Временные трудности (СИ) - "Desmondd"

— Что это? — скривился Хань.

— Овощи — вот основа здорового питания, — ответил учитель, садясь вместе со всеми, — как и рис, любой крестьянин тебе это подтвердит. А сегодня, смотри, рисовая лапша — блюдо, достойное богов и духов!

— Я хочу мяса! — искривил губы Хань.

Все за столом ели как животные — отдельный пузатый слуга, стоящий возле двух закопчённых котлов, накладывал им без какого-либо выбора блюд — по черпаку из каждого. Грубая, неприятно выглядящая еда вызвала у Ханя лишь отвращение. Но глупый живот не понимал происходящего, толкался, пихал и бурчал изнутри. Он требовал только одного — заполнить его чем угодно и поскорее.

— Мяса! — захохотал злодей. — Вы слышали — мяса?

Смех его никто не поддержал, слуги опасались последствий, но их взгляды стали резкими и понимающими. Это злило.

— Мясо еще надо заслужить, — наставительно заявил учитель и придвинул миску. — Жри! Хотя можешь не жрать — я отдам твою еду другим.

Хань заметил голодный блеск во взорах слуг и, немедленно схватив миску, начал хватать оттуда еду и запихивать в рот, компенсируя недостаток приправ солёными слезами.

— Стой, — прозвучал голос и Хань остановился.

— Где твои манеры? Ешь палочками, как человек, или жри с пола, как собака. Выбор за тобой.

— Фа, фуфывел, — едва не подавился Хань.

Поспешность в еде всегда считалась пороком, а недостаток воспитания за столом — признаком низменного происхождения. И если бы его увидел сейчас отец, он немедленно бы отрубил ему голову. Или отрубил бы голову себе — увидав, какой позор на род навлекает Хань, разговаривая с набитым ртом. Но ему было уже плевать даже на вываливающиеся изо рта куски. Воспитание? Достоинство? Манеры? Какие еще манеры, когда он жрёт собачью еду вместе со слугами? Хань плакал и ел, давился и плакал еще сильнее. Дрожащие руки не могли удержать палочки, и еда валилась мимо, прямо на стол и даже на пол, что вызывало новые слёзы, кашель и сдавленные всхлипы. В глазах слуг читались презрение и осуждение.

☯☯☯

Хань вынырнул из тяжёлого липкого сна прямо посреди ночи. Всё тело ныло, каждое движение причиняло боль. Неудачно повернувшись, Хань заорал и тут же прикусил руку. Вот он, его шанс! С трудом откинув мысль, что его рука такая приятная, аппетитная и состоит из мяса, он поднялся с ложа и как можно более бесшумно, на цыпочках, прокрался к выходу, приоткрыл дверь, выскользнул наружу и собрался прочь. Сначала следовало пробраться на дворцовую кухню, а потом бежать! Бежать прочь! Что-то запуталось в ногах, и он бухнулся на землю.

— Оно пришло! — сказали прямо в ухо.

— Что? Где? Куда пришло? — слова застряли в глотке подскочившего от ужаса Ханя, и он едва не откусил себе язык.

Учитель смотрел на него сверху вниз, как заправский злодей — на беззащитную героиню, и Хань заплакал от бессилия. Ведь он знал, что на спасение не придёт никакой Бао Сяо, не срубит этому подлецу голову и не поразит его своими могучими техниками!

— Что пришло, учитель? — быстро, пока не случилась беда, поправился Хань.

— Время тренировок! Ученик, встать в стойку дабу.

Что, прямо тут? Он что, не понимает, что личные покои — это священное для достойного мужа место, где не подобает заниматься разными глупостями? И уж точно неприлично глазеть на стены и в тусклом лунном свете разглядывать плоды чужой мудрости, при этом скривившись в насмешке!

— Да, учитель, — жалко выдал Хань в ответ, не дожидаясь новых побоев.

Он становился в стойку, несколько раз падал, снова становился, пока мучителю не надоело, и он не погнал Ханя на полигон, «раз не получается стоять — немножечко разогреться, разогнать кровь и ци».

Бегать ночью, при неверном свете звёзд и лун, оказалось даже хуже чем днём, под раскалённым солнцем.

— Я больше не могу, — заплакал Хань, в очередной раз споткнувшись и валясь лицом в грязь. — ...учитель.

Мягкую уютную грязь, оставшуюся после вчерашнего дождя, а не жесткие землю и камень тренировочного поля.

