Янина Василик - Лети, мой Свет!
- Что было в Вестнике Повелительницы?
Кристарн медленно повернул голову, не выказывая, впрочем, особого интереса к разговору.
- Зачем тебе знать?
- Затем, что с тех пор ты ходишь, словно пришибленный, а меня это раздражает, - выпалила девушка.
- Да какая тебе разница, как я выгляжу? Ведь гораздо проще злиться на чужого и говорить об этом в спину. Не можешь показать свои истинные чувства - не унижай меня этой надуманной трусливой заботой, - отрывисто проговорил дроу.
Нет, это уже переходило всякие границы! Оказывается, она ещё и виновата! Аталь задохнулась от возмущения и, не раздумывая о последствиях, влепила пощёчину. И замерла, не ожидая, что вскочивший тёмный не перехватит её руку и не станет уклоняться. Лишь зелёные глаза потемнели до опасной черноты, но девушка уже этого не видела, уткнувшись лбом в его плечо.
- Эй, да ты что, плачешь? - Кристарн слегка растерялся, глядя на встрёпанную макушку.
- Нет, злюсь! - послышался приглушённый ответ.
- А! Тогда не буду мешать.
Аталь подняла голову и сверкнула глазами:
- Ты мне совершенно не мешаешь. И всё ты правильно сказал, кроме того, что я только делаю вид, что волнуюсь о тебе. Просто когда я злюсь, часто говорю глупости. Вот, например, что ты для меня чужой. В глаза бы не смогла, а вслух, другому - пожалуйста.
- Зачем?
- Не знаю. Вот такие мы, человеческие женщины. Немудрые и недобрые, какие бы надежды не возлагали на нас всякие тёмные эльфы. Когда нам по-настоящему больно, можем сказать любую ерунду, не думая о последствиях. Чтобы тоже сделать больно в ответ, хотя бы словом, если действием не получается...
- Понятно, - сухо ответил дроу и, подбирая слова, тихо добавил: - Я не буду оправдываться. Если сможешь - прости.
Аталь внимательно смотрела в невозмутимое лицо, понимая, что больше не хочет видеть такое выражение в его глазах. Что угодно - злость, презрение, недоумение - всё равно. Только не это усталое, тяжёлое равнодушие. И тут упрямое любопытство, тихонько высунув длинный нос, поспешило вклиниться в нестройные ряды нахлынувших чувств.
- Покажи мне.
- Что?
- Вчерашний вечер. С момента, как ты получил Вестник.
- Нет, - отрезал тёмный, непреклонно скрестив руки на груди.
- Почему?
- Это ничего тебе не даст. Неважно, как и почему так получилось. Это был мой выбор, и я готов к его последствиям. Ты тоже должна принять решение. Сама. Здесь и сейчас. И я не дам тебе возможность поискать оправданий или поводов для упрёков в моих воспоминаниях.
Аталь застыла. Здесь и сейчас. Поверить и простить? Остаться друзьями? Нет, не тот случай. Это не Анрэй, расстаться с которым невозможно, как руку себе отрезать. Если она отпустит Кристарна - больше его не увидит, даже если глупое сердце вновь разорвется напополам. Хотя, кто может знать, чего ожидать от тёмного эльфа, который сам себе на уме, да ещё и полностью подвластен приказам своей Повелительницы? Здесь и сейчас...
Она легонько коснулась его щеки, на которой ярким пятном расцветал отпечаток её ладони, и заглянула в глаза. Крис смотрел в ответ, спокойно, не мигая. Хотя вихрь её сомнений, носившийся вокруг, отвлекал сумасшедшим хороводом. Вдруг этот калейдоскоп внезапно остановился на уверенном решении, да так резко, что у тёмного дыхание перехватило.
- В следующий раз, когда будешь делать подобный выбор, имей в виду, что я не мудрая, не добрая и вообще совершенно не соответствую вашим странным представлениям о женщинах. И будь ты хоть трижды Повелитель и четырежды великий воин, я обещаю, что... - тут голос её сорвался с драматического шёпота на пронзительный, звенящий голос, - прибью на месте, зараза ты остроухая. Глаза выковыряю, уши отрежу и нос откушу! А потом подниму симпатичного зомби, полюбуюсь и снова прибью. И так пока не надоест, а надоест мне не скоро. И не смей улыбаться - на меня это не действует!
Кристарн расхохотался и прижал к себе девушку, сверкающую глазами, как синеглазая кошка.
- О, как же мы ошиблись, приняв тебя за воплощение женской доброты и мудрости! Да ты, оказывается, кровожадна и мстительна? Только, боюсь, убить меня не получится. Но я впечатлился и проникся по самые уши. Правда.
- Ты даже не представляешь, насколько я становлюсь изобретательна, если меня довести, - сердито ответила Аталь, чувствуя, как обида, выплеснувшись из глубины души, перестала отравлять её мысли. - И уж поверь, что-нибудь я обязательно придумаю, выбиральщик!
- Тогда дай мне право не становиться больше перед выбором, - серьёзно произнёс Крис.
- Это как? Табличку с угрозами ко лбу приколотить? Будешь в зеркало смотреть, меня добрым словом вспоминать и, заодно, всяких дриад озабоченных отпугивать...
Кристарн терпеливо переждал очередную порцию чёрного юмора, продолжая пытливо смотреть в её глаза, словно надеясь отыскать там нечто безумно важное и потерянное им лично. Целительница неожиданно для себя порывисто обняла задумчивого дроу и потянулась поцеловать в щеку, ещё хранившую отпечаток её ладони. Но, наткнувшись на похолодевший взгляд зелёных глаз, замерла, остановившись на полпути.
- Не надо.
- Я... ты не понял. Извиниться хочу за дурацкие порывы. И закрепить перемирие.
Глаза тёмного немного оттаяли, но лишь на мгновение.
- Ни о каком перемирии не может быть и речи.
Девушка хотела раздражённо отстраниться - опять, гад такой, чудит! Сколько ж можно издеваться над её терпением? Но сильные руки не пустили, бережно удержав в объятиях.
- Только полная и безоговорочная капитуляция. Мне нужна ты. Прямо сейчас и навсегда. Не потому, что ты видела во снах, не из-за жалости, сочувствия или сострадания, не из желания помочь, не для дружбы и не для утоления любопытства. И не потому, что мне с тобой легко и светло, даже когда ты достаёшь своими глупыми вопросами, злишься или закрываешься от меня.
Я люблю тебя. Всю, целиком и полностью. От растрёпанных волос, вздёрнутого подбородка и самых прекрасных в мире глаз, до маленьких пяток, упрямо бредущих по дороге, известной одной тебе. Дай мне право идти с тобой. Рука об руку. Всегда. Я знаю, что ты - моя, с того самого момента, как ты захлопнула дверь прямо передо мною. И ты, в глубине души, тоже это понимаешь, поэтому и смогла меня простить. Просто почему-то не осознаёшь. Пока не осознаёшь... Ну посмотри же на меня! - его голос утратил шелковистую лёгкость, зазвучал властно и настойчиво.
Аталь подняла глаза и утонула в зелёном пламени. Словно растворился шумящий лес, спящие спутники и весело потрескивающий костёр, возле которого они стояли ещё мгновение назад. Осталось только его лицо, немного побледневшее от волнения, но уже десятки, сотни, тысячи лет как знакомое и родное. И горящие глаза, в которых читалось только одно:
