Нет звёзд за терниями (СИ) - Бонс Олли

А вот этот самый иной мир Флоренца вроде как и не радовал. Здорово, конечно, что есть такое место, где жизнь легка, где стоят большие города, окутанные сетью дорог, где ездят экипажи, а в полях колосится будущий хлеб. Да только Гундольф вернётся туда и сразу станет чужим. Даже если отправиться следом, не будет больше причин оставаться рядом с этим человеком. И вот так проводить дни за разговорами, за рыбалкой они больше никогда, никогда не смогут.

Здесь, конечно, где-то оставался Эрих, с которым не виделись восемь лет — для мальчишки это составляло больше половины жизни. Знать бы, как всё сложилось у брата, обрадуется ли встрече. А то ведь, может, давно оплакал младшего братишку да позабыл, завёл семью, и живут они теперь в доме с балконом, а для Флоренца там и места не отыщется. Но нет, нет, Эрих не такой, он не бросил бы!

— Гундольф, а у тебя есть семья? — спросил однажды мальчишка, замирая.

— Не сложилось с этим, — хмуро прозвучал ответ. — Отец да мать померли давно, я тогда чуть старше тебя был. В ту пору и девушку встретил, лучше неё для меня никого не было, да только выбрала она другого. Ну, а мне другие не надобны.

— Жалко, — сказал тогда Флоренц, а сам порадовался, что у чужака нет детей. Хотя чего радоваться, будто тот случайного знакомца в сыновья возьмёт.

Но время ещё оставалось, целый десяток дней, и можно было просто наслаждаться каждым мгновением, гоня прочь мысли о том, как оно устроится дальше.

На четвёртое утро, так рано, что солнце ещё не показалось, а у воды становилось даже зябко, мальчишка отправился с Гундольфом ловить рыбу. После они собирались поискать раковины у камней — поселенцы не обращали на них внимания, не считая за пищу, а оказалось, внутри этих чёрных наростов скрывается мягкое и нежное. И если подогреть на железном листе, раскалённом от солнца, створки раскроются. Это Гундольф показал.

В тени высоких камней, погружённых в воду, устроен был небольшой причал. Неказистый, из листов металла, несхожих по размеру, цвету и форме: вот тёмный, почти чёрный квадрат с выпуклыми полосами, вот гладкий рыжий лист, проржавевший уже, а вот криво обрезанный серый, с крыши какой-то машины, прихваченный по углам разной величины болтами. В воду уходили подпорки — какие из круглых труб, а какие из планок, согнутых уголком.

Лодку, привязанную здесь, скрывали валуны, да и рыбаков с берега никто не сумел бы увидать. Так местные сделали нарочно, на случай, если разведчики из Раздолья окажутся неподалёку.

Только раздольцев никто и никогда здесь не видал. Те к побережьям совались редко, всё больше облетали Запределье и поселения, выросшие у источников. Потому-то Флоренц и удивился, завидев лёгкую лодочку.

Её, если по правде, первым заметил чужак. Толкнул мальчишку локтем, спросил негромко, указывая рукой:

— А это что такое?

Флоренц уставился в небо. Определённо это было не облако, а летающая машина, вот что такое. Лодка, похожая на рыбацкую, только стройнее и изящнее, серебристая, блестящая, с изогнутым носом. А над ней — светлый шар из материи. Хотя нет, это спереди он казался шаром, а как лодка развернулась, стало видно, что вытянут вперёд и назад, точно рыбий пузырь.

— Небесная лодочка, — шёпотом почему-то ответил мальчишка. — Никогда прежде не видал, но точно она, я уверен. В таких, говорят, люди из Раздолья по небу плавают, разведчики.

— Что ж они здесь забыли-то? — хмыкнул Гундольф. — Пожалуй, лучше, чтобы нас не заметили.

А лодка, как назло, зависла напротив камней. Мальчишка надеялся, причал скрыли глубокие тени, но как знать, со стороны ведь не оценишь. А вдруг разведчики именно сюда сейчас и пялятся?

У борта показались две фигуры. Один указал рукой в море, обнимая второго за плечи. Флоренц съёжился, поджав ноги, ощущая спиной сырой каменный холод, даже дыхание задержал. Может, те и не собираются причинять вреда, да мало ли! Старики не раз вспоминали о прежнем разорённом поселении, о пропавших бесследно людях, только о том не думалось всерьёз до этой минуты. Ох, лишь бы не заметили, лишь бы на корабль внимания не обратили, лишь бы...

