Кирилл Клеванский - Путешествие на восток
— Может и так, — хмыкнул я. — Сон, наиболее приятный, но самый маловероятный вариант. И причина так думать у меня бо´льшая, чем у любого иного, ходящего по земле Ангадора.
— Ты сумасшедший.
— Вполне возможно, — кивнул я и поднялся с кресла. Я некоторое время стоял бездвижно, а потом низко поклонился. — Спасибо за разговор и за честность. В этой стране у меня осталось последнее дело.
Развернувшись, я стремительно зашагал к двери, а когда протянул руку к двери, то услышал тихий, усталый шепот.
— То, что ты собираешься сделать, причинит боль вам обоим.
Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь и побрел дальше, где меня ждала, как я тогда думал, финишная черта моего путешествия.
ИнтерлюдияВ саду, на резной лавочке, выполненной в виде лежавшего на траве тигра, сидела красивая девушка. Её черные волосы, словно черная вода, растекались на ветру, игра в свете полной луны. Но, если присмотреться, девушка не выглядела счастливой, скорее наоборот. Её зеленые глаза померкли, обычно смуглые щеки — побледнели, а руки машинально дергали из бутона лепестки, усыпая ими землю вокруг ног. Если бы мимо проходил художник, он бы мигом схватился за холст и, возможно, создал бы шедевр, изображавший великую грусть прекрасной принцессы. Но здесь не было ни художника, ни принцесс, только грусть.
Вдруг раздался короткий, резкий хруст. Девушка подняла голову и увидела мужчину. Он был ростом выше среднего — так бы сказали на севере Империи и Нимии, но для этих земель, молодой мужчина был настоящим великаном. В плечах он был широк, как и любой человек военной профессии, но на лицо неказист. То есть, не сказать чтобы урод, но мало женщин нашли бы его более чем просто симпатичным, да и эта лестная характеристика преподала не всегда.
Одет мужчина был точно так же, как и помнила девушка. В конце концов, это она выбирала ему наряд в Амахе. Вот только на плечах человека теперь лежал старый, походный плащ, на котором заплаток было больше чем самого плаща. Левой рукой мужчина придерживал веревку, которая служила тесемками походному мешку, перекинутому через плечо. Правая сжимала что-то, что скрывала тень куста с цветами цвета моря, которые распускались исключительно ночью. Да, собственно, все цветы в этой части сада, распускались только ночью. Будто желая спрятать свою красоту от взгляда большинства смертных.
На миг глаза девушки засветились надеждой, смешанной с радостью.
— Тим, — прошептала она, но было видно, что будь у леди возможность и она бы прокричала эти три буквы во всю мощь своих легких. — Тим, ты уже знаешь да? Конечно знаешь, отец сам тебе. Тим, я… я… не хочу выходить за него. Хотя и это ты наверно тоже знаешь. Тим, помнишь ты рассказывал о разных странах? Я бы хотели их увидеть. Наверно ты будешь смеяться, но… Тим, давай вместе сбеж…
Не успела девушка договорить, как походный мешок рухнул на землю. Перед ногами девушки друг оказался вонзенный в землю тонкий длинный меч с прямым лезвием и строгой гардой. Этот меч девушка тут же узнала, не могла не узнать — это был её меч. В руках мужчины засверкали две сабли. Они, как и местные цветы, становились красивы лишь в свете луны, а днем казались простыми полосками стали. Лунные Перья — так их называл молодой воин. Слишком вычурно, слишком пафосно, слишком громко, но никакое другое название не могло прийти в голову тому, кто лишь раз бы увидел этих красавиц, сверкающих отраженным блеском ночного светила.
— Возьми, — спокойно произнес, своим почти елейным голосом, высокий наемник.
Девушка лишь посмотрела на меч, а потом на мужчину.
— Я…
— Возьми, — снова произнес он.
Девушка поднялась и легко вытащила из земли клинок. Она встала напротив человека, с которым путешествовала больше чем полгода. Мужчина смотрел на неё. Без осуждения, без обвинения, без каких-либо эмоций.
Наемник, впервые за долгое время, вдруг убрал сабли в ножны, но не снял ладоней с рукоятей. Он присел, чуть подогнув ноги, выставляя опорную вперед, а ту, что осталась позади, максимальной напряг. Имперец повернул корпус, чуть пригибая к земле левое плечо. Сердце его билось быстро, будучи ускоренным лишь одной волей смертного. Никаких мыслей, никаких желаний и эмоций. Лишь вражеский клинок и собственная сталь. Так же как и всегда. Точно так же как и всегда.
Двое смертных стояли друг напротив друга и никто и никогда не узнает, что за мысли крутились в их головах. Многие будут догадываться, но точно не узнает никто. Вдруг, между ними, взмыл в воздух бутон, цвета утреннего океана, поглаживаемого лучами рассветного солнца. Бутон плыл по воздуху, поднимаясь все выше и выше, но вскоре стал опускаться вниз. Он по спирали плыл, опускаясь все ниже к земле. Когда же он до неё дотронулся, то двое людей исчезли. Лишь две вспышки, два свиста, два стука, будто кто-то попытался выбить из ковра пыль, но ни одного смертного. Мгновением позже, они появились перед друг другом, так близко, что могли расслышать дыхание недавнего противника. Так близко, что еще чуть-чуть, один шаг, и они бы услышали мысли. А между ними, на земле, все так же лежал бутон, на который капали алые капли, из порезанной шеи наемника. Никто, ни один из людей и нелюдей, ходящих по Ангадору, не смог бы различить этот стремительный выпад. Лишь один маленький мальчик полукровка, стоявший в тени своей комнаты, глядя через окно, смог различить две призрачные тени.
Меч девушки оставил на шее наемника длинную царапину из которой резво бежали алые градины. Девушка вдруг ощутила боль и в своей шее. Она увидела вытянутую руку Имперца, и на мгновение ей показалось, что в ней лежит сабля, сверкающая в свете Луны и искрящаяся от крови. Но сабли не было, рука была пуста. Оружие даже не покидало ножен наемника. Девушка резко убрала свой меч, а потом вскинула руку, прикладывая её к шее. Там оказалось сухо. Крови не было.
Наемник сделал шаг назад и подобрал свой мешок, единым движением закидывая его на плечо.
— Ты не спросишь почему? — нарушила тишину еще более погрустневшая девушка. Порой, понимание чего-то, не приносит радости. — Даже этого не спросишь?
— Я не задаю вопросов, на которые знаю ответы, — не оборачиваясь, стоя спиной, спокойно сказал мужчина. — Ты не могла доверять мне и поэтому ничего не рассказала. Я не мог доверять тебе и поэтому ничего не рассказал. И это не плохо — это правильно.
— Нет! Неправда!
— Может быть. Все сказки, так или иначе — неправда. И это сказка, тоже была ей. Хорошая, красивая сказка. Но, как бы то ни было, ты — почти принцесса, я — почти пастух. Но мы не в сказке, и поэтому остается довольствоваться лишь правдой.
