Эрик Ластбадер - Кольцо Пяти Драконов
— Если я солгал ей, то лгу и тебе.
— Я думаю о Ните Сахоре. Хоть кто-то вообще представляет, что на уме у гэргона?
Реккк повернулся к ней, его глаза блеснули.
— Я знаю, что он искренен в желании спасти нас от уничтожения.
— О, не сомневаюсь. Ведь это он рассказал нам об активации механизма Тэмноса и таким образом признал, что Товарищество подвержено ошибкам — и уязвимо. Нет, он наверняка искренне хочет помочь нам найти Дар Сала-ата. Но я сильно подозреваю, что причина не только в этом. Чего на самом деле хочет гэргон?
— Не знаю, — признался Реккк. — Возможно, у него на уме более долгосрочные планы.
— Он знает Древнее наречие, он знал, кто я. Он упоминал Город Миллиона Самоцветов, святое место, которое мы называем Землей Пяти Встреч. Город существовал когда-то в невообразимые времена, затем погиб в ужасном пожаре. По легенде, тот, кто найдет Землю Пяти Встреч и выпьет из ее Божественного Колодца, станет бессмертным.
— Святая святых гэргонов!
— Да, Элевсин говорил мне. Но, видишь ли, Божественный Колодец нельзя открыть без Жемчужины, а Жемчужину нельзя найти без Дар Сала-ата. Понимаешь, почему я не доверяю ему?
Реккк кивнул.
— А Элеана не доверяет мне. Ну мы и компания! Она посмотрела на его силуэт в темноте.
— Сейчас у нас нет другого выбора, верно?
— Конечно, — хмыкнул Реккк. — Или пересечь те сады на юге с первыми лучами солнца.
Порыв ветра пошевелил вершины ядровников. Ухнула сова. Клочок облака закрыл одну из лун, отчего звездный свет стал похож на нити паутины. Постепенно небо потемнело, и они ощутили давление опускающихся туч. Над плато раскатился гром, будто рев хиндемута. Донеслась скороговорка дождя, листья на деревьях заволновались.
— Я прибыл на Кундалу с первой волной, — тихо сказал Реккк. — Почему за все это время я ни разу не видел молний?
Джийан помолчала.
— Я отвечу на твой вопрос, если ты сначала ответишь на мой.
Он кивнул.
— Среди моего народа много предположений, много споров... сколько живут в'орнны?
Реккк улыбнулся.
— Мне почти двести лет, Джийан. Думаю, Ниту Сахору около шестисот. И однако почти тысяча лет жизни для гэргонов недостаточно. Поиск бессмертия провел нас через несчетные галактики, стоил другим расам миллионов жизней. — Он повернулся к ней. — Ну, так что с молниями? Джийан облизнула губы.
— Молний не было уже больше столетия, — прошептала она. — И все это время никто не знал почему. Возможно, потому, что молнии посвящены Миине, а может, это просто еще одна из тех древностей, что ушли за завесу в новую эпоху.
— Ты хотела сказать: эпоху оккупации.
— После разговора с Нитом Сахором мне кажется, я понимаю: эпоха перед гибелью Кундалы.
— Не надо таких черных мыслей. Если мы справимся, Кундала выживет; она будет жить и увидит рассвет новой эры.
— Откровенно говоря, какие у нас шансы? Теперь, когда Веннн Стогггул использует Малистру, у нас их просто нет!
— Рэннноны привыкли к безвыходным ситуациям. Любых шансов, самых ничтожных, достаточно, чтобы не дать надежде погаснуть.
Джийан тяжело вздохнула.
— Почему жизнь так тяжела? Она полна печалей, разочарований и страха.
Реккк пошевелился рядом с ней.
— Интересно, что нужно, чтобы вернуть Кундале молнии? Да, он любил ее — несмотря на ее ненависть, презрение, страх. Что бы она ни сказала или ни сделала, это ничего не меняло. Его любовь к ней была как скала, как море, как звезды, что сияют даже сквозь собирающиеся тучи. Тучи уйдут; звезды останутся.
Джийан повернулась к нему и произнесла его имя, только имя:
— Реккк.
Он не шевелился; казалось, он едва дышит.
— Я так долго мечтал об этом моменте. В Каменном Рубеже...
— Нет, Реккк. Не надо.
— Но я хочу. — Реккк судорожно вздохнул. — Джийан, я полюбил тебя с первого же взгляда, когда увидел в покоях регента. А потом, когда ты вышла на площадь, я почувствовал, как тает душа. В тот миг мне хотелось забрать всю твою боль, все страдания... но я не мог ничего сделать.
— Мог — и сделал, — прошептала она.
— Я сделал все, что мог, — сказал он, — а трагедию прозевал. Бедный Аннон, захваченный кровавым противостоянием.
— Да, бедный Аннон.
Слезы полились по щекам Джийан.
Она слышала успокаивающий ритм дождя, барабанящего по широким листьям ядровника, под которым они сидели, точно так же, как чувствовала первобытный пульс леса, так похожий на стук ее собственного пульса. Она чувствовала, как мгновение за мгновением вокруг возникает новая жизнь.
Она снова произнесла его имя, и он, вздохнув, прислонился к грубой коре и закрыл глаза.
Элеане в лесу было хорошо. Она привыкла к одиночеству, и, кроме того, сколько помнила себя, лес был ей другом. Терпкий запах земли, тихие, осторожные звуки ночных хищников, темнота, наполненная ласковым бормотанием дождя, всегда успокаивали и утешали ее. В лесу не было существ, которых бы она не любила, даже самых крупных хищников. Она скорее уважала, чем боялась их, и это различие очень важно, чтобы выжить здесь. Горожанам лес противопоказан; они падают и набивают шишки, или ломают кости, или получают раны, наткнувшись на снежную рысь или еще кого-нибудь из многочисленных хищников.
Элеана беззвучно двинулась дальше, обходя лагерь по периметру. У опушки помедлила, прислушалась к далекому голосу квавда, затем спустилась к реке, напилась, зачерпнув ладонью воды, почувствовала капли дождя на плечах и волосах.
Элеана думала об Анноне. Ей не верилось, что он мертв. Это казалось просто невозможным. Она-то мечтала о дне, когда они встретятся снова, когда она скажет ему о своих чувствах, когда они упадут в объятия друг друга и сольются воедино.
Умер. Ушел, оставив рану в ее сердце.
По щекам текли слезы, она вытирала их тыльной стороной ладони...
Неожиданно на затылок обрушился тяжелый удар, сбросив потерявшую сознание девушку в холодную воду.
22
Матерь
Огромная женщина пошевелила пышное бирюзовое одеяние. Морщинистая белая кожа обвисла складками, как второе платье. Платиновые волосы заколоты булавками из черных ракушек-муоддов. Высокий широкий лоб — мощный, внушительный. Лицо богини, какие примитивные племена рисовали на стенах пещер, высекали на каменных монументах, кому поклонялись с благоговением. Все в ней дышало состраданием и силой.
Риана покачала головой.
— Ты говоришь, что я знаю тебя, но это не так. Серо-зеленые глаза — загадочные, бесхитростные — внимательно смотрели на нее.
— Обо мне рассказывала Астар.
— Астар умерла, — прошептала Риана.
— Знаю.
Бирюзовое одеяние мерцало, как ртуть, складки переливались, как волны на берегу. Иногда казалось, что это одеяние вообще не из ткани.
