Карахан (СИ) - "Непьющий философ"

— Начало месяца, какая практика? Они учиться должны!

— Я ему тоже самое сказал.

— А он?

— Кричит, его это еб… то есть, волновать не должно, он сказал, мы сделали.

Казимир помрачнел.

— Думаешь, опять какие-то его нечистые схемы?

— Не похоже. Судя по голосу, он не то в ярости, не то в панике. На обычное весеннее обострение коррумпированного заболевания не тянет. Мне кажется, данный феномен как-то связан с магистром Чайкой.

— Ну, это уже слишком! Я немедленно отправляюсь к новому директору…

— Я только что с ним разговаривал.

— Ого! И что?

— Сказал, что отпустить студентов может не позже, чем через три-четыре дня, и просил тебя об этом уведомить.

— Хорошо, — Казимир глубоко вдохнул, и так же глубоко выдохнул, успокаивая сам себя. — Тогда перезвони Недоучко, и все это ему передай.

— Может, лучше, ты сам? — предложил Даэррин. — Честное слово, я бы с удовольствием, но ты же меня знаешь, я же ему отвечу, не сдержусь.

— А мне казалось, что это ты должен обучать меня хладнокровию, ты же у нас преподаватель по обращению с холодным оружием… Ладно, я позвоню ему, но после экзамена. Если же он начнет названивать тебе раньше — просто не бери трубку.

— Договорились, — козырнув на прощание, гном побрел прочь, насвистывая под нос что-то из своего гномьего языка. Казимир провожал его взглядом, пока он не скрылся, после чего одним вздохом выразил свое отношение к случившемуся, и вернулся в класс.

— Ну что, Колесников?

— Я готов отвечать, — Дима, чудом спасшийся от самой смерти, снова был во всеоружии. — Пятое правило, шестое правило. Спрашивайте, что хотите.

Любой человек сразу бы догадался, что студент просто воспользовался шпорами в отсутствии учителя. Конечно, Казимир тоже это прекрасно понял. Но не стал ничего говорить.

— Кто-нибудь еще готов? — подняли руки все остальные. — Прекрасно. Я вас слушаю, Колесников.

3

— И таким образом мы удачно избежали позора, — закончил Дима свое повествование сидящему на диване Гвеллину. — Никогда бы не подумал, что скажу это… но такой благодарности к Даэррину я еще не испытывал.

— Угу, — промычал гном.

— Если бы не он, сидели бы мы сейчас под замком в своих комнатах, и учили. А то и опять наказаны бы были за то, что так к учебе относимся.

— Угу.

— Короче, все кончилось отлично.

— Угу.

Казалось, Гвеллин пребывает в несвойственной ему задумчивости — он рассеянно таращился в телевизор, невпопад отвечал другу, и крутил в руках пульт. Дима этого не замечал, находясь в состоянии эйфории, когда человек, летевший в глубокую пропасть, вдруг каким-то чудом оказывается подхвачен потоком ветра, который и поднял его обратно наверх. Такое чувство может понять только студент, не готовившийся к экзамену, но получивший хорошую оценку только благодаря удачному стечению обстоятельств. Дима даже напевал под нос что-то веселое, пока на сковородке поспевала яичница с нарезанными кольцами колбасой, а на столе ожидали своего часа буханка черного хлеба, помидоры с огурцами, банка кильки и бутылка "Столичной" — надо же было как-то отметить такой светлый день.

— Главное теперь — чтобы Казимир не догадался, что мы на самом деле этих правил техники безопасности никогда и не знали, — подытожил Дима, раскладывая яичницу по тарелкам. — Ничего, теперь пара с ним аж на следующей неделе, время есть, выучим. Только теперь я лично прослежу, чтобы близнецы не филонили. Ну, а они проследят, чтобы не филонил я… Ты чего там расселся, жрать иди.

— Угу.

Только теперь Дима заметил, что с Гвеллином творится что-то неладное — впервые на его памяти гнома надо было ждать к столу, обычно тот оказывался с ложкой или вилкой в руках самым первым. И хотя Гвеллин не жертвовал в общий бюджет, из которого уходили деньги на закупку еды, на его поведение никто не обижался — все уже давно считали гнома членом семьи. Вроде и не чужой, потому выгнать совестно, еще обидится.

За обедом стало еще хуже — Дима беззаботно болтал, умудряясь говорить с набитым ртом, а Гвеллин молча поглощал пищу, чокался стопкой с водкой, пил, и с каждой минутой становился все мрачнее. Наконец, староста не выдержал.

