Клайв Стейплз Льюис - Хроники Нарнии
– Освежающее! Освежающее! – ревел старик. Все начали есть виноград, и даже если у вас на родине есть превосходные оранжереи, такого винограда вы никогда не пробовали. Ягоды были чудесные, твердые и тугие на ощупь, а во рту они взрывались свежей сладостью. Девочкам никогда прежде не доводилось наесться ими вволю, а тут винограда было сколько угодно, и никто не требовал, чтобы они ели прилично. Кругом мелькали липкие, измазанные соком пальцы и, хотя все рты были набиты, смех не умолкал, и повсюду разносилось гортанное «эван, эван, эвоэ», покуда все внезапно не почувствовали, что игра (как бы она ни называлась) и праздник окончены. Тогда все бросились на землю и обратили лица к Аслану, ожидая, что он скажет.
В эту самую минуту взошло солнце. Люси кое-что вспомнила и прошептала Сьюзен:
– Сью, я знаю, кто они.
– Кто?
– Мальчик с диким лицом – это Вакх, а старик на осле – Силен. Помнишь, мистер Тумнус говорил нам о них, давным-давно?
– Да, конечно. Только знаешь, Люси…
– Что?
– Я бы не чувствовала себя в безопасности с Вакхом и его дикими девушками, если бы встретила их без Аслана.
– Я тоже думаю, что нет, – ответила Люси.
Глава двенадцатая
Колдовство и внезапное отмщение
Тем временем Трам и двое мальчиков подошли к темному низкому сводчатому проходу, который вел внутрь кургана, и два часовых-барсука (белые полосы на их щеках – вот все, что Эдмунд мог разглядеть) поднялись, обнажив зубы, и ворчливо спросили: «Кто идет?»
– Трам, – отвечал гном, – и с ним Верховный Король Питер из далекого прошлого.
Барсуки обнюхали руки мальчиков.
– Наконец, – сказали они. – Наконец.
– Дайте нам света, друзья, – попросил Трам.
Барсуки нашли факел сразу за аркой, Питер взял его и передал Траму.
– Пусть предводительствует Д.М.Д., – сказал он. – Мы не знаем дороги.
Трам взял факел и первым вошел в темный туннель. Там были холод, тьма, плесень и паутина, порою в свете факела проносилась летучая мышь. Мальчикам, которые с самого утра на железнодорожной станции находились на открытом воздухе, показалось, что они попали в ловушку или тюрьму.
– Слушай, Питер, – прошептал Эдмунд. – Посмотри на эти закорючки по стенам. Им ведь уйма лет. А все-таки мы старше. В наше время их еще не было.
– Да, – согласился Питер, – тут призадумаешься.
Гном шел впереди, потом повернул направо, потом налево, потом спустился на несколько ступенек, потом опять повернул налево. Тогда наконец они увидели свет – свет из-под двери. Теперь они были у двери центрального помещения и могли различать голоса – громкие и сердитые. Говорили так громко, что приближение мальчиков и гнома прошло незамеченным.
– Не нравится мне этот шум, – шепнул Трам Питеру. – Давайте послушаем минутку.
Все трое безмолвно застыли у дверей.
– Вы прекрасно знаете, – сказал голос («Это король», – прошептал Трам), – почему в Рог не протрубили на рассвете в то утро. Разве вы забыли, что Мираз напал чуть ли не раньше, чем ушел Трам? И мы сражались за свою жизнь часа три-четыре, если не больше. Я затрубил при первой же передышке.
– Вряд ли я это забуду, – донесся сердитый голос, – когда главный удар приняли мои гномы и каждый пятый из них сражен. («Это Никабрик», – прошептал Трам.)
– Стыдись, гном, – прозвучал низкий бас («Боровик», – сказал Трам). – Мы все сделали столько же, сколько гномы, и все меньше, чем король.
– Болтай что хочешь, мне все равно, – ответил Никабрик. – Или в Рог затрубили слишком поздно, или он не волшебный, но, так или иначе, помощь не пришла. Вы, вы, великий ученый, магистр магии, вы, всезнайка, – вы все еще предлагаете возложить надежды на Аслана, и короля Питера, и всех остальных?
– Должен сознаться… я не могу отрицать, что я глубоко разочарован результатами предпринятой операции, – донесся ответ («Это будет доктор Корнелиус», – прошептал Трам).
– Короче, – сказал Никабрик, – ваша котомка пуста, ваши яйца разбиты, ваша рыба не поймана, ваши обещания не сбылись. Тогда отойдите в сторону и не мешайте другим. Вот почему…
– Помощь придет, – отвечал Боровик. – Я – за Аслана. Имейте терпение, как мы, звери. Помощь придет. Может быть, она уже у дверей.
– Пф-ф! – фыркнул Никабрик. – Вы, барсуки, уговорите нас ждать, пока небо упадет и мы все сможем ловить жаворонков. Говорю вам, мы не можем больше ждать. Продовольствие на исходе, в каждой стычке мы несем слишком большие потери, наши сторонники разбегаются.
– А почему? – спросил Боровик. – Я отвечу. Потому что между ними ходят слухи, что мы вызвали королей из далекого прошлого, а короли не откликнулись. Последнее, что сказал Трам уходя (скорее всего навстречу смерти), было: «Если вы протрубите в Рог, пусть войско не знает, зачем это и на что вы надеетесь». Однако, похоже, все узнали в то же самое утро.
– Лучше сунь свое серое рыло в осиное гнездо, чем намекать, будто это я проболтался, – сказал Никабрик. – Возьми свои слова обратно или…
– Прекратите же, вы оба, – сказал король Каспиан. – Я хочу знать, к чему Никабрик клонит. Что такое мы должны сделать? Но прежде я хочу знать, кто эти двое посторонних, которых он привел на совет и которые стоят здесь, открыв уши и закрыв рты.
– Это мои друзья, – отвечал Никабрик. – А какое право у вас самого находиться здесь, кроме того, что вы друг Трама и барсука? А этот старый дурак в сером балахоне – какое право у него? Только то, что он – ваш друг. Почему же мне одному нельзя привести своих друзей?
– Его величество – король, которому ты обязан верностью, – сурово произнес Боровик.
– Придворные манеры, ага, – ухмыльнулся Никабрик. – Однако в этой норе мы должны говорить начистоту. Вы знаете – и он знает, – что этот мальчишка-тельмарин будет королем нигде и ни над кем, если мы не поможем ему выбраться из ловушки, в которую он попал.
– Может быть, – сказал доктор Корнелиус, – ваши друзья хотят высказаться сами? Отвечайте, кто вы и что вы?
– Превосходительный господин доктор, – донесся тонкий, жалобный голос. – С вашего разрешения, я только бедная старуха и очень обязана его превосходительному гномству за дружбу, уверяю вас. Его величество, благословенно его прекрасное лицо, не должен бояться бедной старухи, скрюченной от ревматизма и не имеющей пары поленьев, чтобы подложить под котелок. Я владею маленьким жалким искусством, не таким, конечно, как ваше, господин доктор, – немножечко чар и заклинаний, которые я с радостью применю против ваших врагов, если на то будет общее согласие. Потому что я их ненавижу. О да. Никто не умеет ненавидеть, как я.
