Диана Джонс - Год грифона
— Конечно, — кивнула библиотекарша. — Нам совершенно незачем загромождать полки — в наше время никто из наставников их не задает. Преподаватели предпочитают не вдаваться в теорию больше необходимого.
— Но это же глупо! — пророкотал Рёскин.
— Тс-с! — прошипела библиотекарша. — Люди же занимаются!
И в самом деле, большинство студентов, сидевших за столами в центре библиотеки, подняли головы и негодующе оглянулись на гнома. Рёскин взглянул на них исподлобья. Однако его задачей было отвлечь библиотекаря, а не устраивать скандал. Поэтому он продолжал хриплым, громким шепотом:
— Но почему же они не вдаются в теорию? И что, значит, вы мне этих книг не выдадите?
— Они вам и не понадобятся, — терпеливо сказала библиотекарша. — Вы еще первокурсник. Вам и без этого хватит зубрежки и приобретения простейших навыков.
— Ничего подобного!
Рёскин пристукнул ладонью по своему списку, разложенному на столе. Стол содрогнулся. Библиотекарша взглянула на него с опаской.
— Я — гном! Простейшими навыками мы все и так владеем. А у меня пытливый ум. Я хочу знать все остальное: чтойность и какойность, вкус и цвет этоса, запах запредельности. Заниматься магией, не зная всего этого, означает водружать свою наковальню на скользкой глине. Запрещая мне читать эти книги, вы вынуждаете меня строить кузню на зыбкой трясине!
— Да ничего я вам не запрещаю! — поспешно возразила библиотекарша. — Я просто объясняю, почему их нет на этих полках. Просто скажите, какие книги вам нужны, и я их для вас вызову. Вы сказали, «Философия магии» Поликанта?
Рёскин кивнул, и косточки, вплетенные в его бороду, застучали о стол.
— И еще «Алую книгу Костамары», — добавил он, решив не терять времени даром.
— Ну, хорошо.
Библиотекарша неодобрительно покачала головой и привела в действие какое-то замысловатое заклятие.
Рёскин следил за ней очень внимательно, но понял только, что заклятие очень сложное и самому ему его воспроизвести не удастся. Там использовались какие-то коды, формулы и непонятные символы. Гном разочарованно вздохнул: от идеи пробраться сюда ночью и хорошенько порыться в университетских тайнах придется отказаться. И вот прямо у него на глазах воздух между руками библиотекарши задрожал, потом запульсировал, и наконец на столе, откуда ни возьмись, возникли два тома в кожаных переплетах. Они божественно благоухали пылью и старыми перчатками.
— Спасибо! — прогудел Рёскин.
Он стрельнул глазами в сторону каталога. Труды его товарищей были далеки от завершения. Эльда как раз поскакала к полкам, неся в когтях еще три карточки. Он снова взялся за свой список.
— И еще «Циклину о тропизме», «Тангенциальную магию», «Прикладную парафизику», «Теорему мысли», «Дисфункции реальности», «Универса квалитатива» и… э-э… «Многообразие перемен», — зачитал он раскатистым басом.
— Что, все?! — воскликнула библиотекарша.
— Все до единой, если можно, — хрипло подтвердил Рёскин. — И если у вас есть что-нибудь еще на ту же тему…
— Студентам больше девяти книг на руки не выдают! — отрезала библиотекарша и снова принялась совершать магические пассы.
К тому времени, как на столе появилась высоченная стопка книг: «Тангенциальная магия» оказалась громадной, а еще пара-тройка изданий была немногим меньше, — остальные студенты тоже потянулись к столу. И каждый нес по стопке книг, хотя и потоньше, чем у Рёскина. Библиотекарша сосчитала книги — их оказалось сорок пять — и заявила:
— Мне придется сообщить об этом вашему наставнику.
Студенты с трудом удержались от того, чтобы обменяться встревоженными взглядами. Клавдия, твердо глядя в глаза библиотекарше, спросила:
— А зачем?
— Это ненормально, чтобы студенты столько читали, — ответила та.
— Ну, вообще-то да, — нашлась Ольга. — Коркоран так и сказал, что вы, возможно, удивитесь. Но он хочет приучить нас работать с несколькими источниками одновременно.
Она ткнула в бок Эльду, но Эльда в понуканиях не нуждалась.
— Коркоран такой приятный преподаватель! — пропела она. — Даже его идеи и те ужасно интересные!
Грифонша говорила так искренне, что библиотекарша только пожала плечами, проворчала: «Что ж, ладно!», вздохнула и проштамповала все сорок пять книг.
