Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога
— Он слишком далеко! — в отчаянии крикнул Тейрнон. — Я не могу его остановить! — Но он все равно старался. И Барак, весь дрожа, пытался собрать достаточно энергии для магии, которая могла бы прекратить это ужасное падение.
— Смотрите! — сказал Пол.
Краем глаза Ким увидела на равнине движение, подобное молнии. Она обернулась. Один из ратиенов стремительно несся по земле. Табор падал вниз головой, его падение замедляла магия Тейрнона, но он был без сознания и не мог себе помочь. Ратиен мчался по земле, словно серебристо-золотой брат самой Имрат. Сидящий на нем Артур Пендрагон уронил королевское Копье и привстал на стременах. Ратиен собрал силы и прыгнул. И в ту же секунду Артур вытянулся вверх и вперед, к падающему из солнечного потока мальчику, поймал Табора в свои сильные руки и прижал его к груди, а ратиен замедлил бег и остановился. Скакавший следом Ланселот нагнулся в седле и поднял упавшее Копье. Затем они вместе поспешили на юг, на холм, и остановились на его вершине, где стояли Ким, Гиринт и все остальные.
— Думаю, с ним все в порядке, — коротко сказал Воин. Табор был серым, как пепел, но, казалось, больше никак не пострадал. Ким видела, что он дышит.
Она посмотрела на Артура. Все его тело было в крови; одна глубокая рана над глазом сильно кровоточила, мешая видеть. Ким подошла и подождала, пока он передаст Табора в многочисленные протянутые руки; затем заставила Артура спешиться и обработала его рану, насколько смогла. Она видела израненную ладонь Ланселота, кровоточащую даже сквозь перчатку, но с этим ни она и ни кто-либо другой ничего не могли поделать. За ее спиной Джаэль и Шарра занимались Табором, а Лорин опустился на колени рядом с Бараком, который потерял сознание. Она знала, что они оправятся. Они оба, хотя Табор будет страдать от душевной раны, которую может исцелить лишь время. Если им будет дано время. Если им будет позволено пережить сегодняшний день.
Артур с трудом выдерживал ее манипуляции. Он беспрерывно говорил, пока она бинтовала его, отдавал короткие приказы окружившим их обри. Одного из них послал к Айвору с известием о его младшем сыне. Внизу на равнине армия Света снова вступила в сражение, со страстью и надеждой, еще невиданными в этот день. Бросив взгляд вниз, Ким увидела, как Айлерон косит ряды ургахов и волков, вместе с воинами Дьярмуда пробиваясь на восток, чтобы соединиться с гномами в центре.
— Теперь у нас появился шанс, — сказал Тейрнон, задыхаясь от усталости. — Табор дал нам шанс.
— Знаю, — ответил Артур. Он отвернулся от Ким, готовясь снова ускакать вниз.
Затем она увидела, как он остановился. Лицо Ланселота рядом с ним стало пепельно-серым, таким же бледным, как у Табора. Ким проследила за его взглядом и почувствовала, как глухо забилось ее сердце от невыразимого страдания.
— Что случилось? — настойчиво спросил Гиринт. — Скажи, что ты видишь!
Сказать ему, что она видит. Она видела как раз в ту секунду, когда надежда, казалось, возродилась из огненной смерти, конец всем надеждам.
— Подкрепление, — ответила Ким. — Очень крупное, Гиринт. Большое войско идет с севера к их армии. Слишком большое, шаман. Думаю, их слишком много.
На холме воцарилось молчание. Потом Гиринт спокойно сказал:
— Этого не должно быть.
При этих спокойных словах Артур обернулся. Его глаза горели страстью, какой Ким никогда прежде не видела.
— Ты прав, шаман. Этого не должно быть, — эхом отозвался он. И ратиен прыгнул вперед с холма, унося Воина обратно на поле боя.
Ланселот задержался всего на мгновение. Ким увидела, как он взглянул, будто против своей воли, на Джиневру, которая тоже смотрела на него. Ни слова не было произнесено между ними, но прощание повисло в воздухе и любовь, которой даже сейчас было отказано найти утешение и освобождение в словах.
Затем и он тоже снова выхватил меч и ринулся в битву.
За полем боя, к северу от него, равнина Андарьен скрылась под черными рядами наступающей второй волны армии Ракота; волны, видела Ким, почти такой же огромной, как первая, а первая уже была слишком большой. Дракон погиб, но, казалось, это не имеет значения. Это всего лишь дало им время, немного времени, за которое придется платить кровью, но вело все к тому же концу, которое, называется Тьмой.
— Мы погибли? — спросила Джаэль, которая стояла на коленях возле Табора, поднимая взгляд. Ким обернулась к ней, но за нее ответил Пол.
— Возможно, — сказал он, и в его голосе звучали не только его собственные интонации. — Боюсь, что это вероятно. Но у нас осталась еще одна, последняя нить среди всех сплетений этого дня, и я не уступлю Тьме, пока эта нить не оборвется.
Не успел он договорить, как Ким почувствовала в себе прилив знания, увидела образ, похожий на сон. Она мгновение смотрела на Дженнифер, а затем ее взгляд метнулся к северу, за пределы поля боя, за ряды приближающихся с громом подкреплений Могрима. Их уже увидели внизу; повсюду раздавались дикие, хриплые крики триумфа за черной полосой уничтоженной огнем земли, отмечающей траекторию полета Дракона. Ким смотрела поверх всего этого вдаль, на то место, которое видела очень давно и лишь в видении, посланном ей Эйлатином, поднявшимся из озера.
На Старкадх.
Глава 16
Смех испугал его. Дариен провел беспокойную ночь на холоде, и ему снились короткие сны, которых он утром не мог вспомнить. С солнцем вернулось тепло; даже здесь, в северных землях, стояло лето. Но он все еще боялся и испытывал нерешительность теперь, когда его путешествие подошло к концу. Спустившись умыться к реке, он увидел, что вода в ней маслянистая, и что-то укусило его за палец до крови. Он попятился.
Он долго оставался здесь и прятался под мостом, испытывая нежелание двигаться дальше. Движение было бы таким решительным, таким окончательным шагом. Стояла сверхъестественная тишина. Унгарх тек беззвучно, медленно. Не считая того, кто его укусил, больше нигде не было признаков жизни после того, как Дракон пролетел на юг черной тенью в темноте. После смеха его отца.
Птицы не пели даже в разгар летнего утра. Это было пустынное, заброшенное место, а за рекой стояли башни его отца, бросая вызов небесам, настолько черные, что, казалось, они поглощают свет. Почему-то при свете дня было еще хуже. Не было смягчающих теней, чтобы притупить гнетущее впечатление от Старкадха. Крепость Бога из громадных, грубых, сваленных в кучу камней, мрачная и лишенная каких-либо отличительных черт, не считая разбросанной пригоршни почти невидимых окон далеко в вышине. Скорчившись под мостом, Дариен смотрел на открытую дорогу, ведущую к железным дверям, и страх сидел в нем, словно живая тварь.
