Владимир Ленский - Пророчество Двух Лун
Талиессин прищурился:
– А вы не боитесь?
– Дорогой кузен, чего мне бояться? Не я убил вашу мать. И я не отдавал такого приказа, о чем вы, без сомнения, осведомлены не хуже моего. Я не желаю иметь ничего общего с этими подонками. Я только надеюсь на ваше милосердие…
– Милосердие? – Талиессин выглядел озадаченным. – Какой смысл вы вкладываете в это весьма обтекаемое понятие, сударь?
Вейенто пожал плечами.
– Насколько мне известно, эльфийские короли всегда избегали приговаривать людей к смертной казни. К этой мере прибегали лишь в крайних случаях… А ваше положение еще весьма шатко, и, когда вы возложите на себя корону вашей матери, вам придется проявить терпение. Терпимость.
– Я не вполне понял последнее слово, – сказал Талиессин.
– Почему? – удивился Вейенто. – Терпимость. Снисходительность к чужим недостаткам.
– Мне всегда почему-то казалось, что это слово ругательное, – вздохнул Талиессин. – Век живи – век учись. А что вы имели в виду под чужими недостатками? Чрезмерную догадливость ваших подручных?
– Я имел в виду горячность, ложно понятую преданность. Я имел в виду отсутствие политической зрелости, – сказал Вейенто.
– Точнее выражаясь, вы имели в виду убийц моей матери? – сказал Талиессин. Ему доставляло странное удовольствие произносить эти слова. Он даже улыбнулся.
– Да, – твердо произнес герцог. – Эльфийский король, особенно в дни коронационных торжеств, должен помиловать преступников.
– Такова традиция?
– Такова традиция, – подтвердил герцог.
– Но ведь я могу убить их до моей коронации, – предложил Талиессин. – Или вообще задушить в тюрьме. Тайно. Мне Адобекк уже предлагал такой выход. А вы что скажете, дорогой кузен? Видите, я ценю вашу политическую зрелость.
– Скажу, что жест доброй воли был бы для вас сейчас весьма кстати, – отозвался Вейенто. – Впрочем, я не хочу просить за них. Я уже сказал: их судьба в ваших руках; но эльфийский король обязан быть снисходительным.
– Выражено с предельной точностью, – кивнул Талиессин. Странное выражение глубокой задумчивости появилось на его лице. Вейенто с интересом наблюдал за ним.
Уида вдруг приблизилась и обняла Талиессина за плечи. Вейенто вздрогнул: до сих пор он не замечал эльфийку. Ему казалось, что она, покинув зал, уже ушла в опочивальню; но она, оказывается, все время находилась здесь.
– Я хотел бы забрать гномку, – сказал Вейенто. – Знаю, она тоже провинилась… Но ее покушение не увенчалось успехом. И кроме того, мне необходимо поддерживать добрые отношения с ее народом, так что…
Талиессин несколько мгновений насмешливо рассматривал герцога, так что тот даже смутился, а затем, радостно взвизгнув, повис у него на шее.
– Я обожаю вас, кузен! – объявил наследный принц. – Вы дали мне кучу великолепных советов, а под конец явили такую политическую зрелость, что я, кажется, обмочился…
На сей раз Вейенто не позволил смутить себя.
– Так вы отдадите мне ее? – повторил он настойчиво.
– Разумеется… – Принц хмыкнул. – Я рад, что наши намерения совпали. – И добавил: – Сдается мне, кузен, мы с вами родственные души.
* * *
Герцогиня Ибор вынуждена была тщательно прятать свое негодование. Муж ничего ей не объяснял. Муж проводил с ней только пару часов в день – ночью, перед сном, но и в эти часы они почти не разговаривали. Что-то явно происходило, однако Вейенто не считал нужным поставить в известность свою молодую супругу.
В конце концов она взорвалась.
– Я желаю знать… – начала она запальчиво.
Вейенто положил ей на губы свою широкую, крепкую ладонь.
– Тише, любимая. Вы разбудите половину дворца.
– Ужасное место, – проговорила она в сердцах. – Никакого уединения.
– Таков закон здешней придворной жизни, – ответил ее супруг. – По счастью, завтра мы уезжаем.
Он осторожно убрал руку. Герцогиня блестела в темноте глазами.
– Мы уезжаем? – прошептала она. – Но это невозможно… Коронация, королевская свадьба… Вы хотите, чтобы я пропустила эти события?
Вейенто поморщился.
– Мне показалось, что вы в основном озабочены собственной персоной, любимая. Хотя, разумеется, это не так. Я ошибаюсь. Вы не можете быть настолько неразумны.
– Нет уж! – возмутилась дочь Ларренса. – Я именно неразумна! Я вышла за вас для того, чтобы войти в высший свет, чтобы находиться поблизости от королевского трона, чтобы…
– Да, я знаю нашу самую отдаленную и самую сокровенную цель, – перебил Вейенто. – Не будем заострять на ней внимание. Не сейчас. Тем более что Талиессин, кажется, глупее, чем я предполагал…
– Что?
Он приподнялся на локте и зашептал в самое ухо жены:
– Для того чтобы отомстить за смерть своей матери, он откажется от коронации.
– Я не понимаю, – пробормотала она, недоверчиво улыбаясь. – О чем вы говорите?
– Я напомнил ему древний обычай, согласно которому эльфийские короли, возлагая на себя корону, прощают всех преступников и отказываются от мести… Талиессин не откажется от мести. Он предпочтет не возлагать на себя корону.
– Этого просто не может быть, – шепнула она.
– Однако это так, – заявил Вейенто. – Я более чем уверен. В знак своего расположения он подарил мне жизнь и свободу магистра Даланн – это та гномка, которая так безуспешно пыталась избавиться от ненужной свидетельницы, от этой гробовщицы Генувейфы… Завтра я заберу ее из клетки и увезу с собой в горы. Это поможет мне поднять престиж среди ее народа.
– Гномы отвратительны, – фыркнула Ибор.
– Я не советую тебе так говорить, – остановил ее герцог.
– Почему?
– Потому что они наши союзники.
– Что не мешает им быть отвратительными.
– Они своеобразны, но не отвратительны, – сказал Вейенто. – И остановимся на этом, хорошо?
– Как вам угодно, мой господин, – язвительно отозвалась дочь Ларренса.
Вейенто предпочел не заметить иронии.
– Рад твоему благоразумию, дитя.
Ибор вернулась к прежней теме:
– Но если коронации не будет, то кому он намерен передать трон?
– Своему ребенку.
Ибор медленно покачала головой. Ее волосы, разбросанные по подушке, поблескивали в полумраке.
– Ребенок Талиессина? Тот несчастный ублюдок, чья мать была, кажется, служанкой в каком-то трактире?
– Она не была служанкой, но… да, он ублюдок, – сказал Вейенто. – Однако речь идет не об этом бесполезном сокровище, а о том, которое еще не родилось. О ребенке Уиды.
– Уида беременна?
– Полагаю, это так. Талиессин берет ее в жены и объявляет королем или королевой, здесь уж как повезет, – не родившееся еще эльфийское дитя. Себя он, надо полагать, назначает регентом. Ситуация опасная, очень опасная для династии… Впрочем, кто я такой, чтобы отговаривать дорогого кузена от столь неразумного решения?
