Братья Бри - Слёзы Шороша
Глобус был рукотворен: для его создания нужно было приложить руки, терпеливые, внимательные, которые не раз и не два споткнулись, прежде чем запомнили неверный шаг. Это было ремесло в лучшем смысле этого слова, настолько оно было необычно, тонко и изящно. Оно требовало страсти и в сердце, и в кончиках пальцев. В то же время в завершённом виде глобус являл собой нечто естественное, как бы усыновлённое естеством в виде пространства и времени и взращённое до своего совершеннолетия. На глобусе, как, к примеру, и на яйце птицы, невозможно было отыскать следов рукоделия, на нём не было ни единого соединительного шва (швы словно затянулись и рассосались), не было ни начала, ни конца (будто ни того, ни другого никогда не существовало и не должно было существовать). За три недели самостоятельной жизни, когда мастер уже не прикасался к нему, глобус приобрёл новые качества: невероятную прочность и особое свечение.
* * *Дедушка повернул ключ и приоткрыл заветную дверь.
– Прошу, молодые люди.
Дэнни и Мэт посмотрели друг на друга и шагнули внутрь. Они сразу будто окунулись в нежный фиолетовый свет, который, освещая и выделяя глобусы среди всего другого, как бы приглашал к ним. На столе на специальных держателях стояли два глобуса. Дэнни и Мэт, затаив дыхание, медленно приблизились к ним. Буштунц вошёл в лабораторию и встал в стороне. Какое-то время в этом волшебном свете царило изумлённое молчание. Мальчики смотрели на глобусы, которые словно отвечали им своим взглядом, излучавшим этот свет.
– Супер! – сказал Дэнни, почему-то шёпотом.
– Супер! – сказал Мэт.
– Дедушка, ты сделал их сам?!
– И сам, и не сам.
– Как это? – не удовлетворился ответом Мэт.
– Как?.. Я и сам точно не знаю. Они ведь живые. Сначала ты берёшь сырой материал и прикладываешь руки…
– И голову, – заметил Дэнни.
– Голову в первую очередь, а то бы и глобусы безголовыми были.
– Их бы тогда вообще не было, – усмехнулся Мэт.
– Через какое-то время в них зарождается жизнь, – продолжил Буштунц. – И тут уже просто не надо спешить и мешать им.
– Дедушка, в них, наверно, душа вселяется?
– А как же иначе, Дэнни. У каждого глобуса есть душа. Разве этот свет, который никто не включает и не выключает, мог бы появляться, не будь у них души?
– Я такого никогда в жизни не видел, – признался Мэт. – Можно до них дотронуться? Они такие… их потрогать хочется.
– И мне хочется. Они не обидятся, дедушка?
– И потрогать можно, и повертеть с толком. И найти что-нибудь, например, Наше Озеро, у которого вы познакомились.
– Наше Озеро?! Оно здесь есть?! – обрадовался Дэнни.
В ответ Буштунц усмехнулся и сказал:
– Возможно, на других картах такого же масштаба его нет, а на моих глобусах, на всех до единого, оно есть, и, если его найти и вглядеться в него, можно увидеть что-то секретное, то, чего на глобусе нет. Вот как я хитро сказал.
Ребята принялись искать озеро…
– Нашёл! Вот эта точка! Вот Наше Озеро! Посмотри, дедушка! – воскликнул Дэнни, указывая пальцем на едва заметное синее пятнышко.
– Его сразу и не заметишь, – сказал Мэт. – Я только сейчас догадался, что это озеро, когда Дэн показал.
– Вот какого я вам сейчас помощника дам. Дальше без него никак.
Буштунц взял с полки микроскоп и установил его на столе. Посмотрел в окуляр, немного повернул глобус и с удовольствием сказал сгоравшим от любопытства мальчикам:
– Сейчас вы увидите, что скрывает эта крошечная точка.
– Сначала ты, Мэт, – сказал Дэнни, вопреки своему нетерпению: Буштунц был его дедушкой, а не Мэта, и он не мог воспользоваться этой привилегией.
Мэт с жадностью запустил свой взгляд внутрь прибора и в ту же секунду ахнул от удивления. В следующую – прилип к микроскопу и уже не отлипал от него, храня дразнящее молчание до тех пор, пока Дэнни не дёрнул гостя за руку. Оторвавшись от микроскопа, Мэт с открытым, но бессловесным ртом посмотрел на дедушку, потом на Дэнни. Дэнни поспешил прильнуть к окуляру. Через минуту, очарованный увиденным, он спросил:
– Дедушка, это место, где ты родился?
– Думаю, да, Дэнни.
– Я догадался. Сам не знаю как. А почему городок парит над озером, над Нашим Озером?
