда помогает, тем более, при простуде. Эх, мёду бы сюда…
Я уже завалился на бок, подсунув под голову мешок, и, стуча зубами, сжался в комок ― казалось, так будет теплее. Голоса друзей слились в один раздражающий гул, веки потяжелели, но я не давал им закрыться. Надо мной склонился Рас и что-то сказал, его лицо расплывалось перед глазами, и вдруг показалось, что это мама с распущенной косой, сидя рядом, шепчет:
― Спи, Сашенька, всё пройдёт…
Я вцепился в её руку, повторяя:
― Не уходи, посиди со мной, ― и услышал в ответ взволнованный голос друга:
― Я здесь, малыш. Не бойся, никуда не уйду…
Меня окутал тревожный сон, в котором чёрные тени, смеясь, бросили беспомощное тело под ледяной дождь: я дрожал, захлёбываясь потоками воды, и звал на помощь. Как потом рассказывали друзья, в это время Крэг держал «младшенького» на руках, а Рас пытался влить в рот лекарство. Зубы выбивали дробь, поэтому содержимое кружки постоянно проливалось, вызывая споры и ругань напарников. Наконец, с грехом пополам, желаемое было достигнуто, и больного перестало трясти.
Новый сон согревал и убаюкивал: я увидел себя, бредущего по колено в высокой траве в сторону незнакомого города. Города, которого раньше здесь не было. Заканчивался месяц май: берёзовая роща осталась далеко за спиной, как и растаявшая прореха, похитившая меня из этого мира почти десять лет назад. Я выбросил в траву длинное одеяние Избранного, которое заставлял носить Рой ― красивое и лёгкое как шёлк, оно не годилось для простых людей.
Дорогой мой названый брат, ты считал, что этим показываешь свою любовь ко мне, делаешь мальчишку-человека себе ровней, закрывая глаза на наше очевидное различие. Но для других ― человек-Игрушка никогда не стал бы братом Избранного, как бы ты этого ни хотел… хотя нам двоим было всё равно. Ты подставился под удар, чтобы сделать меня свободным, вернув домой, а я пока ещё толком не осознал ни нового счастья, ни потери. Только в груди скреблись тоска и сомнение: правильно ли поступил и буду ли жалеть о том, что пошёл своей дорогой?
Наверное, не должен. Каждый из нас принадлежит своему миру, мы ― чужие…
Эта мысль так взбесила, что, не посмотрев под ноги, я споткнулся и долго лежал в траве, сдерживая слёзы и глядя на бегущие в небе облака, чувствуя себя одним из них ― холодным и бездушным, гонимым ветром, высокомерно поглядывавшим сверху на копошащихся внизу существ… Нет, Рой, мы не чужие, и я обязательно снова увижусь с тобой, брат…
Только приняв это решение, немного успокоился и, отряхнув грубое одеяние слуги, пошёл к городу в надежде, что там меня помнят и ждут. Выйдя на широкую дорогу, долго морщил лоб, пытаясь вспомнить, была ли она здесь раньше. Раздавшийся сзади странный визжащий звук, напугал так, что, шарахнувшись в сторону, я едва не попал под колёса красивой чёрной машины.
Выскочившие из неё двое ребят, не сказав ни слова, набросились на меня с кулаками. Растерявшись, я даже не защищался, согнувшись от первого же пинка. Удар под коленку сбил с ног, и тело беспомощно растянулось на дороге. Я опомнился, услышав хохот нападавших, и как один из них, пьяно икая, сказал:
― Посмотри-ка на этого урода, Серый! Из какой психушки он сбежал, ты видел этот прикид? Вот умора… Давай стащим с него эти позорные штанцы, поржём…
Его приятелю понравилась идея, но я уже взял себя в руки: в мире Избранных мне часто приходилось защищаться от нападок завистливых слуг и презиравших Игрушку одноклассников. Заботливый Рой обучал младшего братишку приёмам рукопашной борьбы, и, надо сказать, я в этом преуспел. И не только в обороне, в чём быстро убедились обидчики.