— Это ты только думаешь, что не можешь, — тут же сообщил ненавистный голос.

Обычно его спокойствие в голосе и ленивый тон бесили до багровых кругов перед глазами. Но сейчас у Ханя не хватало сил, даже чтобы страдать.

— Карп может стать драконом, если поднимется по водопаду. Повторяй за мной — карп может, и я смогу!

— Карп может, и я смогу, учитель! — повторил Хань сквозь слезы.

— Но сейчас я не карп.

— Я не карп, учитель!

— Я икринка. Головастик.

— Вы икрин...

Хань даже не понял, что случилось. Вот он просто бездумно повторяет слова. А вот через мгновение пальцы его руки торчат под противоестественными углами, а тело пронзает такая боль, что он не смог даже закричать, поперхнувшись собственным языком.

Учитель склонил голову набок, оценивая плоды своей работы, как сам Хань когда-то в другой жизни оценивал красоту свеженаписанной цитаты. Затем неодобрительно хмыкнул, схватил рукой Ханя за запястье, а другой начал вставлять пальцы на место.

Хань истошным голосом заорал и попытался вырваться, но не смог даже поколебать эту железную хватку. А через мгновение пальцы учителя окутались неярким светом ци, и Хань понял, что боль уходит, а рука снова может работать. Тем не менее, отголоски этой боли он ощущал очень долго, до конца этого бесконечного дня.

☯☯☯

Бежать! Скрыться! Уйти подальше от страданий и издевательств! В очередной раз проснувшись от боли в измученном теле, Хань не раздумывал. Он скатился с кровати и со скоростью, достойной самого Бао, метнулся к окну и нырнул в него «рыбкой», словно карп, ныряющий в бурный водопад. Вот только драконом ему стать так и не получилось — мощный пинок зашвырнул его обратно в спальню.

— У тебя есть силы бегать? Отлично! — заявил учитель, забираясь внутрь следом и присаживаясь за стол. — Но перед пробежкой, которую ты так жаждешь, встань в стойку дабу, ученик.

— Да, учитель, — тоскливо выдавил из себя Хань.

☯☯☯

— В руках настоящего воина всё превращается в оружие! — с глумливой радостью ненавистный учитель процитировал очередное изречение Ханя. — Ярость и страх — это тоже оружие! Ну а раз ты так хорошо вооружён — бегом сражаться! Пожалуй, ещё десять кругов! И колени поднимай выше!

— Но моё сердце сейчас выскочит из груди, — застонал Хань. — ...учитель.

— Это перестук радости от осознания будущих перспектив. Сердце не знает лени. Ему не приходит в голову «немного отдохнуть», как тебе. Поэтому сердце радуется тренировке и стремится вперёд. Ты просто бежишь слишком медленно, вот оно и, а-ха-ха, выскакивает, так как мчится быстрее тебя. Не хочешь запечатлеть мудрость этих слов в свитке?

Хань был согласен на что угодно, лишь бы получить передышку. Но он уже достаточно был знаком с учителем, чтобы понимать, что никакой передышки он не получит. Скорее всего, его заставят писать в свитке в стойке дабу, а то и вообще на голове, а за каждую помарку или кляксу ломать по пальцу. Так что он, следуя своей обострённой интуиции, лишь отрицательно покачал головой.

— Да? Жаль. Тогда ускорься, ученик. Следуй за своим сердцем и бери с него пример, совершенствуйся всегда, непрерывно, как оно делает с каждым своим ударом. А чтобы от него не сильно отставать, с этого момента передвигаться будешь исключительно бегом. Понятно?

Хотелось прилечь, нет, вначале принять ванну с облегчающими боль травами. И обязательно чтобы массажист размял спину! А уже потом прилечь, и чтобы слуги сами клали еду в рот! Нет, лучше давали уже разжеванное, пока не появятся силы снова жевать!

— Да, учитель! — тоскливо взревел Хань.

☯☯☯

Дни его превратились в один бесконечный кошмар, в котором все сливалось воедино. Он бегал, падал, отжимался, пытался подтягиваться, метал камни и держал их в вытянутых руках, снова падал и пытался огрызаться, а за каждую попытку скрыться или сбежать ему снова ломали пальцы, руки и ноги. Хань и не знал, что в окрестностях отцовского особняка столько оврагов, камней, трещин, рытвин, кустов, ямок, идиотских корней, тупых деревьев и зарослей с колючками!