Память (СИ) - Дельсат Владарг

— Держись, — усмехнулся сержант, делая все точно также, как учил его дядя Сёма. Шлюпку он подготовил, повернув два рычага, затем залез внутрь, пока кран опускал судно.

Приготовивший пистолет-пулемет юный солдат, тем не менее, надеялся на то, что из рубки не заметят. Ему повезло — рубка по какой-то причине проигнорировала сигнал о спуске малой открытой шлюпки, возможно, посчитав, что им кажется, ну кто мог спустить лодку ночью и непосредственно перед рейдом? Поэтому Гриша сумел взяться за весла. Опыта у него, конечно, не было, но разобрался сержант довольно быстро, отправляясь в сторону берега, но чуть поодаль от ярких огней порта.

— Куда? — спросила номер девять-ноль-четыре-пять, не понимая смысла действий мальчика.

— Там, где огни — там порт, — коротко объяснил он. — Порт для нас опасен, потому что не хочу тобой рисковать, да и патронов может не хватить, понимаешь?

— И ты? — говорилось почему-то очень плохо, не хватало дыхания, Гришка это, кстати, видел.

— Обойдем порт, а там двинемся к твоим… Телеграмму бы им дать, что ли, — о существовании телефонов он забыл, зато не забыла номер девять-ноль-четыре-пять.

— Можно позвонить, — сообщила она ему. — Вдруг…

Да, надежда на помощь была, но Гриша ни на минуту не забывал, что вокруг враги. Налегая на весла, он двигался в сторону береговой линии, а в лодке расслабленно лежала номер девять-ноль-четыре-пять, от которой, по ее мнению, ничего не зависело. Грести мальчику было тяжело, но он справлялся, ибо знал, что никто не сделает, если он не сделает. Через час Гриша решил остановиться, перекусить самому, дать немного хлеба Машеньке и попить. Нужно было хоть чуть-чуть отдохнуть.

Ждать до утра, впрочем, не стоило, поэтому Гриша снова налег на весла. Машенька спала, повизгивая во сне. Видимо, опять снилось что-то не самое приятное, но пока, вроде бы, не слишком страшное, поэтому можно было грести. Да и надо было, поэтому вымотавшийся уже сержант греб, пока, наконец, днище лодки не заскрежетало о камни.

Устал он, конечно, очень сильно, на часах было что-то около пяти утра, это значило — скоро рассвет. Достав немецкий фонарик, тоже подаренный разведчиками, Гришка осветил узким лучом все вокруг. Камни были вполне проходимыми, поэтому мальчик принялся осторожно будить Машу, чтобы вынуть ее и вещи из лодки. До рассвета надо было хотя бы замаскироваться, углубившись в территорию врага.

— Сейчас найдем место, где полежать, — сообщил девочке утомленный сержант.

— Давай я понесу, — номер девять-ноль-четыре-пять указала на вещмешок. Подумав, Гриша кивнул, так было действительно комфортнее.

Неподалеку виднелся лес или парк, к которому мальчик и двинулся. Несмотря на то, что Маша была очень легкой, нести ее становилось все тяжелее — очень устал на веслах Гриша, но он просто очень хорошо знал, что такое «надо». Едва держась на ногах, сержант обустроил место для лежания, уложив девочку, после чего устало опустился на землю, чтобы хоть немного отдохнуть.

— Поспи, — тихо произнесла номер девять-ноль-четыре-пять, потянувшись погладить своего героя. — Тебе же тоже надо отдохнуть.

— Ладно, — Гриша принял ее правоту, — услышишь чего-нибудь — буди сразу, договорились?

— Да, — робко улыбнулась ему девочка, подползая поближе.

— Вот и ладно, — кивнул Гришка, расслабляясь.

Разумеется, мальчик спал вполглаза, прислушиваясь к окружающим звукам, и к Машеньке. Расслабленной позы и закрытых глаз хватало, чтобы немного отдохнуть, поэтому, несмотря на дрему, он держался настороже. Расслабляться пока было нельзя — вокруг враги. Вокруг разливался день, в который им обоим лучше было бы отдохнуть, потому что передвигаться безопасно было только ночами. По крайней мере, так говорили разведчики, а им Гришка верил.

