Дмитрий Таланов - Раксис
— Ладно, пусть так, — сумрачно произнес он. — А что начинается-то?
— Рыцарство! — проговорил Андрей с насмешливым азартом. — Самое трудное требование выполнено: иметь за плечами неоценимую услугу для Империи, это я вычитал в путеводителе. Остальное — сущие мелочи типа много знать, оперативно соображать и чтоб всем на пользу. Я, видишь ли, собрался стать местным императором и заняться вплотную проблемами демонов с сердарами, тем более что я и тот и другой. И пусть кто потом попробует таращиться на их потомков с отвращением!
Сашка присвистнул. Маша, которую, судя по всему, заявление Андрея не удивило, сказала иронически:
— С удовольствием понаблюдаю за твоим продвижением к трону.
Андрей произнес с энтузиазмом:
— Наблюдай на здоровье! А пока будущий император, одинокий и позаброшенный, будет валяться на песке, питаясь армейским пайком в ожидании верных друзей. Ну, может, хоть язык выучу.
С внезапно постигшей его уверенностью Сашка понял, что у Андрея вполне может получиться, что тот задумал. Это было похоже на развернувшуюся перед глазами дорогу с вехами событий на много лет вперед. Сашка даже глянул себе под ноги, чтобы убедиться, что уже не стоит на мраморном полу Тронного зала; он не сомневался, что пол в нем мраморный.
Дорога там заканчивалась, а дальше начиналась другая дорога, причиной которой был он, Сашка, вонзивший в паркет меч, обломок которого не стали вытаскивать и заполировали вровень с полом. В одно мгновение множество лиц, знакомых и незнакомых, промелькнуло перед ним, а в конце дороги Сашка увидел одинокую башню, разрушенную на сей раз до своего основания.
— Сашка, а помнишь, как я силой уволок тебя от «Девятого вала»? — спросил, улыбаясь, Андрей. — Так я стишок состряпал, точно в тему.
— Валяй! — сказали ему хором друзья.
Андрей немедленно приосанился и с выражением продекламировал:
Поздняк метаться. Отданы швартовы.
Отточены ножи и топоры.
С цепи сорвался старый пес портовый,
Охотник до разбойничьей игры.
Крутейшим из крутейших в доке перцев
Он форы даст хоть тысячу очков.
В его груди - восторженное сердце.
В его крови - безумие штормов.
Ну что ему назойливые чайки?
Ну что ему волков морских оскал?
Он броненосец до последней гайки,
Влюбленный, как щенок, в девятый вал.
Довольно он на привязи болтался,
Зверея, сатанея от тоски
По тем, кого он ждал и не дождался,
Кого давно отпели моряки.
Теперь ему и море по колено.
А на море сам черт ему не брат,
И горе не беда, и радость - пена,
И нет, как не крути, пути назад.
Сашка глянул с уважением на Андрея, ожидающего оценки.
— Какой ты император? — бросил он. — Ты поэт! Может, еще передумаешь?
Маша, подумав, сказала:
— Броненосец до последней гайки у нас всё-таки Сашка, а ты… Ты и есть пес портовый! — засмеялась она.
— Ты еще забыла, что сам черт ему не брат, — напомнил Сашка.
— Правильно, — пробормотал Андрей и порозовел. — Потому что он мне дедушка.
Солнце показалось над лесом, и трое друзей невольно прикрыли глаза. Воздух был свеж после пролившегося под утро короткого дождя. Начинался прекрасный летний день. Как тот, когда Сашка впервые встретил Лилию на берегу водохранилища. Прошедшее с того дня время казалось ему теперь вечностью. Сашка не мог и предполагать тогда, через два месяца после схватки с Джокером, что их ждет впереди. Что ждет его самого.
Сейчас он думал, что так, наверное, чувствуют себя те, кто вернулся с войны. Враги повержены, впереди мирное время, но тяжесть потерь то и дело тянет оглянуться назад. Но когда Сашка делал это, его охватывало странное оцепенение. Безумная надежда, что Лилия не погибла, что она всё еще где-то здесь, тут же оживала в нем. А в следующее мгновение ее образ заслоняла другая Лилия — ощерившийся в бешеной ярости демон. Самый опасный демон, как сказал им Вайларк. И в это было легко поверить.
Когда-то Сашка смотрел кино, в котором появившиеся ниоткуда обаятельные пушистые зверьки с лета завоевали сердца людей. Невозможно было представить, что эти создания могут причинить кому-то вред. Пока они не показали зубы. Зубы, форма и длина которых однозначно свидетельствовали, что забавные зверьки на самом деле хищники, способные лишь рвать и заглатывать добычу.
Наверное, она боялась, что я узнаю, какой именно она демон, думал Сашка. На ее месте он тоже бы тысячу раз подумал. Узнай он тогда, что она тот же самый демон, который искалечил его тетку, как бы он поступил? Этот вопрос не давал Сашке покоя.
Иногда ему казалось, что ничего бы не изменилось, но потом он вспоминал ужас, испытанный им в подвале тети Зины, и вынужденно признавался себе, что, скорее всего, больше не стал бы общаться с Лилией. А значит, она была права в своих сомнениях. Сомнениях, которые стоили им полтора года.
Дрогнувшим голосом Маша спросила:
— А помните?
— Помним, — ответили Андрей с Сашкой, думая каждый о своем.
От конюшен к ним возвращался Вайларк, ведя на поводу трех лошадей. Следом бежали собаки. При виде их лицо Маши стало пустое, она отвернулась. Сашка глянул туда, куда она смотрела, на далекую линию леса, обрывающуюся, по-видимому, у моря, и тяжело вздохнул.
Через час-другой он снова будет в своей квартире, где, собственно, и собирался дожидаться выздоровления матери, сообщение о котором ему пошлют в обычной стеклянной бутылке. Бутылку бросят через Врата на то самое поле, и от Сашки всего-то требуется каждый день ровно в шесть утра выглядывать в окно проверить, не зажгутся ли там ненадолго призрачные гигантские шторы. Вот и все обязанности на ближайшее время.
В кармане у него лежали подписанные тетей Зиной документы на пользование ее банковским счетом, так что и с деньгами не будет проблем. Всё, казалось, устроилось как можно лучше, не считая матери в госпитале и тетки в тюрьме, но даже эти проблемы рано или поздно решатся. Хуже было то, что Сашка не понимал, что ему делать дальше.
«Будьте осторожны в своих желаниях, они могут сбыться», — вспоминал он каждый раз, замечая что-то для него непривычное, чего просто не было там, куда он сейчас возвращался. Детская Сашкина мечта о другом мире лежала вокруг — он полной мерой получил что хотел. Это был настоящий и очень хороший мир. Здесь жили, в общем-то, довольно славные люди. В то же время здесь погиб его отец и чудом осталась в живых мать. Да и самого Сашку трижды почти убили. И всё из-за того, что кто-то решил — он может быть опасен. Это больше всего бесило его, это самое может быть.
Как можно решать чью-то судьбу, основываясь на таком шатком фундаменте? Сашка отказывался это понимать. Объяснением этому могла быть лишь трусость, почти патологическая, но даже трусость должна на что-то опираться. На факт, миф, легенду, что угодно — Сашке подошло бы любое объяснение.
