Екатерина Кинн - Самое Тихое Время Города
– Вот это что?
– Это папина рубашка. Для поэтического вечера, специально шили. Давно.
– Надень.
– Я не влезу. Я крупнее отца.
– И выше? Нет? Тогда попробуй. Она свободная.
Белый шелк нежно скользил в руках, холодил кожу.
– Отлично! Как раз для бала! Запонки есть? Здесь нужны запонки.
– Сейчас в маминой шкатулке поищу, я все туда сложил.
Он открыл секретер. Достал шкатулку. Запонки лежали в отдельном ящичке. Он взял серебряные, с аквамарином. Холодные и элегантные. А потом решительно открыл другой ящичек и достал перстень. Тот самый, мамин любимый. Когда-то она говорила, что это перстень наследственный, передается от матери к дочери или к невестке. Золотой тонкий ободок-змейка с изумрудными глазками.
– Мама, – прошептал Игорь, – только бы получилось!
Он подошел к Анастасии. Раскрыл ладонь.
– Вот, – протянул Игорь. – Возьми, пожалуйста.
Анастасия, чуть нахмурившись, посмотрела на перстень. Затем на Игоря. Тот не отвел глаз. Анастасия улыбнулась:
– Ну если так…
Она надела перстень.
– А теперь давай запонки.
После полуторачасовых издевательств встрепанный и запарившийся Игорь наконец был одет, одобрительно оценен и подведен к зеркалу полюбоваться на себя, ненаглядного. Вид был непривычный, но сабля уже не смотрелась нелепым придатком. Отцовская «поэтическая» рубаха сидела хорошо и неплохо смотрелась с черными джинсами и жилетом. На шею Игорю Анастасия повязала темно-серый шелковый платок.
– Вот еще только тапочки ботинками заменить, и будет все тип-топ. А вот еще лучше бы сапоги такие, невысокие…
– Ты уверена? – Игорь критически взирал на себя. – Непривычно как-то.
– Мне в платье тоже непривычно. Но случай такой. Надо, Игорь, надо.
– Господи, – вдруг сказал Игорь. – Всего какой-то год назад я уютно жил рядом со своими зелеными человечками, не знал ни про «Откровение», ни про какие-то башни и переходы, ни про Ту Сторону… А теперь я запросто говорю и думаю о таких вещах, от одной мысли о которых год назад счел бы себя полным психом…
– А ты и есть псих. И я тоже.
Оба рассмеялись – невесело и тревожно. Игорь не сразу решился заговорить. Но это было необходимо.
– Я должен рассказать тебе, – начал он. Начать было трудно. Потом пошло легче. – Я очень ждал тебя тогда, после Нового года. Ждал, что ты позвонишь. Не думал, что вот так, с первого взгляда. Никогда не замечал за собой такой влюбчивости, а вот поди ж ты.
Анастасия молча слушала, внимательно глядя на него.
– И тогда я, наверное, стал придумывать тебя… Так она и появилась, Красная Женщина. Это я дал ей жизнь. Это я дал ей имя. А потом она осознала себя и захотела жить. Она высасывала меня, она проникала в мои сны. Она жаждала жить так, что готова была выпить меня досуха, но ей надо было убить тебя – тогда я стал бы думать только о ней, принадлежать ей одной. Так что, видишь, это моя вина, что Катю украли. И вообще…
Он стоял спиной к Анастасии, потому не мог видеть ее лица.
– Я не отдам ей тебя, – тихо послышалось сзади. – И не ты один ее создал. От меня в ней тоже хватает. – Она нервно хохотнула. – Вот и еще один повод для драки.
Ли приехал часов в двенадцать. Когда зазвенел домофон, Игорь проворчал в трубку:
– Будто через стенку не можешь.
– Не могу, – ответил Ли. – Теперь только если ты сам пригласишь и позволишь. Тогда войду через зеркало. Но лучше не надо.
Игорь впустил его. Ли, как всегда, помедлил на пороге, с любопытством что-то не то рассматривая, не то вынюхивая, затем, удовлетворенно кивнув, вступил в коридор, гибким движением на ходу подхватывая Гигабайта, дабы под ногами не мешался.
– И что ты хотел мне сказать? – сразу же начал Ли.
Игорь кашлянул. Как-то все это пафосно выходило, хотя другого варианта он не видел.
– Я тут собрал документы, – тихо, чтобы с кухни не слышала Анастасия, сказал он. – Вот ключ от секретера, там все самое ценное. Если вдруг с нами что-то случится, ты позаботься о Кате, ладно? И Гигабайта приюти.
Ли склонил голову набок и посмотрел на Игоря снизу вверх.
– Жизнерадостный же ты человек, – усмехнулся он. – А вообще, я бы не был столь пессимистичен. Владыка Мертвых – мрачный владыка, но, насколько я его знаю, справедлив в высшей степени и вовсе не злонравен. Правда, заносит его иногда – ну бывает и наградит, и покарает сверх меры, так скажем, сплеча… Но всегда за дело. Так что когда будешь его просить – формулируй очень четко, а то он любит исполнять все досконально, как заказывали. Ты меня понял?
– Обрадовал… Вот я думаю – влетит нам за то, что приперлись без приглашения?
– Но не без дела же. Кроме того, кто знает, вдруг ваше появление там на самом деле не случайно? Судьба? Владыка Мертвых не карает никого просто потому, что так его левой пятке захотелось. Кстати, у него своеобразный юмор.
– Черный.
– Очень похоже на то. Он вообще владыка с юмором. И чужой юмор тоже ценит – только юмор, не пошлятину, так что осторожнее.
– Я с ним шутить не собираюсь.
– Кто знает? – дернул плечом Ли. – Только не думай, что он только и знает, что развлекается. Тебе его не понять до конца никогда.
– Как будто ты его знаешь.
– Мы знакомы, – просто ответил Ли. – И довольно давно, хотя и не близко.
– Так, может, окажешь протекцию?
– Увы, смертью я не распоряжаюсь. Не моя епархия. И, знаешь ли, даже если бы я мог попросить его, я бы не стал. Есть Закон, который выше любого из нас, и он сейчас действует.
Игорь помолчал. Ли сидел на диване, уютно поджав ноги, и гладил Гигабайта.
– Ли, кто ты?
– Я был с Творцом моим рядом, когда гордый пал Люцифер в зловонную яму Ада с горних небесных сфер, – засмеялся тот, поднимая взгляд. – Не бери в голову. У меня тоже порой бывает своеобразный юмор. Под настроение. – Он посерьезнел, осторожно опустил котика на пол. Встал. – Я все сделаю, как ты просил. И удачи вам, ребята.
Под темно-синим ночным небом Маросейка светилась неоновыми огнями и зияла темными подворотнями. Несмотря на поздний час, народу было довольно много – наступал веселый нерусский праздник Хеллоуин. Ночь игры со смертью, ночь заигрывания с нечистью. Анастасия с Игорем уже не раз замечали какие-то подозрительные фигуры среди малость чокнутой от собственной кощунственной смелости публики. Они либо слишком целеустремленно куда-то шагали, либо под случайно откинутой на ходу полой пальто порой виднелся странный костюм, а то из-за поднятого воротника или из глубоко надвинутого капюшона выглядывало чересчур бледное лицо или мерцал зеленым неподвижным огоньком мертвый глаз.
Черный одноглазый кот, не отбрасывающий тени, завернул за угол, в многочисленные тринадцатые дома с разными буковками – в глубине от улицы, но все же по Маросейке.
