Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав
Гуляя по дорожкам парка, Сеславин спрашивал Аттаре, зашедшего его проведать:
— У тебя было такое чувство, будто бы жизнь все больше сужается… и наконец ты начинаешь видеть в ней только зло, зло, зло — и свою борьбу с ним? Мне кажется, этот плен, точно какая-то кислота, вытравил из меня все мирные ощущения. Все стало черно-белым.
— Мне это знакомо, — Аттаре слегка закусил губу.
— Как ты теперь?..
— Ничего. Почти прошло. Что совсем пройдет, я не особенно надеюсь. Наверное, мы, землепроходцы, всегда будем немного такими… Мне стало легче, когда появилась Джола.
— Что у вас с ней? — спросил Сеславин.
Аттаре объяснил:
— У нас своя шайка.
Он рассказал, как недавно предложил Джоле выйти за него замуж. Та вскинула брови: "Разве разбойники женятся?". "Почему бы нет, если они — он и она?" — возразил Аттаре.
— Я допишу свой труд, Джола закончит техникум, — продолжал он. — Мы не спешим. У нас много разных дел и делишек. Но по старинным законом контрабандистов Оргонто, все члены шайки дают кровавую клятву верности друг другу.
Оба рассмеялись.
Пошел мелкий, как пыль, дождь, но весеннее небо осталось чистым. Аттаре поднял голову. Сеславин даже не застегнул распахнутый воротник рубашки, было тепло.
— Я вернусь на Землю потом… — говорил он.
— Когда? — посмотрел на него Аттаре.
— Когда придет пора драться, — Сеславин вздохнул всей грудью. — Скоро.
Даргородской картинной галерее Хородар подарил свое полотно "Воскрешение Стиврата". Он так и сказал журналистам: "Я делаю это по обету: я дал обет, что подарю картину Даргороду, если вернется Сеславин".
Когда-то на выставке в Звониграде Сеславин говорил: "Я вот думаю: Хородар обычный парень, как мы все, а в его картинах — такая страшная сила. Кажется, что это рисовало какое-то могущественное чудище, и у него должны быть львиные лапы и не меньше шести крыльев за спиной". Картина изображала горницу в бревенчатом доме. Жена патоисского богатыря-волхва держала ладонь у сердца мужа. Другой ладонью она приподнимала голову Стиврата. Фитильная лампа стояла на полу. Свет распространялся снизу вверх, его круг был очень ограничен. Голова воскресающего Стиврата тяжело покоилась на руке жены, но приоткрытый рот, напряженно поднятые брови и обретающий смысл, хотя еще и затуманенный взгляд свидетельствовали об отступлении смерти.
На душе у Хородара было легко. Художник признавался себе: "Я всегда видел, что моя любовь к Ярвенне — так или иначе дисгармония. Да, я бы мог со временем стать ее мужем, но такой ужасной ценой, что просто счастье понимать: этого уже не случится. Сеславин вернулся, и все стало на свои места".
Хородар действительно ощущал, что теперь в его жизнь возвращается гармония. Он чувствовал, что лично для него все тоже кончилось счастливо.
Шахди появлялся в здравнице, чтобы рассказать Сеславину новости.
От него Сеславин узнал о побеге с Земли Горящих Трав Йанти Дейса: наладчика терминалов, который на пивном фестивале в Летхе не подал руки всемогущему канцлеру Стейру. Шахди помог Йанти добраться до одного из локусов-двойников, где уже успел возникнуть переход в сопределье.
Когда такой переход почти год назад совершили Элено и Ри, у них не было сомнений, куда ведет этот путь. Они оба заочно полюбили Обитаемый мир. Другое дело — Йанти. Он не был вполне уверен, что стоит доверять людям из "зоны С". Зачем они помогают ему, чего хотят для себя за то, что его спасли? Может быть, того же, что и Стейр — права «благодетелей» распоряжаться его судьбой? Йанти был готов бороться, обмануть их, чтобы выжить и потом вернуть себе Неску.
Йанти говорил только на языке Земли, на том жаргоне, что был в ходу в «быдляцких» кварталах Летхе. Учитывая, что он вдобавок ничего не знает о реалиях здешней жизни, его нельзя было оставлять без присмотра.
— Лучше, если ты пока поживешь в "Северной Оливе", — нашел выход Шахди. — Все землепроходцы знают земной язык. Они тебе помогут разобраться в нашей жизни.
Йанти согласился. Он решил выжидать и ни с чем не спорить. На другой день его позвал Дьорви:
— Мне надо пройти медицинское обследование, — сказал он. — Я недавно был в долгом рейде на Земле, и, по правилам, должен обследоваться. Вообще-то ты тоже, Йанти. Пошли вдвоем?
— Ну, пошли, — буркнул тот.
Дьорви слукавил: он уже прошел обследование после возращения с Хирксона. Но послать Йанти в клинику одного было не самой блестящей идеей: вряд ли он на все сто поверит, что речь идет не о чем-то вроде психокоррекции или других способах причинить ему вред.
Постепенно Йанти понял, что, по крайней мере, «инсектоиды» не собираются использовать его ни в каких своих тайных целях. Он видел, что от него ничего не скрывают, и на любой вопрос отвечают прямо, не поленятся — найдут фотографии (они назывались "светописи") или фильмы (по-местному — "светописные пьесы").
Йанти не привык учиться, и у него никак не получалось преодолеть языковой барьер. Обычно содержание пьесы заранее пересказывал ему кто-нибудь из землепроходцев, но Йанти все равно было интересно смотреть. Он напряженно искал в окружающем мире след местных ивельтов: высших, культурных господ, которые «дали» всем прекрасную жизнь и за это имеют в тысячи раз больше. Однако, похоже, ими здесь и не пахло. Йанти видел героев пьес: они были простыми людьми, работавшими на заводах, в общинах хлеборобов и строительных товариществах. Но они изображались не благодарными власти, лояльными потребителями, а сами — создателями всех благ.
Шахди предложил Йанти съездить в Беркенфьолле, повидаться с Элено Хартом и Ресс Севан. Встреча состоялась в конце осени. Ресс, красивая, молодо выглядящая женщина, разливала по чашкам чай, Элено много рассказывал о том, какие возможности дает им, земным людям, знакомство с историей и культурой Обитаемого мира.
Йанти держался скованно, иногда улыбался шуткам, но в целом не чувствовал, что может с ними подружиться. Все-таки они образованные, а Ресс — бывший ивельт, что у них может быть общего с ним?
Уже зимой Дьорви позвал его с собой в отпуск в рыболовецкий поселок в узком скалистом проливе моря Хельдвик. Здесь прямо на камнях росли высокие сосны.
— Тут неподалеку "Вихри Летхе" снимали, — рассказывал Дьорви. — Узнаешь Летхе?
Йанти ласково приняла мать Дьорви, готовила угощения и связала свитер. Она сердилась на Дьорви: "Какие у вас недогадливые ребята, в "Северной Оливе". Кто это придумал, чтобы Йанти жил прямо в лагере? У каждого есть семьи, поселили бы в чью-нибудь семью. Скажи своим землепроходцам: пусть Йанти остается у нас. Я за ним присмотрю, и работа для него есть — и на берегу, и на тральщиках".
