Майк Эшли - Реально смешное фэнтези
Ступив на мощеную дорожку, я начал понимать, почему Дядя Сэм так разволновался насчет доктора. Рыночная цена особняка составляла по меньшей мере триста тысяч зеленых. Дом оказался гораздо больше, чем можно было предположить, глядя с улицы, а искусный дизайн лужайки тянул еще на тридцать тысяч. Сбоку располагался просторный двор, окруженный высокой живой изгородью из олеандров. Недвижимость в этом районе стоила недешево, и я вспомнил, как раньше выглядел дом, стоявший на этом участке. Фрэйли, должно быть, купил его и снес, чтобы расширить свои владения. Дело становилось все интереснее.
Дверь открыла платиновая блондинка с ясными голубыми глазами и ангельским личиком. Остальное скрывал толстый фланелевый халат. Закончив ее рассматривать, я заглянул внутрь. Дом был мило обставлен дорогой мебелью, но не выдерживал никакого сравнения с девушкой. Я снова взглянул на нее.
— Да? — спросила она. Ее глубокий, теплый голос звучал подобно виолончели. Я влюбился в третий раз за неделю; она так потрясла меня, что я забыл, в кого влюбился во вторник. Это должно было послужить мне предупредительным сигналом: обычно, когда дело касается противоположного пола, память у меня как у слона.
— Скажите еще что-нибудь, прошу вас, — взмолился я. — Я без ума от звука вашего голоса, и, кстати, что вы делаете сегодня вечером?
Она отвернулась и крикнула:
— Отец! К тебе студент.
Я еще не успел переварить это, когда в комнату вошел доктор Фрэйли с очками на носу, заложив пальцем книгу. С тех пор как я его встречал в последний раз, у него осталось еще меньше волос, но был он по-прежнему бодр, и голубые глаза смотрели пронзительно. Профессор оглядел меня с ног до головы.
— Не из моих, — заключил он. — Есть что-то знакомое, но никто из моих студентов не носит наплечной кобуры. Скажи ему, пусть уходит.
Он развернулся, чтобы покинуть комнату, но не успел я запротестовать, как он остановился, и в глазах его загорелся внезапный интерес.
— Вы случайно не из тех людей, которые преследуют меня последние несколько недель? — спросил Фрэйли. — Если вы из них, тогда, ради бога, заходите и объясните, в чем дело. Я сгораю от любопытства.
Не дожидаясь ответа, он широкими шагами подошел ко мне, мягко отодвинул дочь в сторону, вежливо, но твердо схватил меня за руку и препроводил в кабинет-библиотеку. Хотя я был знаком с расположением комнат в дальней части дома (кухня, ванная, пара спален, однако не стоит вдаваться в личные исторические отступления), но никогда раньше не бывал в кабинете. Среди военных наград в рамках выделялись медали за участие в европейской кампании во времена Второй мировой, Бронзовая звезда[58] и Серебряная звезда[59] с дубовыми листьями. Мне определенно показалось, что одна из фотографий изображала молодого Фрэйли в компании с генералом Диким Биллом Донованом[60] и доктором Стэнли Ловеллом.[61] Посередине, на почетном месте над камином, красовалась оригинальная целлулоидная пленка, из тех, которыми пользуются мультипликаторы, с изображением Марвина Марсианина[62] и подписью Чака Джонса.[63] Да, век живи — век учись.
Пока я раздумывал, как бы ввернуть словечко, хозяин налил мне бренди и пододвинул сигары — хорошее бренди и дорогие сигары. Я проглотил выпивку, просто из вежливости, и протянул рюмку за новой порцией.
— Ну? — сказал он. — Я нарушил какой-то закон? Или вы из тех назойливых людишек, которые суют нос не в свои дела и ждут подачек? Уверяю вас, что у меня нет денег.
— Проблема состоит именно в этом, — начал я. — Я частный детектив, — я показал ему удостоверение, — и имею лицензию на выполнение служебных заданий для некоторых правительственных учреждений. Возможно, вам и кажется, что у вас нет денег, но очень много людей весьма озабочены тем, откуда вы берете в среднем двадцать тысяч в год сверх жалованья.
— Вы имеете в виду мои карточные выигрыши?
— Чушь, — ответил я. — Все игорные заведения в этом штате принадлежат людям Скарпони, и они не потерпят, чтобы кто-то постоянно выигрывал такие суммы. Они бы давно уже прикончили вас и закопали на кукурузном поле. А кроме того, я отчетливо помню ваши лекции на тему азартных игр. Если вас за последние пятнадцать лет не хватил удар, то вы не игрок.
Взглянув мне прямо в лицо, он произнес:
— Пока вы это не сказали, я вас и не вспомнил. Я увидел на вашей лицензии имя Джейк Ларсен, но это прошло мимо меня. Должно быть, я старею. — Он оценивающе оглядел меня. — Разумеется, вы сильно изменились.
— Но пока в добром здравии, — сказал я. — Преимущественно благодаря тому, что меня учили не играть в азартные игры.
Фрэйли кивнул с довольным видом.
— Итак, — продолжал я, — может быть, вы расскажете мне об этих деньгах — или мне нужно прибегать к крайним мерам и неделями шпионить за вами?
Мой подход может показаться нелепым, но я повидал слишком много сыщиков, которые копались в проблеме неделями, даже месяцами, тогда как кто-нибудь охотно объяснил бы им все, если бы они спросили. Если дерево потрясешь, что-нибудь да упадет; такая методика расследования иногда опасна, но часто дает результат.
Фрэйли нахмурился. Я помнил это выражение с лекций по физике; он не был раздражен, просто не знал, как найти простой ответ. Затем, просветлев, воскликнул:
— Какого черта! Может, это к добру не приведет, но пойдемте вниз, в комнату отдыха, и я вам все покажу.
Он бодрыми шагами пересек кабинет и повел меня к лестнице в подвал, прятавшейся за рядом пышных комнатных растений, которые вполне могли сойти за живую изгородь.
«Комната отдыха» была освещена, как пустыня Мохаве в полнолуние, и я подумал: если здесь отдыхают, то я ношу лиловые подштанники. Пусть меня вышвырнули из университета на первом курсе, но уж лабораторию я распознаю безошибочно. Электронный микроскоп и ЯМР-спектрометр выглядели достаточно внушительно, но при виде компьютера, предназначенного для обработки данных, получаемых от приборов, я понял, что доктор Фрэйли гораздо богаче, чем мы думали. Мне приходилось видеть компьютеры G-7 «Micro-Сгау», и я знаю, почем продают эти штучки.
Больше всего меня взволновала пентаграмма, выложенная разноцветными плитками на полу. Среди моих знакомых были дамы с экзотическими интересами, и мне доводилось видеть подобное.
Проследив за моим взглядом, профессор просиял:
— Совершенно верно. Черная магия. Во всяком случае, магия.
Подойдя к рабочему столу, он взял какое-то сверкающее устройство, незнакомое мне, и принялся вертеть его в руках. Я стоял и не мог решить: то ли он хочет подшутить надо мной, то ли нуждается в периодическом пребывании в сумасшедшем доме.