Через минуту они лежали, заливаясь кровью, жалобно моля о пощаде. Мне было плевать и на них, и на их вопли, а вот одежда ― заинтересовала, но раздевать придурков, конечно, не стал. Надо было проверить, сохранились ли в этом мире магические способности, и я рискнул. Результат получился неплохой ― синие штаны, из памяти выплыло забытое слово ― джинсы, свободная рубаха с короткими рукавами и необычная, но, как оказалось, очень удобная обувь на гнущейся подошве были скопированы с недругов.
Тем временем, голова, наконец, начала соображать: дорога была широкой, значит, в любой момент могли появиться и другие авто ― это слово тоже само пришло на ум ― пора было избавляться от ненужных свидетелей. Лёгкое заклинание сна пришлось очень кстати. Закинув негодяев в машину, осторожно передвинул её на обочину, мысленно благодаря Роя, заставлявшего непоседу каждый день заниматься магией.
Теперь я выглядел гораздо лучше, и можно было продолжить путь, но на душе стало ещё тяжелее. Попытка уговорить себя, что ничего страшного не произошло, и такое могло случится в любом из миров, с треском провалилась. Мне всегда казалось, что негодяев больше, чем хороших людей ― они словно грязная пена, всегда на виду, и от этой мысли легче не становилось. Что ж, неважное начало воссоединения с Родиной, оставалось надеяться, что дальше всё будет… лучше?
Я шёл пешком по краю дороги, меня обгоняли автомобили: кто-то сигналил, а кто-то, оценивая взглядом, предлагал «подвезти», что безумно злило, заставляя искать привычный меч у бедра. Но он, увы, остался дома…
Опять вспомнилась комната в поместье Избранного, такая светлая и просторная, с выходом в вечно цветущий сад и к большому пруду, где резвились золотые рыбки. Идиллия, мираж, сон… Забудь об этом, Сан, навсегда забудь. Вместо этого в памяти мелькнули две убогие каморки, заставленные старой мебелью, развешанное на верёвках под кухонным потолком бельё, тесный стол, за которым приходилось есть по очереди, дети, наверное, мои братья, с воплями бегающие по узким коридорам… Это ― твой дом, Сан, то есть, Сашка Воробьёв. Хорошо, хоть фамилию вспомнил, легче будет искать родных.
Навстречу всё чаще попадались дома, и сердце ёкнуло, когда в одном из них я узнал школу. Стоял, беспомощно оглядываясь на стайку играющих во дворе ребятишек:
― Я добирался сюда пешком, и лишь иногда отец подвозил меня на старой машине. Значит, дом где-то близко. Ну же, вспоминай, Сан…
Девчонки в короткой школьной форме с визгом перебежали улицу и, почему-то я пошёл за ними, застыв у старого магазина с обшарпанной вывеской. Сердце сошло с ума ― нашёл! Отец часто посылал Валю за сигаретами, и младший брат вечно увязывался за ним. А вот и панельная пятиэтажка, квартира тридцать семь…
Возле дома росли большие деревья с кривыми стволами, когда-то мы с друзьями залезали на них, как сейчас это делали другие мальчишки. Всё те же горка и качели, мусорные баки во дворе, вездесущие старушки у подъезда…
Собравшись с духом, подошёл к ним, а через пять минут сидел на скамейке, обхватив голову руками, не зная, что теперь делать со своей проклятой жизнью. Болтливые соседки рассказали, что после того, как я пропал, меня долго и безрезультатно искали. Настрадавшаяся семья переехала неизвестно куда, страна-то большая. Старший брат, Валентин, каждый год возвращался сюда в тот самый день и бродил по берёзовой роще, до сих пор не переставая на что-то надеяться. Он был здесь вчера, я опоздал всего на несколько часов…