— Слушай, да что с тобой сегодня такое? Ты прямо сам не свой.

— А чё, прям так заметно?

— Конечно. Ты такой был только один раз — когда тебя на улице обозвали "дегенератом", а ты потом весь вечер думал, оскорбление это, или нет. Колись давай, что случилось? Опять в карты своим соседям по комнате продул? Не волнуйся, могу денег занять, мы как раз на последней практике немного подзаработали.

— Да не в деньгах дело, — Гвеллин отставил в сторону тарелку с недоеденной яичницей. — Кажись, я влюбился.

Раздался грохот — это Алиса, вошедшая в блок, услышала последнюю фразу, и уронила сумку. Не успели парни обернуться, как она уже оказалась на соседнем стуле — нога на ногу, в руках блокнот и ручка.

— А мы ведем репортаж с места событий, где боевой гном впервые испытал чувство, не связанное с желанием поубивать всех вокруг. Гвеллин, расскажите, в какой момент вы поняли, что попали в ловушку, из которой нельзя выбраться, махая кулаками и топором?

— Ну… — гном задвигал бровями. — Я рассказывал, как сегодня утром с бандюганами у магаза сцепился?

— Сцепился? По-моему, ты просто покалечил их, — заметил Дима.

— Ну так, а они чё? Пацана избивали, причем толпой! Ну, не мог я стоять, и смотреть. Короче, история с этого и началась. "Скорая" так и не приехала, а пацан кровью истекал. Ну, я от охранников узнал, что он живет за углом, и потащил его домой. Думал, может, там соседи его помогут, лекарства какие-нибудь дадут.

— Ого, я уже представляю эту картину, — фыркнула Безумная. — Гном идет по улице, несет на плече труп, а за ним тянется кровавый след. Не удивлюсь, если люди вокруг подумали, что это Михалков очередную пургу в стиле фильма ужасов снимает.

— Вы слушать будете, или нет? — рыкнул Гвеллин.

— Будем, будем, — успокоил Дима. — Рассказывай.

— В общем, звоню я в дверь его квартиры. Открывает тётка, сразу вся бледная, как будто три дня с горшка не слезала, — Гвеллин всегда умел очень удачно подбирать сравнения. — А за ней девушка выскочила. Ну, я и влюбился.

Молчание.

— В тётку? — осторожно уточнила Алиса.

— Да при чем тут тётка! В девушку! Она, оказывается, сестра этого пацана избитого.

— А-а-а-а! А тётка?

— А тётка — тётка, — буркнул гном. — Квартира ее, а они живут там.

— А она красивая?

— Ангел! Богиня! Даже лучше, чем эльфийки наши.

— Ничего себе, тётка! А ей сколько лет?

— Да ты задолбала! Я про девушку, сестру пацана, рассказываю!

— Это я поняла. Ну, надо же общую картину в деталях представлять, правильно? Так сколько все-таки лет тётке?

Гвеллин угрожающе засопел, и сжал в кулаке вилку. Предчувствуя ссору, Дима положил ладонь на ладонь Алисы.

— Прекращай, а то он обидится.

— Да это я просто так, шучу по-дружески. Ну, и что там дальше?

— Зовут ее Аля, это сокращенно от Александра, — продолжил Гвеллин.

— Тётку?

— Алиса!

— Да все, все, молчу. А почему Аля, а не Санёк?

— Она говорила, что всегда считала свое имя сильно мужским, — пояснил гном. — Ну, а мне нравится. А как они меня благодарили! И супом накормили! Даже денег хотели дать. А Аля — как она на меня смотрела! И ее прикосновения…

— И грудь, — подначила Алиса. — И губы. И верхние губы тоже.

— Сказал же, прекращай, — повторил Дима уже более жестким тоном. — Ну, так и в чем проблема? Пригласи ее куда-нибудь, приведи к нам, познакомь. А мы уже вобьем ей в голову, что лучше тебя никого не найти.

— А чё? Можно! — казалось, до Гвеллина только сейчас дошло, что ему ничто не мешает пригласить понравившуюся девушку на свидание. Он даже облегченно вздохнул, как будто только что решил непосильную для себя задачу.

— М-м-м-м! Мне кажется, для знакомства с нами пока еще рановато, — сказала Алиса. — Сначала ее нужно морально подготовить.