Городская фэнтези 2010 - Григорьев Александр Михайлович

— Опять двадцать пять… — пробормотала Ола.

Инга ответила ей воинственным взглядом: да, опять, а надо будет — у меня их еще целый короб.

— Все выяснили? — осведомилась Джазмин. — Теперь прошу уважаемых судей обдумать услышанное и сообщить свое заключение.

Пока они обдумывают, чувствую себя, как ярмарочный болванчик, подвешенный на нитке. Есть такая игра: кто сумеет, бросив нож, срезать нитку, чтобы кукла шлепнулась в грязь, — получит приз. Я уже не понимаю, зачем мне понадобился этот суд, ведь что бы они там ни решили, для меня по большому счету ничего не изменится.

— Уважаемые судьи, ваши резюме. Напоминаю, что сейчас, согласно протоколу, дискуссии исключены.

— Виновен. — Инга высказывается первой, как самая младшая. — В преступном бездействии, которое равняется убийству из корыстных соображений, и в сокрытии от наставницы факта, который поставил весь караван в ситуацию смертельной опасности. Таких, как Матиас, нужно расстреливать.

— Невиновен, — говорит Олимпия. — От человека нельзя требовать, чтобы он спасал вымогателей, которые ему угрожают. Насчет резонанса он ведь не знал, а как только понял — пошел к наставнице и сознался, это смягчающее обстоятельство. Другой на его месте постарался бы это скрыть.

— Виновен, — роняет Валеас с кривоватой и пренебрежительной усмешкой. — В малодушии. Над ним столько времени измывались, а он пальцем не шевельнул, чтобы это прекратить. Хотя, с учетом того, что Матиас маг, у него была масса возможностей. И что касается резонанса… Мог бы подумать о том, что колдун, которого терзают пресловутые угрызения, для окружающих так же опасен, как носитель инфекции, и должен применять ментальную блокировку, чтобы исключить проецирование. Я бы еще понял, если бы Матиас воспользовался резонансом и вывел из игры следопыта, преследуя какую-то свою цель, но если нечаянно — бить за такое нужно.

Осудил за то, что мой проступок оказался недостаточно злодейским! С ума сойти.

— Виновен, — подытоживает Джазмин. — В том, что скрыл от меня эти обстоятельства на собеседовании и позже. Матиас, ты ведь никогда не давал воли своим переживаниям в моем присутствии — значит, соображал, что могут возникнуть проблемы? Вот они и возникли, причем не только у тебя. Тремя голосами против одного — Матиас Лутони виновен.

Внутри у меня что-то обрывается. А разве могло быть иначе?

Она продолжает:

— Рекомендуемый приговор: в течение долгого года Матиасу запрещается покидать Кордею и путешествовать с караванами по Лесу на любые расстояния, даже на ближайшие острова. Кроме того, Матиас обязан изучить способы блокировки и технику предотвращения проецирования, с тем чтобы применять это на практике. Мнение уважаемых судей?

— Согласен.

— Согласна.

— Не согласна, — вскинулась Инга. — Это слишком мягкое наказание!

— А речь идет не о наказании. — Джазмин выжато, как тень, улыбнулась краешками ярких губ. — Матиас и так шесть лет себя наказывал, и вот чем оно закончилось. Приговор суда магов — это не всегда кара. Чаще это предписание, что тебе делать дальше, чтобы избежать таких проблем в будущем, потому что проблемы неуравновешенных магов нередко так или иначе влияют на других людей, как получилось у Матиаса с Куто. Итак, тремя голосами против одного приговор вынесен. Матиас, с завтрашнего дня мы с тобой займемся ментальными техниками, будешь учиться защищать окружающих от своей рефлексии.

Инга выглядит недовольной, словно ей пообещали кило конфет и обманули. А я… тоже чувствую себя обманутым, потому что по-прежнему не знаю, что мне делать с моей виной перед близкими Урии Щагера и Яржеха Сулосена.

— Это можешь решить только ты сам, — качает головой Джазмин.

А я-то, до сих пор не отдавая себе в том отчета, надеялся, что они снимут с меня этот груз.

— Одного я не понял, — задумчиво цедит лесной колдун. — По правилам Трансматериковой компании следопыт в рейсе должен носить, не снимая, амулеты, защищающие от чар и ментальных атак. Отсюда следует, что теоретически душевные метания Матиаса могли вызвать резонанс у кого угодно, только не у Куто. Интересно бы посмотреть на эти хваленые амулеты.