– Ты, вероятно, помнишь (бабушка тебе рассказывала), что меня нашли на озере недалеко от нашего с тобой места. Я был без сознания, а когда очнулся, ничего не мог сказать и ничего не помнил… будто озеро забрало память о прошлом вместе со словами, услышанными и сказанными в этом прошлом. Я, наверно, боролся за свою жизнь, пытался плыть, как мог, кричал, звал на помощь, на кого-то надеялся в эти мгновения… А может, и не мгновения, кто знает? А вот образ этого местечка…
* * *Дэниел едва не свалился с качелей, когда в череде то сбивчивых, то гладких воспоминаний наткнулся на то, что вернуло его к Торнтону.
– Местечко без места!.. Местечко без места!.. Нашёл!.. Наконец, я нашёл его!..
Когда Дэниел вбежал в гостиную, бабушка и Кристин сидели на диване, о чём-то беседуя.
– Бабушка, пожалуйста, извини, я помешаю вашему разговору. Но это срочно. Мне очень нужно попасть в лабораторию дедушки. Ты дашь мне ключ?
– Разумеется, внук. Теперь он всегда при мне. Это чтобы Дэнби через меня чувствовал, что порядок, заведённый им, не нарушается, и его лаборатория так и осталась его лабораторией, – не без гордости сказала Маргарет.
Она извлекла из кармана кофты кошелёчек, а из него ключ Буштунца и передала его Дэниелу.
– Вот, возьми – Дэнби рад будет.
– Спасибо, бабушка. Ты не против, если я захвачу с собой Крис?
– Ну вот, опять я одна остаюсь. Дэнни, обязательно покажи Кристин дедушкины глобусы.
– Бабушка, дорогая, ты читаешь мои мысли!
– Вы про нас с Сибил не забывайте. Скоро ужинать будем.
Дэниел и Кристин поднимались по лестнице.
– Дэн, к чему такая спешка? Ты мог обидеть Маргарет. Нельзя же оставлять её без внимания хотя бы в день приезда.
– Ты ещё не знаешь мою бабушку. Во-первых, она умный человек, а во-вторых, на меня она вообще никогда не обижается. Потому что я её единственный и любимый внук. Прошу в лабораторию Буштунца. Сама сейчас поймёшь, почему я так нетерпелив.
Кристин вошла первой, Дэниел за ней. Вдруг она отпрянула назад и взяла его за руку.
– Дэн, у меня мурашки по коже! Этот свет! Это невероятно! Это какое-то чудо!
Один глобус стоял на столе рядом с микроскопом, накрытым прозрачным колпаком. Ещё два – на подоконнике.
– Они светятся сами, никакого электричества, никаких лампочек. Честно говоря, я сам взволнован, как будто вижу это в первый раз.
Кристин не могла оторвать глаз от глобуса на столе.
– Мне кажется, что он живой… и выдыхает свет. Так он приветствует нас.
– Тогда поздоровайся с ним и двумя другими, чтобы не обиделись, – с улыбкой и блеском в глазах предложил Дэниел.
– Да, ты прав, я так и сделаю… Здравствуйте, господа глобусы. Меня зовут Кристин. Этого юношу – Дэниел. Надеюсь, мы не помешаем вам своим присутствием?
– Конечно, не помешаем. Их призвание – дарить радость тем, кто пришёл к ним в гости. Не для себя же они стараются.
– Извини, Дэн, я была не права насчёт твоей спешки.
– Не торопись извиняться. С тем, что перед твоими глазами, я ещё мог бы подождать пару часов, чтобы не обижать бабушку.
– Нет, Дэн, с этим нельзя подождать, потому что это чувства, а не просто вещи. Чувства нельзя откладывать на потом.
– Да, чувства нельзя откладывать на потом, – повторил Дэниел слова Кристин, налаживая микроскоп. – Я и не смог… из-за этого. Посмотри сама.
Кристин заглянула в круглое окошечко микроскопа… и увидела то, чего совершенно не ожидала увидеть.
– Я вспомнил об этом пять минут назад, когда сидел на качелях и смотрел кино про своё детство.
– Боже! Как ты вообще мог это забыть, Дэн?! Это просто какая-то мистика! Ведь это то, что изображено на картине Феликса Торнтона!
– На твоей любимой картине, между прочим.
Кристин ещё раз внимательно посмотрела в микроскоп… Вдруг, обхватив лицо руками, разрыдалась. Немного успокоившись, сказала:
– Как жалко, что твоего дедушки сейчас нет с нами. Я не видела его и не знала, но чувствую, что это был необыкновенный человек и очень добрый.
– Спасибо, Крис. Дед услышит тебя и будет счастлив оттого, что порадовал ещё одного человека. Что же касается мистики, я думаю, нет никакой мистики в этом совпадении. Знаешь ли, дедушка продавал глобусы коллекционерам, из этого всё и вытекает. Возможно, одним из них и был Торнтон. Или он видел глобус у знакомого коллекционера и под впечатлением увиденного написал своё «Местечко без места». Чем не версия или даже не единственно верный ответ на мой истрёпанный вопрос? Лично я отныне вполне спокоен.