Студенты забрали свою добычу и заторопились в концертный зал Эльды. Рёскина было почти не видно под его томами. В зале они разложили книги прямо на полу и принялись просматривать их на предмет того, что может пригодиться. Особенно хорошо это удавалось Лукину. Он брал книги одну за другой, пролистывал их и сразу определял, о чем они. Фелим ничего не делал, только сидел и дрожал посреди книг, как будто они сами по себе могли его защитить. От Рёскина проку было еще меньше. Он уселся, скрестив ноги, на кровати Эльды, разложил на коленях «Алую книгу Костамары» и принялся читать взахлеб. Время от времени он зачитывал вслух сентенции вроде: «Чтобы стать волшебником, необходимо мыслить глубже прочих людей обо всем, как возможном, так и невозможном».
— Очень верная мысль. А теперь заткнись, пожалуйста, — сказала Ольга. — Вот, эта нам наверняка пригодится. Тут столько схем!
— Тогда клади ее вон в ту кучу, — распорядился Лукин.
В конце концов у них получилось три стопки. Одна, самая маленькая, состояла из книг, в которых, как оказалось, речь шла почти исключительно о вызывании демонов. Все сошлись на том, что это им не понадобится.
— Папа однажды вызвал демона, еще когда был студентом, — сообщила Эльда. — А потом никак не мог заставить его убраться прочь. Демон может оказаться еще страшнее ассасинов.
Оставшиеся две стопки предназначались, по выражению Лукина, для проведения наступательной и оборонительной кампании: шесть книг были посвящены защитным чарам и тридцать шесть — магическим ловушкам, предупреждающим сигналам, охранным лабиринтам и тому подобному. Клавдия стояла на коленях между двумя стопками книг. Ее мокрые на вид волосы растрепались, лицо было измазано пылью.
— У нас в запасе около трех часов до ужина, — сказала она. — Я так думаю, что сперва нам следует создать вокруг него защитные чары, а потом расставить столько ловушек, сколько успеем. С чего надо начинать, Лукин?
Лукин взял первую книгу из средней стопки.
— Вот! — прогудел Рёскин. — «Ищите пути в запредельные царства! Они повсюду, их тьмы и тьмы».
Но к этому времени на гнома уже никто внимания не обращал.
— Практически все заклятия начинаются с того, что заклинаемого следует поместить в центр пентаграммы, — сказал Лукин, стремительно пролистав одну из книг. — В некоторых говорится, что нужно также начертить пентаграммы на лбу, подошвах и ладонях заклинаемого.
— Так и сделаем, — решила Клавдия. — Фелим, снимай туфли.
— А какого цвета должны быть пентаграммы? — осведомилась Эльда, склонившись над Фелимом с коробочкой цветных мелков.
Лукин зашелестел страницами. Ольга заглядывала ему через плечо.
— Тут везде говорится разное, — сказал Лукин. — Зеленые, синие, черные, красные. А вот тут вообще написано — фиолетовые.
— Нарисуй по одной каждого цвета, Эльда, — распорядилась Клавдия.
— Еще нужны свечи, — продолжал Лукин. — Свечи тоже везде упоминаются. Самое большее — двенадцать.
Ольга вскочила и убежала в ближайшую лабораторию за свечами, а Эльда деловито принялась рисовать на лбу у Фелима фиолетовую пятиконечную звезду. Лукин еще раз пролистал все шесть книг и сказал:
— Про то, какого цвета должна быть пентаграмма вокруг заклинаемого, нигде не говорится. Написано только, что ее надо начертить на полу.
— Но тут же везде ковер! — возразила Эльда, рисуя зеленую звездочку на правой подошве Фелима. — Фелим, не крутись, сиди спокойно!
— Щекотно же! — пожаловался Фелим.
— Да нарисуй ты ее сверху, на подъеме стопы! — посоветовала Клавдия. — А что, разве на ковре нельзя рисовать мелом?
— Можно, но ковер жалко, — ответила Эльда.
— «Способ создания чар, — прогудел Рёскин с эстрады, — отнюдь не неизменен, подобно закону природы, но, напротив, изменчив, подобно духу. Думай и размышляй, о маг, и не делай ничего только потому, что так делалось испокон веков».
— Ну вот, хоть один полезный совет, для разнообразия! — заметила Эльда.
Она закончила разрисовывать Фелима, убрала мелки и разложила тридцать шесть книг из «наступательной» стопки в виде пентаграммы вокруг Фелима. Трудилась она так сосредоточенно, что даже время от времени высовывала узкий золотистый язычок.
— Вот, пожалуйста! И ковер мой цел остался.
— «К природной материи, — читал Рёскин, — надлежит относиться с почтением, и тогда она с готовностью откликнется на телесные заклятия».
— Он все еще читает? О боги! — воскликнула Ольга, вернувшаяся с мешком свечей — она позаимствовала их из шкафа в лаборатории Вермахта. — Рёскин, ну заткнись же, добром тебя прошу!
