Ольга Громыко - Год Крысы. Путница
Жар с тревогой на него покосился, но предпочел выразить опасения шуткой:
— Если что, лезь ко мне на голову. Так уж и быть, подвезу, не дам пропасть.
— Не дождешься, — огрызнулся саврянин.
— А Рыска где? — Время для трепа было исключительно неудачное, но вор рассудил, что молчать еще хуже.
Альк коротко глянул через плечо:
— Кажись, утонула…
Когда самому не до смеха, разыгрывать других тоже получается плохо, и Жар понял, что девушка осталась на берегу.
— Ты ее там не обижал, надеюсь?
— Нужна она мне больно.
— А раз не нужна, то и не трожь! — Вор, не рассчитав, черпанул носом воды и сморщился от жуткого свербежа.
— Да она сама ко мне липнет.
— Не бреши!
— Спорим? — Белокосый неожиданно зашипел и скрылся под водой. Жар вначале решил, что саврянин придуривается, нырнул и уплыл вперед, но Альк вынырнул там же, усиленно разводя руками, чтобы удержаться в воде стоймя. Дыхание у него сбилось, лицо побелело от боли.
— Чего еще?! — Жар тоже завис на месте.
— Судорога… — скрипнул зубами саврянин, пытаясь вернуть власть над внезапно онемевшей ногой, но тщетно.
— Где? — деловито поинтересовался вор.
— Нога, правая… — Альк понял, что он собирается делать, и протянул руку, чуть было снова не затонув: — Дай мне!
— Упустишь. Держись лучше. — Жар выдохнул и ушел под воду.
К ноге внезапно вернулась чувствительность и подвижность. Лучше бы только второе.
Вор вынырнул, отер воду с лица:
— Ну как?
— Паршиво… — Саврянин, превозмогая боль, несколько раз согнул и разогнул ногу-предательницу.
— Еще раз кольнуть?
— Не надо. — Альк проморгался и, крутанувшись, уверенно нацелился на родной берег. — Отпустило вроде.
— А нам точно туда? — на всякий случай уточнил Жар, втыкая иголку обратно в обшлаг. Чтоб у вора да такой нужной вещи под рукой не оказалось!
— Поперек течения, сносить должно вправо.
— Твою мать, — с чувством сказал Жар. Привыкли: путник, дар! А всего-то голова на плечах нужна. Мог бы и сам сообразить.
До берега, как оказалось, оставалось всего ничего. Снесло их здорово, чуть ли не на вешку. Камыши тут уже не росли, а круча задралась под самую луну. К счастью, у подножия рваным платком лежала песчаная отмель, на которую приятели и выбрались. Точнее, постыдно выползли на четвереньках, страстно мечтая рухнуть пластом — но стесняясь друг друга.
На косогоре показалась Рыска. Всплеснула руками, ахнула и, оскальзываясь, начала спускаться. Из-под башмаков струился белый сыпучий песок, почти не дающий опоры. Если б не кустики очитка да мослы сухой глины, скатилась бы, как по ледяной горке.
Кашляющие и плюющиеся полуутопленники заметили девушку одновременно.
— Как думаешь, к кому первому подойдет? — Альк сглотнул. Слюна по-прежнему отдавала речной тиной.
— И не надейся!
Когда Рыска наконец одолела склон, последнюю четверть на попе, ее взору предстали два недвижимых тела в живописных позах. Горестно вскрикнув, девушка бросилась к ближайшему.
— Ага, ко мне! — возликовал Жар, открывая глаза, и тут же получил пощечину от возмущенной до глубины души подруги.
Второй «труп» начал дико хохотать, благоразумно не переворачиваясь. Рыска в сердцах шлепнула его ладонью по хребту, облепленному мокрой тканью:
— Да как вам не стыдно! Я так испугалась! Думала, что вы утонули! А вы… вы… — Девушка беспомощно огляделась. — Мужики!
«Мужики» смеялись уже оба, выплескивая напряжение и празднуя очередной удачный побег от смерти. Жар протянул Альку ладонь, тот не задумываясь по ней хлопнул.
— Рыбак-то, гад! — с чувством сказал вор. — Как корова в воду прыгнула — сразу наутек!
— Сам себя наказал, урод. — Саврянин наконец сел, откинул за плечи мокрые расплетшиеся волосы. — Два злата сберегли.
— А что произошло? — Радость от вида живых друзей перевесила Рыскину обиду.
Жар рыгнул, жалея, что съел тот кусок хлеба. От проглоченной воды он всплыл к самой глотке, неприятно ее подпирая.
— Корова птицы испугалась и за борт прыгнула.
— Так она давно уже приплыла! А вы что там так долго делали?
Мужчины переглянулись.
— Купались, — буркнул Альк, с трудом поднимаясь на ноги. Правая до сих пор ныла и подламывалась. — Давайте, надо от берега немного отойти, чтоб костер с воды не заметили.
ГЛАВА 25
Чужак может бегать по владениям стаи довольно долго — пока не приблизится к одной из местных крыс настолько, что та его учует. По ее злобному писку на пришельца кидается вся стая, и участь его воистину ужасна.
Там жеК утру коров, как по волшебству, снова стало три: Болезнь поблуждала по вражескому лесу, раскаялась и вернулась в родное стадо.
— Она не успокоится, пока меня не уморит! — ругался Жар, в душе рад-радехонек, что не придется подсаживаться на Милку или, упаси Божиня, Смерть.
Корова взирала на хозяина с мрачной ненавистью. Содрать мешок с морды ей так и не удалось, оставалось только завидовать подружкам, со смаком щиплющим травку.
Жар расседлал и покормил негодницу, несколько примирив ее со своим существованием. Вещи во вьюке промокли насквозь, пришлось как можно туже отжать и развесить у костра — ехать по Саврии без рясы было слишком опасно. В гитаре тоже оказалось полным-полно воды, отсыревшие струны обвисли. Вор с сомнением покрутил ее в руках, но все-таки опорожнил и приставил к дереву сушиться.
— Выкинь, — лениво посоветовал Альк с лежанки. — Я отсюда вижу, как она вздулась. Высохнет — перекорежится.
— Что, совсем играть не будет?
— Будет, но слушать это ты не захочешь.
— Жалко, — вздохнул вор, — она мне уже как подруга, столько вместе пережили…
— Что, ты трупы подруг тоже за собой по месяцу таскаешь?
Но у Жара все-таки не поднялась рука устроить гитаре огненное погребение.
— Вот высохнет, и посмотрим, — решил он.
Рыска проснулась позже всех, но открывать глаза не спешила — до того хорошо и уютно было лежать у Алька под боком, слушая, как приятели разминают языки. Да и поспали-то они всего лучин десять, маловато после таких передряг. Еще бы десяточек, а лучше два…
Девушка чуть было снова не задремала, но саврянин решил, что хватит валяться, и откинул покрывало. Тепло вырвалось из-под него, как птица, и, хотя ткань сразу упала на место, ощущение сладкой неги пропало без следа. Рыска разочарованно протерла глаза, потянулась и зевнула:
— Доброе утро!
— Ага, — уныло отозвался Жар, разглядывая уцелевший башмак. — Придется босиком идти…