Как это случилось, мальчишка не понял, увидел только уже, что вниз летит фигурка и уходит в воду с плеском. Море сомкнулось над человеком, брызги улеглись, и поверхность в том месте снова стала маслянистой и ленивой.

А лодочка развернулась да и полетела прочь, будто тот, второй, и не думал спасать товарища. Впрочем, может, у него не нашлось верёвки, и он хотел посадить лодку, а затем вернуться вплавь.

— Ой! — только и успел сказать Флоренц. — Будем сидеть тихо, пусть сам выплывает?

Но на последних его словах Гундольф уже прыгнул в воду как был, прямо в рубашке и подкатанных брюках. Повезло, что рыбачить отправился без ботинок. А плавал он здорово — пожалуй, даже и быстрее мальчишки.

Флоренц, подумав недолго, принялся отвязывать лодку. Забравшись внутрь, погрёб торопливо, борясь с течением, хорошо заметным здесь, у камней. Ведро, в котором плескались уже три рыбёшки, бросил на причале.

Гундольф ушёл под воду, и мальчишка завертелся, выглядывая его. Он уже потерял место, куда упал человек, и не был уверен, доплыл ли. Со дна здесь поднимался целый лес бурых стеблей, ничего не разглядишь толком.

Мальчишка ждал, ждал, и ему стало страшно. А если они потонули, и его новый друг, и упавший разведчик? Запутались в длинных морских листьях, не сумели выплыть, и не видать Флоренцу больше хороших дней, и нового мира не видать. Нахлынула паника, туманящая голову, как тогда, в далёком детстве, у обрушенных пещер.

— Гундольф! — крикнул мальчишка, будто тот мог его расслышать сквозь толщу воды. — Где ты?

И тут он заметил в стороне, ближе к берегу, две головы — тёмную и светлую. Налегая на вёсла, заспешил туда.

Помочь, правда, никому не успел, до берега добрались одновременно. Гундольф, пошатываясь, выволок из воды незнакомого парня и бросил на песок. Тот, по счастью, оказался жив: закашлялся, а затем его вывернуло водой.

Тут только Флоренц вспомнил о небесной лодочке. Огляделся, но и след её простыл. Тот, второй, ничего не сделал для спасения товарища. Может, решил, что всё равно не успеет? Но как же это — даже тело не стал искать?

Случись такое с Эрихом, он, Флоренц, прыгнул бы следом. Да и народ в поселении, пожалуй, тоже бы вот так никого не бросил. А эти, в Раздолье, не дружные совсем. Ну да, люди рассказывали: там, в городе, каждый житель на счету. Может, второй разведчик обрадовался, что место освободилось. Может, своего кого давно хотел позвать в Раздолье.

В груди похолодело от мысли: а вдруг и с Эрихом что-то случилось? Вдруг и его вот так же бросили, оставили без помощи в трудный час, чтобы вместо него принять другого?

Мальчишка замотал головой, стараясь не думать, и поглядел на незнакомца, который всё ещё не мог откашляться, нагнувшись над песком. Тёмные волосы упали, скрывая лицо.

Странный какой — на руках перчатки! Зачем бы, если днём от жары помереть можно? Рукава у рубахи длинные, не подвёрнуты, застёгнут на все пуговицы. Хотя как знать, может, разведчикам так полагается. А может, в небе и не жарко вовсе?

— Эй, ты как? — спросил Гундольф. Он стянул рубаху и как раз выжимал её. — Вещи сбрасывай давай, просушим на камнях.

— Не надо, — хрипло ответил незнакомец. — Сами высохнут.

Всё ещё сидя на песке, он выпрямился, откинул волосы назад, и Флоренц увидел, что это совсем ещё молодой парень. Может, на пару лет старше его самого. И такого уже приняли в Раздолье, вот счастливчик!

Хотя ещё как поглядеть, если вспомнить последние события.

— Как тебя свалиться-то угораздило? — полюбопытствовал Флоренц.

— Самому интересно, — ответил парень, хмуря широкие брови. Затем вновь со стоном нагнулся над песком.

— Твой товарищ, похоже, не вернётся, — сказал Гундольф, озирая окрестности из-под руки. — Ну так пойдёшь пока с нами, там и решим, что делать с тобой дальше. Здесь-то вы зачем вертелись?

— Не ваше это дело, — сказал незнакомец не очень-то вежливо.