Номер девять-ноль-четыре-пять начинала чувствовать себя пусть и не в полной безопасности, но уже вполне комфортно. У нее во рту был кусочек хлеба, ее не били, Гриша заботился о ней, как никто прежде, и совсем не было этих. А тех, что были, убил сержант Лисицын. И от того, что она сама видела мертвых этих, номеру девять-ноль-четыре-пять становилось как-то очень тепло на душе.

День уже перевалил, судя по часам на Гришкиной руке, которые отлично видела девочка, за полдень, когда неподалеку раздался хруст. Мальчик моментально открыл глаза, подхватывая рукой свой ППС. Выглянув из кустов, Гришка увидел будущего языка — почти спиной к нему, глядя в море, курил офицер в хорошо знакомой мышиного цвета форме. Яростно оскалившийся воспитанник скользнул вперед.

Глава 7

Внешне похожий на немцев из той войны, Виктор Грант был актером. Его внешность предопределяла достававшиеся мужчине роли, с чем он смирился. В чем-то ему даже нравилось играть немецких офицеров, как сегодня. Картина была английской, посвящена была высадке союзников, а морской берег в Британии, во-видимому, от любых других ничем не отличался.

Мистер Грант был одет в униформу офицера вермахта, только что отыграв сцену с разводом солдат по позициям. Несмотря на его возражения касательно звания, никто актера, разумеется, слушать не стал, поэтому обидевшийся Виктор отправился на берег, чтобы покурить и подумать о том, чем он занят. Отношение к актеру было так себе, но платили зато хорошо. Задумавшийся актер по сторонам не смотрел, вздрогнув, когда откуда-то из-за спины донесся… больше всего это напоминало рык:

— Хэнде хох![1] — с каким-то непонятным акцентом произнес этот голос и добавил еще что-то не по-английски.

Мистер Грант от звука этого голоса вдруг почувствовал страх, да просто ужас. Повернувшись, он увидел мальчишку в русской форме той войны, о чем говорила пилотка с красной звездой. Мальчишка разглядывал Виктора в прицел автомата, совсем не выглядевшего игрушкой. От его взгляда мужчине становилось жутко — на него будто смотрела сама Смерть[2].

— Хэнде хох! — с ненавистью выплюнул неизвестный юноша, его палец дрогнул, и Виктор вдруг осознал, что при всей нереальности ситуации, его жизнь закончится здесь.

— Парень, ты чего? — подняв руки, чтобы показать, что в них ничего нет, спросил мистер Грант. — Война давно закончилась! Я актер, я в фильме играю!

— Тварь фашистская! — юноша будто не слышал, что говорит Виктор. — У тебя есть машина?

— Есть, конечно… — не понимая, чем вызван вопрос, ответил мистер Грант.

— Ты подгонишь машину сюда, — произнес мальчишка, показывая Виктору ребристую штуку, зажатую в руке.

Через мгновение мистер Грант понял, что это такое. Как выглядит русская граната, мужчина знал, фильмы с ним снимали разные. «Неужели я сошел с ума?» — подумал актер кино. Но юноша с автоматом на галлюцинацию совсем не походил. Да и граната в его руке выглядела очень даже настоящей. Виктор вдруг остро захотел жить, поэтому вопрос: «откуда здесь взялся мальчишка в форме той войны?» он не задал. Кивнув, поинтересовался:

— Я могу опустить руки?

— Можешь, но только попробуй поднять тревогу! Сдохнешь первым, — произнес юноша.

В это мистер Грант верил. Мальчик смотрел на него с такой пронизывающей ненавистью, что на игру это совсем не походило. Чтобы так ненавидеть, нужно очень много в своей жизни увидеть. Такие чувства современные дети даже изобразить не смогли, это Виктор очень хорошо понимал. Кроме того, юноша не пошел с ним, а остался на месте. Значит, у него тут мог быть кто-то еще… Что происходит, Виктор не понимал совершенно.

Спокойно подойдя к своему «форду», мужчина будто чувствовал этот взгляд, полный ненависти, потому проверять меткость парня не стал, подогнав машину, куда сказали. Съемочный день на сегодня был для него закончен, потому до завтра Виктор был совершенно свободен. Он было подумал о том, чтобы убежать, но понял, что не хочет рисковать. Война с джерри закончилась много лет назад, а перед ним, будто шагнув из тех далеких годов, стоял мальчишка в той самой форме и, судя по всему, еще и с медалями.

— Выйди из машины, — приказал державший его на прицеле юноша. — И иди.