Кристофер Банч - Далекие королевства
Мы с Яношем вдвоем пешком направились в деревню Черной Акулы. К счастью, мы туда добрались засветло, иначе бы так и прошли всю деревню насквозь, не заметив, что и сама деревня, и ее жители исчезли. Все хижины были разрушены до основания, сожжены. Мы вышли к месту впадения реки в море. Из всех лодок туземцев осталась только одна — старое каноэ, полузатопленное у берега. Я спросил Яноша, что, по его мнению, могло случиться. Он покачал головой, не зная, что и сказать. Серый Плащ забрел в реку и попросил меня помочь вытащить старое каноэ. Потом он обнажил кинжал и, отрезав несколько щепок, сунул их в сумку на ремне. Мы вернулись к нашему отряду и все вместе двинулись в поход.
До начала отбора и подготовки добровольцев мы с Яношем провели много времени, обсуждая предстоящую экспедицию. Это было главное дело нашей жизни, и относиться к нему всем участникам следовало соответствующим образом. Несмотря на катастрофу второго путешествия, добровольцами вызвалась половина Ориссы. Мы отбирали только молодых, крепких, выносливых, уживчивых и с чувством юмора. В их число пыталась попасть и Рали, но я убедил ее, что должен же остаться хоть один распорядительный Антеро, поскольку в мое отсутствие дело запросто могло повернуться и так, что вернулись бы старые порядки. Сжав зубы, она согласилась. Двадцатка добровольцев подобралась разношерстная: были двое, служившие прежде в пограничной разведке, был один лесник, были два брата, как я подозревал, занимавшиеся попросту браконьерством, и так далее. Среди нас находился даже довольно изнеженный с виду учитель музыки, но умевший великолепно забираться на гладкие крепостные стены без веревки и клиньев. Последним в наш отряд попал Лион. Просьбу о зачислении принес его тюремщик. Очевидно, парень так и не научился ладить с людьми и оказался теперь в камере для осужденных. Может быть, у него и не было чувства юмора и в общении он был не очень-то приятен, но мужество и выносливость перевешивали остальные недостатки. Я заплатил за него выкуп, и он стал двадцатым.
В первый же день, когда двадцатка собралась в одном из моих отдаленных поместий, Янош предупредил, что мы должны отныне жить так, словно против нас все человечество. Он сказал, что мы должны думать о себе как об отряде нерегулярных войск, попавшем в смертельно опасное окружение, должны научиться выживать так, чтобы каждый стоил десятерых.
Этим и занялся Мэйн, как оказалось, сущий дьявол в образе человеческом, который гонял нас по полям так, что мы просили пощады. И тогда он милостиво разрешал нам индивидуальные упражнения — лазанье по деревьям или по скалам. Играли мы и в игры, нацеленные на умение ориентироваться и прятаться на местности. Есть такая детская игра «заяц и собаки». Только здесь правила были изменены так, что пойманного «зайца» швыряли в пруд. В конце зимы такое наказание выглядит совсем не смешным. Когда мы совершенно выматывались, Мэйн заставлял нас рисовать карты или решать сложные головоломки. Так мало-помалу мы превращались в единую команду. Возвращались ко мне мои ночные кошмары о неизвестной пещере, но я был настолько утомлен тренировками Мэйна, что они лишь пару раз потревожили меня.
Теперь, продвигаясь по лесам и горам за Перечным побережьем, мы чувствовали себя увереннее, чем когда бы то ни было прежде. Мы прекрасно ориентировались на местности, могли по поведению животных и птиц определить, есть ли впереди опасность. Только вот животные и птицы попадались очень редко, словно здесь прошла грандиозная охота, и это было зловещим признаком. Словно все попрятались в предчувствии какого-то разрушительного урагана. Те немногие деревни, которые попадались нам во время первого путешествия, оказались заброшенными, нам вообще не встречалось ни одного человека.
Мы добрались до верховий реки без особых приключений, хотя все ощущали вокруг присутствие каких-то последствий недоброй магии. Хорошо хоть нас не тревожили те мелкие козни неизвестных колдунов, которые досаждали нам в первом путешествии. Возможно, размышлял я, наши недруги чувствовали, что этим нас не проймешь, и готовили какое-нибудь великое заклинание, чтобы уничтожить нас позже. Несколько раз видели мы наблюдателей и прятались от них. Поскольку мы так и не узнали, что у них на уме, добрые намерения или злые, мы сочли за лучшее просто оставаться незамеченными.
Мы никогда не продвигались так, как естественно было бы от нас ожидать. Так, несмотря на то, что легче было бы идти по дну долины, там, где сохранилась дорога, которой мы пользовались раньше, мы даже и не приближались к этому маршруту. Также мы никогда не показывались на вершинах холмов, особенно потому, что там, как правило, чаще всего замечались наблюдатели. Мы продвигались обычно зигзагом, не удаляясь от мест, известных нам по прошлым путешествиям, но и не повторяя предыдущих маршрутов. К тому же эта экспедиция не была испытанием на выносливость, как предыдущие. Мы находились на марше в течение шести часов, а затем три часа отдыхали. Усталость, постоянно твердил Янош, сравнима с врагом, затаившимся в засаде; усталый человек спотыкается, идет медленно, его внимание ослаблено, он очень уязвим для неожиданной опасности, а паче того — нападения врага. Как и раньше, пищу мы готовили только днем и старались, чтобы костер не очень дымил. Иногда обходились зернами, вымоченными в вине, или свежепойманной сырой рыбой с фруктовым соком местных плодов. Мы добрались до пустынных земель быстрее, чем первая экспедиция, не говоря уж о второй. Дальше мы пошли с еще большими предосторожностями, поскольку маскироваться стало труднее.
По прошествии четырех дней там, где степи переходили в пустыню, мы наткнулись на разбойников-работорговцев. Как и раньше, их всадники обложили наш отряд по бокам. Янош приказал остановиться и отвел меня в сторону.
— У нас есть выбор, — сказал он. — Мы можем подождать, пока они бросятся в атаку сами или с помощью магии, и там уже действовать по обстоятельствам. Или ударить первыми. Я высказываюсь в пользу последнего. Мне надоели эти бездельники кочевники. В будущем, когда здесь пойдут большие караваны на восток, от них житья не будет. И я полагаю, что надо дать им уже сейчас такой урок, чтобы им неповадно было впредь трогать путешественников из Ориссы.
Я колебался, полагая, что у нас мало сил для сражения. Не лучше ли оторваться от них или как-нибудь обмануть? Но затем я припомнил, сколько мы натерпелись от их «благих деяний», и представил, каково бы нам пришлось, если бы мы выбрали тогда плен, а не сражение. Затем я подумал о Диосе, и гнев охватил меня.
— Делай как считаешь нужным, — сказал я, но и по сей день я иногда сомневаюсь в правильности этого решения.
