Андрей Круз - Ветер над островами
Я глянул за борт, всмотрелся в голубую поверхность моря под голубым небом. Ка-то чисто все здесь выглядит. И все грани видны, не сливаются с грязью.
– Интересно, мне купаться когда можно будет?
– Купаться всегда можно, я думаю, – сказал Василь. – Морская вода раны целит, это даже дети знают.
* * *
К вечеру на борт плавучего лазарета доставили еще полтора десятка раненых, в том числе и двоих тяжелых, которых с нами верхами отправить не могли, несли носилками. Судно снялось с якоря и пошло в сторону города, медленно проматывая назад причудливую панораму зеленого берега.
Дошли до места часам к десяти утра, вошли в порт, обогнув гранитную стену, и я сразу взволнованно заозирался, силясь разглядеть «Лейлу», проверить, не делась ли она куда-нибудь? Нет, не делась. Яхта стояла у «казенного» причала рядом с церковным пактеботом, по пирсу прохаживался часовой, один из городских объездчиков. Наше судно прижалось к соседнему пирсу, на который сразу начали загонять повозки, принимающие лежачих раненых. Меня отпустили своим ходом, только пожилой врач, похожий на доктора Айболита в своей маленькой белой шапочке, напутствовал словами:
– Вам пока покой нужен, как минимум неделю, а то швы разойдутся. Гулять соберетесь – извозчика берите, или ходите недалеко. И вот вам палочка, опирайтесь, – оп выдал мне довольно аккуратно выточенную трость с резиновым наконечником.
– Спасибо, доктор, – поблагодарил я его, примериваясь к тросточке. – Когда вообще в норму приду?
– Месяц, я думаю, – ответил он. – Я вам очень большую дырку там проковырял, так что шрам тоже будет внушительным.
– Это не страшно, – отмахнулся я.
– Страшно то, что шрамом мог не отделаться, – его указательный палец уставился мне в лицо. – Некроз тканей развивается не только вширь, но и вглубь. Еще немного – и были бы задеты крупные сосуды и основные нервы. И ты остался бы калекой. Хорошо, что хоть как-то успели, больших проблем теперь не ожидаю. Так или иначе, но швы придется снимать. Или здесь, или… откуда ты?
– С Большого Ската.
– Ну, значит там снимешь. И ногу пока береги, понял?
– Понял. А как вообще в таком случае поступать? Если такая бородатая укусит, а от врача далеко?
– Не повезло тогда, – усмехнулся он. – Сыворотку хорошо бы иметь всегда, если в таких местах бродишь. А так надо резать, на всю глубину проникновения ядовитых зубов. Отсасывать кровь, а потом все равно к врачу. До конца так можно от всей дряни не избавиться, все равно оперировать придется.
– Мерзкая гадина, – честно сказал я все, что думал про неведомую бородатую гадюку.
– Не то слово, – согласился со мной врач. Ко мне подошел Василь, спросил:
– Ты сейчас куда?
– На «Чайку» бы зашел, переоделся и все лишнее сбросил, потом к брату Иоанну.
– Нетерплячка? – уточнил он, усмехнувшись.
– А сам как думаешь?
Да я места себе не нахожу. Нет, верю «особисту», что все будет как надо, но верить – это одно, а убедиться окончательно – совсем другое. Не говоря о том, что вступить в права владения – и вовсе третье. А уже хочется… Хотя при этом понимаю, что вот не было бабе забот, так купила порося. Мне, с моим судовладельческим «опытом» еще с этой яхтой не раз небо в овчинку покажется. Ну да и ладно.
– Давай, дотащить помогу, – предложил Василь.
– Нет, это не надо, – отказался я. – Тут рукой подать, вон, через два причала «Чайка» стоит.
– Тогда на коляске заеду! – решительно предложил он. – Не против?
– Да что мне против-то быть? – даже удивился я. – Заезжай, как человека покатаюсь.
На том и расстались. И я похромал по набережной, таща за плечом свой ранец и винтовку, попутно перехватывая любопытные взгляды. С «Чайки» меня заметили, Вера, Иван-моторист и мой помощник Федька встретили меня на половине пути, решительно отобрав все тяжелое.
– Ну, как? – спросила Вера, заглядывая мне в глаза.
У остальных вид тоже был такой… словно плохого ждут. Ну да, они же еще не в курсе. Отряд пока маршем идет, лазарет в город прибыл первым, так что все в волнениях.
– Племени нет больше, отомстили за отца твоего, – сказал я Вере. – Хорошо отомстили, по-настоящему. Марьяна ранило и Прокоп-плотник погиб.
– Вечная память, – произнесли все хором, сняв шляпы.
– А с тобой что? – спросил Иван.
– Змея укусила, вот, порезали теперь, – ответил я.
Потребовали подробностей, пришлось рассказать. Тут Иван оживился, остановил меня, схватив за плечо, развернул лицом к стоящей у причала «Лейле»:
– Видал? Узнаешь? Прихватили их где-то, со «Смелым» под конвоем сюда пришла. Как, а?
– Радуешься? – спросил я его.
– Отлились кошке мышкины слезки, – засмеялся Иван. – Вилась веревочка, да конец пришел.
– Это ты еще всего не знаешь, – преисполняясь гордостью от своего великого подвига, заявил я, хотел было похвастаться, но потом спохватился, подождать решил – а как вдруг передумают и не отдадут? А я уже наболтал, нехорошо получится.
На судне уже все окружили, посыпались вопросы. Как-то отболтался, ответил наскоро, уковылял вниз, где привел себя в порядок, переоделся, морщась и шипя от боли в изрезанной ноге, потом похромал на палубу и оттуда обратно на причал.
– Ты куда? – подхватилась Вера. – Давай я с тобой, а?
– Да я к инквизиторам вашим иду, – усмехнулся я.
– Кому? – не поняла она.
– К брату Иоанну, что из особого отдела церковной канцелярии, – пояснил я.
– И что, мне нельзя?
Я подумал, и решил, что Вера точно не помешает. Во-первых даже соскучился по ней, а во-вторых… а пусть будет рядом. И ей полезно, и мне поможет, случись чего. Так и пошли вдвоем. Прямо на пирсе столкнулись с торговцем орехами, который толкал перед собой тележку под зонтиком, и купили у него два кулька лесных, убрав из Вере в сумку. Василь ждал меня на двуколке, запряженной коренастой серой кобылкой, у самого въезда на пирс. Увидев Веру не удивился, лишь шляпу приподнял и поздоровался вежливо:
– Здравствуйте, барышня.
– И вам здравствовать, – ответила девочка, втискиваясь третьей на двухместное сидение.
Василь разобрал вожжи, слегка хлопнул ими лошадь по крупу, закрутились колеса. В порту было шумно, из знакомой закусочной на пирсе, той самой, в которой мы с Верой ели тогда, когда вдвоем пришли в город из джунглей, тянуло жареной рыбой и все та же крупная тетка вываливала на деревянные дощечки порции зажаренной картошки. Ничего здесь не изменилось. Ни с моего последнего визита, ни за последние лет сто. Или даже двести. С другой стороны это даже радует, знаешь чего ожидать.