— Не на что смотреть, пропил он их. Еще на Магаране. Загулял по-черному, остался без денег и начал расплачиваться за водку чем попало. Я это выяснила после того, как Матиас рассказал о резонансе. От начальства Куто скрыл, что амулетов у него больше нет, а второй помощник капитана, проверявший готовность экипажа, поверил ему на слово. Помощник раскаивается и хочет искупить свою халатность, оставшись в заложниках.

— Ну, спасибо, — невежливо фыркнул Валеас. — Только мне здесь всяких кающихся не хватало… Я уже сказал, останется парень, которого я лечил от пневмонии.

А Инга снова принимается за свое:

— Да расстрелять обоих надо, и Матиаса, и Куто, рядышком к стенке поставить! Для примера.

— Все бы тебе, милая, стрелять, — расстроенно вздыхает наставница. — Скверное увлечение. Будь добра, сполосни рюмки. Детишки, от коньяка никто не откажется?

По сравнению с ней все мы и впрямь детишки, даже Валеас. Она достает еще две миниатюрные рюмки из того же красновато-радужного набора, небольшую бутылочку коньяка — ух ты, настоящий, с Изначальной! — и две плитки сбереженного шоколада.

Глоток, другой, и меня вырубает. Все вижу и слышу, но как будто нахожусь невообразимо далеко от остальных, за толстым-претолстым стеклом. Чьи-то пальцы ловко ломают шоколад, протягивают мне темный прямоугольник с изжелта-белыми выпуклостями орехов.

— На, скушай, ты же ничего не ел.

Это Олимпия. Кажется, что глаза у нее позеленели.

Послушно жую шоколад, и в это время сквозь звенящую стеклянную толщу доносится:

— Как по-вашему, детишки, что общего между Лесом и человеческим социумом?

Лучше бы Джазмин ее заводила этот разговор. Лучше б он, едва начавшись, перетек в пустопорожнюю болтовню, тогда «бы ничего не случилось.

Сижу, оглушенный коньяком и всем предыдущим. То слышу, то не слышу реплики остальных, как будто они в соседней комнате и дверь то и дело открывают-закрывают. Словно читаешь книгу, пропуская страницы.

— …Без магов наша цивилизация не смогла бы существовать в измерении Долгой Земли. Единицы вроде тебя, Валеас, сумели бы прокормиться в зимнем Лесу охотой и собирательством, но остальные попросту вымерли бы. Когда среди первых переселенцев выявились люди с магическим даром, это все решило, потому что никакими другими способами, кроме колдовства, не сохранить на такой срок потребную прорву продовольствия.

Свет плафонов снуло отражается в видавшей виды полированной столешнице. Шоколада осталось всего четыре квадратика.

— …Да, Ола, об этих чудесах я наслышана, но сейчас речь идет о нашем мире. Ваши высокие технологии у нас не работают. Сама знаешь, умница…

Блестки на стенной обивке кажутся то праздничными, как дождь из фольги, то жалкими, как остатки облезлой позолоты на старой утвари. Развезло меня, в общем.

— …По-вашему, детишки, я цитирую спьяну школьный учебник? Угу, есть немножко. Но задумайтесь вот о чем: волшебникам и неволшебникам на Долгой Земле друг без друга не прожить, мы как замкнутые в симбиозе элементы биосистемы. Каждая сторона что-то берет и что-то дает, происходит непрерывный обмен. Но, как оно ни досадно, кроме симбионтов, встречаются еще и паразиты — те, кто гребет под себя, ничего не отдавая.

Услышав это, Инга встрепенулась и вперила в меня злорадный взгляд. Ага, для нее раз паразит — значит, я. Честно, не знаю, в чем дело, я же свои обязанности на нее отродясь не сваливал и от работы не бегал.

Джазмин снова разливает коньяк:

— За то, что в нашей компании таких нет.

Вот так-то, Инга обломалась.

После второй порции окружающее меня стекло становится еще толще. Все как будто ненастоящие, даже Валеаса ничуть не боюсь. Разрумянившаяся Ола спрашивает:

— А где они есть?

Ох, не надо бы задавать таких вопросов… Потому что Джазмин отвечает: